Фрэнсис Вилсон - Замок Страница 52

— Что? Нет-нет! Он может еще пригодиться. Оставьте его.

Неожиданная напряженность в тоне профессора поразила Ворманна. Что-то в этом человеке изменилось со вчерашнего дня, он был уже не так уверен в себе. Ворманн не понимал, в чем дело, но что-то было не так.

Капитан положил крестик на стол и вышел. Ему и без того хватало проблем, чтобы еще задумываться над тем, чем же так встревожен профессор. Если Кэмпффер все-таки уедет, нужно обдумать, что делать дальше. Остаться в замке или уйти? Одно совершенно ясно: необходимо заняться отправкой тел погибших в Германию. Они и так слишком долго здесь пролежали. Во всяком случае, избавившись от Кэмпффера, он снова сможет рассуждать логично.

Занятый своими мыслями, Ворманн покинул профессора не попрощавшись. Закрывая дверь, капитан увидел, что Куза подъехал к столу, водрузил на нос очки и замер, глядя на зажатый в руке крест.

Слава богу, папа жив.

Магда нетерпеливо ждала у ворот, пока часовой ходил за отцом. Они и так заставили ее прождать целый час, прежде чем открыли ворота. Магда примчалась к замку с первыми лучами солнца, но часовые проигнорировали ее стук. После бессонной ночи девушка чувствовала себя разбитой и раздраженной. Но по крайней мере, отец был жив.

Магда окинула взглядом двор. Все спокойно. В задней части лежат кучи камней из разобранной стены, но никто не работает. Наверное, все на завтраке. Почему их так долго нет? Они должны были позволить ей самой сходить за ним.

Как-то сами собой мысли переключились на другое. Она подумала о Гленне. Прошлой ночью он спас ей жизнь, удержал от безрассудного поступка, иначе немецкие часовые наверняка пристрелили бы ее. К счастью, он оказался достаточно силен и крепко держал, пока она не пришла в себя. Магда вспомнила, как Гленн прижимал ее к себе. Прежде ни один мужчина не делал ничего подобного — она никого не подпускала так близко. Это было приятное ощущение. Оно пробудило в ней еще неведомое ей чувство. Напрасно старалась Магда сосредоточить свои мысли на отце и замке, не думать о Гленне…

Он был так добр к ней, успокаивал, уговаривал вернуться в комнату и продолжать наблюдения из окна. Ведь, стоя на краю ущелья, она ничем не могла помочь отцу. Магда чувствовала себя совершенно беспомощной, и Гленн понял это. А когда попрощался с ней у дверей комнаты, в его глазах Магда увидела странное выражение — грусти и чего-то еще. Вины? Но почему он должен чувствовать себя виноватым? И в чем?

Магда увидела какое-то движение у входа в башню и прошла в ворота. И как только вошла на территорию замка, ей стало холодно и неуютно, как будто она вышла из теплого дома в холодную зимнюю ночь. Магда тут же отступила от ворот и снова ощутила тепло. Казалось, внутри замка свой микроклимат. Солдаты этого вроде бы не замечали, привыкли, но ей со стороны было видней.

Появился отец в инвалидной коляске, которую с недовольным видом толкал часовой. Едва взглянув на отца, Магда заподозрила неладное. Ночью произошло что-то ужасное. Она хотела кинуться к нему, но знала, что ее не пустят. Солдат довез коляску до ворот и подтолкнул к Магде, которая тут же подхватила ее и повезла через мост. Они дошли уже до середины, а отец не произнес ни единого слова, даже не поздоровался, и Магда решила первой нарушить молчание.

— Что-то случилось, папа?

— Все и ничего.

— Он приходил ночью?

— Подожди до корчмы, там я все расскажу. Здесь нас могут услышать.

Горя от нетерпения, Магда еще быстрее покатила коляску вперед и, объехав вокруг корчмы, поставила ее к залитой утренним солнцем стене таким образом, чтобы яркие лучи не слепили отцу глаза. Затем опустилась перед стариком на колени и схватила его за руки. Он выглядел еще хуже, чем обычно, и девушку охватила острая жалость. Надо увезти его обратно в Бухарест, здесь ему совсем плохо.

— Что случилось, папа? Расскажи мне. Он снова приходил, да?

Голос старика звучал холодно и глухо, когда он заговорил, устремив взгляд на замок.

— Как здесь тепло! Тепло не телу — душе.

— Папа…

— Его зовут Моласар. Он сказал, что был боярином, верным Владу Цепешу.

Магда вскрикнула от изумления:

— Значит, ему пятьсот лет!

— Даже больше, я уверен. Но он не дал задать все интересующие меня вопросы. У него свои интересы, прежде всего он хочет убрать из замка всех чужаков.

— То есть и тебя тоже.

— Не обязательно. Похоже, он считает меня своим — румыном, валахом, как он говорит, — и его не очень беспокоит мое присутствие. Беспокоят немцы — сама мысль о том, что они находятся в его замке, приводит Моласара в бешенство. Видела бы ты его лицо, когда он говорил о них!

— Его замке?

— Да. Он построил его, чтобы скрыться там после смерти Влада.

Поколебавшись, Магда все же решилась задать главный вопрос:

— Он и в самом деле вампир?

— Да, я полагаю, — ответил отец, кивнув головой и серьезно поглядев на дочь. — Во всяком случае, его можно называть так хотя бы условно. Очень сомневаюсь, что старые легенды правдивы. Нам придется наполнить слово новым содержанием — не в духе привычного фольклора, а в том смысле, который вкладывает в него Моласар. — Профессор прикрыл глаза. — И вообще многое подлежит переосмыслению.

Усилием воли Магда подавила отвращение, возникшее при мысли о вампирах, и заставила свой тренированный мозг объективно анализировать ситуацию.

— Он сказал, что был боярином при Владе Цепеше. Тогда мы можем найти упоминания о нем в архивах.

Старик опять устремил взгляд на замок.

— Можем найти, а можем и не найти. С Владом за три его царствования было много бояр, одни относились к нему лояльно, другие — нет. Почти всех нелояльных он посадил на кол. Ты же знаешь, исторические документы того периода хаотичны и фрагментарны: то турки нападали на Валахию, то еще кто-нибудь. Допустим, Моласар был современником Влада и мы найдем тому подтверждение, что нам это даст?

— Пожалуй, ничего.

Магда хорошо знала историю региона. Боярин — сподвижник Влада Цепеша, по мнению Магды, самого кровавого правителя в румынской истории. Сын князя Влада по прозвищу Дракул, то есть Дракон, был известен как Влад Дракула, то есть сын Дракона. Но потом он получил прозвище Цепеш — Колосажатель, принимая во внимание его излюбленный метод расправы с пленными, политическими противниками, боярами-предателями и вообще со всеми неугодными. Магда вспомнила рисунок, запечатлевший «варфоломеевскую ночь», устроенную Владом в Амласе, когда 30 000 жителей несчастного города, обреченные на мучительную смерть, были посажены на колья. Иногда подобные акции он использовал и в стратегических целях: в 1460 году 20 000 гниющих на кольях тел пленных турок неподалеку от Тарговисты настолько перепугали турецкую армию, что та предпочла отступить и оставить княжество Влада на некоторое время в покое.