Дин Кунц - Нехорошее место Страница 54

На улице еще не совсем рассвело, но Золт понял, что снова уснуть ему не удастся. Он скинул одеяло, встал и, несмотря на темноту, запросто пересек комнату, тесно уставленную мебелью, – как слепой, который без труда расхаживает по знакомому дому. В ванной он запер дверь и, отвернувшись от зеркала, разделся. Потом подошел к унитазу и помочился. При этом он даже не взглянул на ненавистный орган. В душе, прежде чем намылить его, Золт натянул рукавицу, чтобы непорочная рука не осквернилась прикосновением к отвратительной, презренной плоти внизу живота.

Глава 39

Из больницы Дакоты, Хэл и Фрэнк отправились в Ньюпорт-Бич, прямиком в агентство. Работы предстояло много, и, поскольку Фрэнку, возможно, грозила опасность, дело не терпело отлагательства. Фрэнк ехал в одной машине с Хэлом, Джулия пристроилась позади, чтобы прийти на помощь, если во время поездки возникнут непредвиденные обстоятельства. Собственно, все дело Полларда – не что иное, как цепь непредвиденных обстоятельств.

В агентстве не было ни души: до начала рабочего дня оставалось еще несколько часов. Солнце уже поднялось, однако небо по-прежнему заволакивали тучи; лишь на западе прорезалась узкая полоска, и синева небес брезжила в ней, как свет из-под двери. Когда все четверо прошли через комнату для посетителей в святая святых агентства – кабинет Бобби и Джулии, ливень неожиданно оборвался, словно десница Божья повернула небесный рычаг. На стеклах широких окон стихла мельтешня дождевых струй, и в пасмурном утреннем свете заблестели ртутным блеском сотни капелек.

Бобби указал на туго набитую наволочку, которую тащил Хэл.

– Отведи Фрэнка в туалет и помоги переодеться. А потом неси его шмотки сюда. Разглядим как следует.

В сущности, помогать Фрэнку уже не требовалось: силы к нему вернулись и он твердо держался на ногах. Но Джулия понимала, что теперь Бобби не оставит клиента без присмотра ни на минуту: вдруг паче чаяния произойдет что-то такое, что поможет проникнуть в тайну неожиданных исчезновений.

Хэл достал из наволочки скомканную одежду, саму наволочку с прочим содержимым оставил на столе и вместе с Фрэнком удалился в туалет.

– Кофе хочешь? – спросил Бобби.

– Еще как, – призналась Джулия.

Бобби вышел в комнату для посетителей, открыл кладовку, где стояли две автоматические кофеварки, и включил одну.

Джулия тем временем присела за стол и вытряхнула из наволочки пачки денег. Тридцать пачек стодолларовых купюр, перехваченных резинками. Джулия проверила десяток пачек: не затесались ли где-нибудь купюры помельче? Нет, одни сотенные. Тогда она наугад взяла две пачки и пересчитала. В каждой по сотне бумажек. То есть по десять тысяч долларов. Когда Бобби вернулся в кабинет, ей было уже ясно, что сегодняшний улов Фрэнка превзошел все предыдущие.

Бобби поставил на стол поднос с чашками, ложками, пакетом сливок, сахарницей и кофейником.

– Триста тысяч долларов, – сообщила Джулия. Бобби присвистнул.

– Итого?

– Итого Фрэнк передал нам на хранение шестьсот тысяч.

– Скоро нам понадобится сейф повместительнее.

Хэл Яматака выложил одежду Фрэнка на журнальный столик.

– С “молнией” на брюках непорядок. Добро бы только не работала... Нет, она и правда не работает, но это еще полбеды. Беда в том, что она какая-то не такая.

Усевшись за низким столиком со стеклянной крышкой, Хэл, Фрэнк и Джулия пили крепкий черный кофе, а Бобби на кушетке внимательно осматривал одежду Фрэнка. К тем несуразностям, которые он заметил в больнице, действительно добавилась “молния” на брюках. Она, как и положено, была металлической, но кое-где среди металлических зубцов чернели зубья из чего-то наподобие твердой резины – всего их было штук сорок. На этих-то зубьях и заклинил замок.

Бобби уставился на бракованную “молнию”. Он медленно провел пальцем по рубчатой полоске, и вдруг его осенила догадка. Он схватил ботинок Фрэнка и взглянул на подметку. Ничего особенного. Зато в подметке другого ботинка поблескивали тридцать-сорок крохотных медных стерженьков. Металл словно впечатался в резину.

– У кого-нибудь есть перочинный ножик? – спросил Бобби.

Хэл вынул из кармана ножик. Бобби выковырял пару кусочков меди – казалось, они попали в резину, когда та еще не затвердела. Ну конечно: зубья “молнии”. Они тонко звякнули о стеклянную поверхность стола. А на подошве не хватало как раз столько резины, сколько ушло на резиновые зубья в “молнии”.

В кабинете Дакотов на Фрэнка Полларда внезапно накатила смертельная усталость. Ощущение подобного предела знакомо разве что героям мультяшек, портреты которых украшали стены кабинета: как раз от такой вот чудовищной усталости Дональд Дак стекает со стула и расплывается на полу пернатой лужицей. Эта усталость подспудно копилась у Фрэнка час за часом, день заднем с тех самых пор, как он пришел в сознание и обнаружил, что лежит в темном переулке. Копилась, копилась – и вдруг как прорвало: Фрэнк чувствовал, как потоки усталости растекаются по всему телу. Да не легкие водяные потоки, а тяжелые, как расплавленный свинец. Трудно даже рукой пошевелить, а чтобы голова не падала на грудь, приходилось прикладывать неимоверные усилия. Каждый сустав налился тупой болью, болели локти, запястья, пальцы, но особенно колени, бедра и плечи. Его лихорадило, но не как при тяжелом недуге – скорее как если бы он был измотан легким инфекционным заболеванием, которое будто преследовало его с детства. Усталость не притупила восприятия – напротив, обострила, словно кто-то обработал его нервы мелкозернистой наждачной бумагой. Он ежился от громкого шума, жмурился от яркого света, его раздражал то жар, то холод, даже прикоснуться к шершавой поверхности было выше его сил.

И дело тут не только в том, что из-за бессонницы Фрэнк совсем не высыпается. По словам Хэла Яматаки и Дакотов – а сомневаться в правдивости их слов Фрэнку нет причины, – ночью он по несколько раз исчезает и появляется, причем, снова оказавшись в кровати, начисто забывает, что же с ним происходило. Трудно сказать, отчего это случается, куда, как и зачем он пропадает. Главное – эти исчезновения отнимают столько сил, будто он отмахал пешком порядочное расстояние, долго бегал или выжимал тяжести. Не отсюда ли и эта общая слабость и смертельная усталость?

Бобби Дакота выковырял из подметки башмака пару медных зубьев и внимательно оглядел. Потом отложил нож, откинулся на спинку и устремил задумчивый взгляд в хмурое, но уже не дождливое небо за широкими окнами. Все молча ожидали, что он скажет насчет странных дефектов в одежде и башмаках.