Татьяна Корсакова - Волчья кровь Страница 53

– Вацлава?

– Ага, его самого, – Петя кивнул. – Вроде как случилась между цыганкой и аристократом неземная любовь. Рассказывают, цыганка эта даже какое-то время в Рудом замке жила полновластной хозяйкой.

– А потом что? – Яся вдруг вспомнила призрак женщины, и на нее точно дохнуло могильным холодом.

– А потом прошла любовь, завяли помидоры. Захотелось Вацлаву жениться на девушке из хорошей семьи, а тут какая-то безродная цыганка под ногами путается. Он с ней по-хорошему попробовал разобраться, денег дал, из замка выставил, а она упорствует. Тут еще папа ее, цыганский барон, подключился, начал графу всякими карами страшными грозить за то, что тот дочу его обесчестил.

– И что?

– Дальше непонятно. – Петя выбил из пачки сигарету, закурил. – Обычно ж всегда все конкретно с легендами, а тут сплошной туман. Одно известно доподлинно: за ночь цыгане куда-то исчезли. И цыганка та тоже, ясное дело. А стены замка вдруг словно кровью пропитались, и в колодце вода красной стала.

– А волки?

– Вот с ними самое интересное. Как только цыгане пропали, появилась эта призрачная стая.

– Стая?

– Ну, стая не стая, а одна волчица точно появилась и сразу же всех местных волков взбаламутила, ополчила против Закревского и его подданных.

– И что это, по-твоему?

Туман за окнами машины не спешил рассеиваться, наоборот, с каждой минутой становился все гуще.

– Так проклятье! Что же еще?! – усмехнулся Петя. – То ли папа, цыганский барон, то ли обманутая красавица что-то там нашаманили, и с того самого момента личная жизнь ни у Вацлава, ни у его потомков уже не складывалась, все их жены умирали. Я навел кое-какие справки. Знаешь, а ведь не врет легенда! Ни одна женщина рода не дожила до глубокой старости. Возьми хоть твоего муженька… – Петя осекся, испуганно посмотрел на Ясю и добавил поспешно: – Твой случай не считается, у вас же все не по-настоящему.

Ну, это как сказать… Яся вытерла о джинсы вспотевшие ладони. Венчание и брачная ночь были очень даже настоящими, и перстень с грифоном не похож на подделку…

– Петя, они же меня не просто так выбрали. – От страшной догадки стало тяжело дышать. – Петя, я им была для чего-то конкретного нужна. Это же, наверное, как-то связано с проклятьем…

– Глупости! Даже если предположить, что с женами Закревским не везет, то какой им смысл подставлять тебя?! Ты же не годишься даже в качестве промежуточного звена. Допустим, что ты тоже попадаешь под это проклятье…

– Типун тебе на язык!

– Я же говорю, допустим. Какой в этом смысл? Умирает не каждая вторая или каждая десятая, а все без исключения.

– Все без исключения…

– Яся, слушай сюда, – сказал Петя с нажимом. – Во-первых, это лишь сказки, а во-вторых, на тебе проклятье все равно не закончится.

– Это почему?

– Потому что ты ничем не отличаешься от тех женщин, потому что ты, уж прости, самая заурядная. Ну что, скажи на милость, в тебе есть такого особенного? Ты вспомни, Закревский ведь изначально не за тобой на полигон пришел. Вот главное доказательство того, что твой случай не эксклюзивный. Что-то, конечно, Закревским двигало, но к проклятью это не относится никаким боком. Да и не факт, что оно есть, родовое проклятье.

– А призрачная волчица? Мне шофер рассказывал, что она появляется, когда кто-то из Закревских собирается жениться.

– Вот видишь! Еще одно подтверждение того, что теория ущербна. Женятся Закревские за свою жизнь не раз и не два. Если б была хоть какая-то связь между свадьбами и появлением волков, местное население уже давно бы вымерло. А так последний раз волчьи ночи случались тридцать лет назад, а до этого вообще почти сорок лет все спокойно жили.

– Значит, тут другая какая-то связь, – Яся упрямо тряхнула головой.

– Тебя эти проблемы больше не должны волновать. – Петя потрепал Ясю по щеке и улыбнулся ободряюще: – Тебе сейчас надо постараться следы замести, чтобы… Вот черт!

Машину вдруг занесло, потянуло куда-то вниз, туда, откуда из глубокого оврага на дорогу выползали щупальца тумана.

Прежде чем сорваться в чернильную пустоту небытия, Яся успела заметить призрачный волчий силуэт и синими звездами горящие, совсем не волчьи глаза…

Ночь черная, непроглядная. Ни месяца на небе, ни звездочки. Мечется Вацлав по замковой зале, зажимает уши, чтобы не слышать, как любимая жена кричит, как вторит ей разноголосый волчий хор. Второй день не может Зосенька от бремени разродиться, изводит криками, рвет душу на части. Доколе? Сколько ей, несчастной, еще мучиться? Почему повитуха помочь ей не в силах?

Сколько раз за ночь Вацлав задавал себе этот вопрос? Уже и не припомнишь. И свечку Богородице ставил, и зарок давал, что прекратит лютовать, только бы с Зосенькой да с младенчиком все хорошо было, только бы закончились страдания жены.

Скрипнула тяжелая дверь, скользнула по стене сгорбленная тень, захрипела голосом старушечьим, едва слышным:

– Радуйся, господарь! Сын у тебя! Наследник!

Сын! А ведь он знал, что Зосенька сына ему родит! Верил, что первенец непременно мальчиком окажется. Радость-то какая!

Повитуха на лету ловит золотой, засовывает за щеку, кланяется до земли.

– Может, господарь изволит на дитя посмотреть?

Изволит! Только о том и мечталось все эти долгие часы. Только о том и думалось.

Завернутый в пеленки младенчик похож на старика, морщит нос-пуговку, кривит беззубый рот, силится заплакать. Ничего, сынок, все у тебя теперь будет хорошо, только вырастай скорее, радуй отца.

Зосенька бледная, цветом лица от простыней не отличимая. Намаялась, родимая. Но улыбается, гордится, что удалось супругу дорогому угодить. Угодила, ненаглядная, ах как угодила! Он ей за такое счастье уже и подарок приготовил – гарнитур изумрудный, из самого Парижа выписанный.

– Пришла она за мной, любимый. – Улыбка гаснет, точно и не было ее, и в губах ни единой кровиночки. – За собой звала…

И словно в подтверждение Зосенькиных слов – волчий вой, и чудится Вацлаву в этом вое знакомый голос, и вспоминаются слова последние, самые непритворные…

…Зосенька, жена любимая, умерла через неделю. И откуда только силы взялись? Как смогла подняться на сторожевую башню? Как решилась птицей вниз сорваться на черные скалы, загубить душу свою бессмертную?

А в башне потом дворня следы кровавые нашла, волчьи: и на лестнице, и на самом верху, у бойниц. Выходит, сманила Зосеньку призрачная волчица, сдержала свое последнее слово…