Алексей Атеев - Черное дело Страница 54

– Директора? – не поверил Сережа.

– Его вместе с бабой. Топором изрубили на мелкие кусочки. Вся хата в кровище. До самого потолка брызги… Словно свиней резали… Я уже бегал смотрел… Да и все смотрели, только ты дрыхнешь. Теперь уже не посмотришь. Мильтоны понаехали, никого не пускают… А так там полдетдома перебывало. Бабье в обморок падало, многие блевали. Я сам… Да и как тут не блевануть. Лежит Манефа, а у нее брюхо распорото и кишки наружу. Тьфу! Николай Иванович весь на клочки порублен. Да еще те, кто убивал, все переворошили. Подушки распороты, кругом пух, перья…

– Кто же их кокнул?

– Кто знает… Мильтоны, думаешь, разберутся? Может, кто мстил. А может, ограбить хотели…

– Чего у них грабить?

– Да мало ли… Одним словом, замочили нашего директора! Сбегай, посмотри.

Сережа поспешно стал одеваться.

– А чего это у тебя штаны порваны, да и рубашка тоже? – полюбопытствовал сосед.

– Да вчера вечером в поселок бегал, да когда через забор перелезал, за гвоздь зацепился, – придумал на ходу Сережа.

Он выбежал из спальни и направился к бараку, в котором жил персонал детдома. Перед ним стояла большая толпа, в которой, кроме детдомовских, было много поселковых. Все таращили глаза на окна директорской квартиры, которые были распахнуты настежь. У входа в барак и возле окон прохаживались милиционеры. Прислушиваясь к разговорам, Сережа стал проталкиваться сквозь толпу, стараясь приблизиться к самому входу в барак. Наконец это удалось. Вот и ветхий деревянный порожек. Но в грудь уперлась огромная волосатая ладонь.

– Куда прешь, оголец, – рослый милиционер смотрел на Сережу с насмешливым презрением, – нельзя туда… Разбежался!

Сережа остановился и стал всматриваться в темноту барачного коридора. Сзади постоянно напирали, и милиционер бесцеремонно толкал его назад. По коридору непрерывно сновали какие-то люди в гимнастерках и в штатском. Слышались обрывки разговоров.

– Никаких следов, – долетел до мальчика возбужденный возглас, – абсолютно никаких! Все в крови, а следы отсутствуют…

– Значит, нужно более тщательно искать, – ответствовал начальственный басок. – Не может быть, чтобы не наследили. Ищите, товарищи.

И тут сознание Сережи на мгновение высветило нечто настолько ужасное, что мальчик зажмурился.

Щелчок в голове – картинка… Еще щелчок – еще картинка… Неужели?! Он в страхе подался назад, но толпа не пускала, выталкивая, словно пробку, на поверхность. Он метнулся в сторону, но и тут дороги не было. Зажатый со всех сторон, Сережа дрожал как осиновый лист, не в силах совладать с собой.

А картинки в голове продолжали мелькать с жуткой методичностью. Одну он запомнил лучше других. Разорванный в диком крике рот… обвисшие груди… жирное брюхо… И из этого разорванного брюха внезапно извергается поблескивающий в полутьме остро пахнущий розовый пузырь.

…А потом кровь, фонтаны крови… И запах… Удар за ударом… Ошметки плоти летят в разные стороны… Неужели пришло освобождение… Какое освобождение? Свобода!!! Или?.. Не может быть!

Все поплыло перед глазами, и Сережа рухнул прямо под ноги толпы.

– Сомлел, – последнее, что успело уловить угасающее сознание. – Не каждый выдержит такое…

ЧАСТЬ ВТОРАЯ

ГЛАВА ПЕРВАЯ

Иона Фомич Ванин дремал на диване, когда в комнату ввалился сын и, переминаясь с ноги на ногу, буркнул:

– Там к тебе пришли… земляки…

– А? – спросонья, не поняв, вскрикнул Иона.

– Земляки, говорю, старики эти.

Иона скривился, словно нюхнул нашатыря, потом подозрительно уставился на сына. В словах отпрыска ему почудилась насмешка. Однако лицо ребенка оставалось угрюмо-безмятежным.

– Зови их сюда! – приказал Ванин, поднялся с дивана и взглянул в стоявшее напротив трюмо. Дурацкое стекло отразило хмурую, заспанную физиономию, настороженные сумрачные глаза, в которых явно прочитывалось затравленное выражение.

– Тьфу ты! – сплюнул Иона Фомич, судорожно поправил полосатую пижамную куртку.

Дверь в комнату распахнулась, и на пороге возникли двое. Иона Фомич кисло улыбнулся и поздоровался.

– Здорово, Ешка, – весело отозвался первый из вошедших, высокий, седой как лунь, здоровенный старец. – Ты, как я вижу, нам не рад.

– Почему же? – пробормотал хозяин.

– Ну не рад, так не рад, мы, откровенно говоря, тоже не больно-то рады, но уж ничего не поделаешь, служба такая. – Он во все горло захохотал. – Именно служба.

Второй старик, значительно ниже ростом и худощавее первого, пока что молчал, смотря себе под ноги. Он тоже был сед, но в отличие от первого был скорее пегим, что называется, «соль с перцем». Из-под кустистых бровей то и дело на Фому зыркали маленькие остренькие глазки, словно крохотные зверьки: выглянут и спрячутся.

– А где Осип? – осторожно спросил хозяин.

– Помер Осип, – неприлично весело ответил высокий дед.

– Ах ты! Жаль! – Иона Фомич изобразил грусть.

– Не надо, Ешка. Не больно-то ты печалишься. Небось если бы мы все померли, ты бы только рад был.

– Что ты, что ты!.. – зачастил Иона Фомич.

Но старики, не обращая на него внимания, без разрешения сели на диван и воззрились на хозяина.

– С чем пожаловали? – осторожно спросил Иона Фомич.

– Говори ты, Артемий, – высокий старик толкнул в бок своего напарника.

Тот кивнул головой и в первый раз прямо и открыто посмотрел на хозяина.

– Ты присаживайся, – властно сказал он, – разговор будет долгий.

Под взглядом невысокого Артемия довольно тучный Иона Фомич как бы съежился. Он осторожно сел за круглый стол и приготовился слушать. Весь его облик выражал покорность судьбе.

– Так вот, – продолжил Артемий, – однако, мы в последний раз пришли.

– Неужели?! – встрепенулся Иона.

– В последний, в последний… – подтвердил высокий. – Годы уж не те по столицам раскатывать. Дело, ты понимаешь, нешуточное, да и расходы…

– Да как же это, дядя Коля?! – Ванин, казалось, необычайно опечалился.

– Чайку сооруди, – не обращая внимания на жалостный тон, приказал тот, кого назвали дядя Коля.

– Сию минуту, – засуетился Иона. – А может, водочки?

– Тащи, – согласился высокий.

– Погоди, Николай, – одернул его Артемий, – сперва о деле поговорим.

Иона снова сел и выжидательно уставился на гостей.

– Так вот, – повторил Артемий, – мы пришли в последний раз, но это, однако, вовсе не значит, что для тебя все закончилось. Наоборот! Тебе когда сорок стукнет?

– В нынешнем годе, аккурат в ноябре…

– А теперь у нас?..

– Июнь, – подсказал Иона.

– Итого осталось почти полгода?