Наталья Лебедева - Крысиная башня Страница 53

— Перемонтируешь. Ну чего ты так смотришь? Время у тебя есть. Вырежешь все его правильные ответы, у тетки выберешь слова в его адрес самые резкие. Что мне, учить тебя? А этой, блинолицей, вернешь фразу, где она что-то в тему ляпнула…

— Я не буду этого делать. Я уже пообещал людям выходной.

— Отменишь.

Ганя молчал, пытаясь подобрать самые нейтральные, самые спокойные слова, потом выдохнул и тихо произнес:

— Настя, что касается личной жизни — ты можешь делать что тебе вздумается. Но работу не трогай. Программа не будет меняться по сто раз по твоей прихоти. И люди не будут лишаться выходных. И сценарии меняться не будут. Сегодня мы выгоним Гарееву. Мельника — в следующий раз, если ты, конечно, не передумаешь. Вдруг он еще исправится?

Ганя не смог сдержать кривой усмешки, и мучительное видение Мельника, черноглазого, черноволосого, широкоплечего, обнимающего Настю, встало у него перед глазами.

— Я режиссер, и текущая программа выстроена. Ты — продюсер. Вот и выстраивай следующую программу так, чтобы Мельник вылетел.

Ганя ушел. Настя стояла, задыхаясь от гнева, потом отправилась к автобусам. Съемочная группа занимала свои места. Настя увидела Иринку и зло прошептала:

— Допрыгалась, сучка, — уволена. Больше ты ему ничего сливать не будешь.

Съемки в этот раз начались нервно. Опоздали больше чем на час и обнаружили возле парка полицию, которая не пускала за ограду никого, кроме членов съемоч-н°й группы по заранее подготовленным спискам.

Перед оградой толпились журналисты, которые уже знали о серийных убийствах. Когда медиумы вышли из автобуса, журналисты окружили их тесным кольцом. За ними стояла плотная стена зевак и поклонников. Мельник постарался проскользнуть за решетку парка как можно быстрее, и полицейские буквально передавали его и других из рук в руки. С журналистами остался только Соколов.

— Убийства девушек связаны с шоу? — выкрикнул один журналист.

— Думаю, да, — ответил Соколов, с достоинством склонив свою седеющую голову и двумя руками опираясь на трость. — Я даже уверен, что да. Определенно — да.

— А кто убийца?

— Я не знаю, — сказал Соколов, пожимая плечами. — Это может быть кто угодно.

— Но разве медиумы не могут сказать, кто это делает? — выкрикнул звонкий девичий голос из журналистской толпы. Люди вокруг нее одобрительно рассмеялись.

— Преступник, совершающий эти ужасные злодеяния, прекрасно знает, с кем имеет дело, — в голосе Соколова появились металлические нотки. За его спиной темнел зловещий, погруженный в тишину парк — И когда я пытаюсь рассмотреть его лицо или понять, как он будет действовать дальше, то натыкаюсь на сплошную темноту.

— То есть, выходит, он тоже обладает паранормальными способностями? — пробасил другой журналист.

— Выходит, что так.

— И значит, это может быть кто-то из участников шоу?

— Не могу этого отрицать, хотя склонен предполагать, что действует кто-то извне. Может быть, медиум, который не попал на шоу и решил отомстить. Может быть, кто-то, у кого есть личные счеты с одним из участников. Мне трудно сказать. Я попытаюсь раскрыть тайну, но не обещаю, что это будет легко. Мы имеем дело с очень серьезным противником.

Настя занервничала: вопросы интервью не были оговорены с генеральным. Могли возникнуть неприятности. Она пробралась к Соколову, понимая, что любого из ассистентов он просто проигнорирует, и прошептала ему на ухо:

— Владимир Иванович, нужно идти.

Журналисты обрадовались появлению Насти. Ее обступили, оттесняя от Соколова, к ней потянулись тонкие черные морды длинных микрофонов. Она пожалела, что показалась им на глаза, но отступать было поздно.

— Хорошо, — сказала она. — Я сделаю короткое заявление. Руководство проекта понимает всю тяжесть сложившейся ситуации, осознает, что велика вероятность того, что убийства девушек связаны именно с нашими съемками, и готово прекратить съемки в парке. Однако полиция приказала нам продолжить работу. Мы делаем это с болью в сердце и приносим искренние соболезнования родственникам жертв.

Произнеся это, она развернулась и стала пробираться через толпу, игнорируя другие вопросы. Позади себя она слышала шепот: «Похожа. Как же похожа!» Страх холодком расползался по ее телу.

Пока продолжались интервью, Мельник стоял по ту сторону ограды и смотрел на темные верхушки деревьев. Он думал о Саше и чувствовал себя виноватым. Ему захотелось немедленно сделать ей какой-нибудь подарок, и он, не придумав ничего лучше, откатил время ее сердца еще немного назад. На лбу Мельника выступила испарина, мир растаял и стал расплывчатым. Мысль о том, что отыгранные минуты так дорого ему даются, разозлила Мельника. Серебристая крыса в башне металась от стены к стене. Мельник мог бы унять ее, но не сделал даже попытки. Ему понравилось, что с появлением злости сильно и точно застучало сердце, быстро побежала по венам кровь, стали ясно видеть глаза. Его тело хотело движения, действия, борьбы.

Но что-то мешало ему наслаждаться новым состоянием. Он обернулся и увидел за оградой парка женщину. Они стояли и смотрели друг на друга: лицо к лицу, глаза в глаза. Ее некрасивые руки все так же держали картонку с фотографией маленького Сережи. Мельник не думал, что может чем-то ей помочь, но был готов к тому, что она подойдет и спросит. А она не подходила, стояла и смотрела, как будто он должен был сделать все сам.

Его увел от ограды ассистент — съемки на руине начинались. Мельник вспомнил, что Айсылу стоит с ним рядом в последний раз, только когда взобрался по щербатым ступеням.

Полиция не спускала глаз с членов съемочной группы. Один полицейский пересчитывал всех по головам. Мельник коснулся его и увидел, что девушка была уже убита. Полицейский знал, как она выглядела и во что была одета. Одна оранжевая туфля на высоком каблуке потерялась в Малом Трехсвятительском переулке, в нескольких метрах от ее дома. Это случилось прошлой ночью, когда убийца нес свою жертву к машине. У девушки были черные волосы, стройная фигура и выпуклая родинка на левой груди.

Внизу, у подножия руины, Анна начала говорить свой текст. Один за другим включались направленные на участников шоу прожектора, и Мельник почти перестал видеть.

— Сегодня наш проект, — проговорила Анна, растягивая слова, — покидает… Айсылу Гареева!

Но прожектор над Айсылу не погас. Вместо этого луч его взмыл вверх в сторону и уперся в крону старой ветвистой липы. Сентябрь только начался, листва на ней была зеленой и густой, но кое-где в ней виднелись широкие светлые пятна. Сначала Мельник думал, что это широкие пожелтевшие листьями, но минуту спустя он начал различать в кроне бледный оттенок человеческой кожи.