Зомбячье Чтиво (ЛП) - Каррэн Тим Страница 55

Развиваются.

Кэбот не двинулся с места. Он не двинулся с места, когда девочка пробовала его, и теперь не двигался. Они думали, что он мертв, значит, он будет мертв. Они давали ему остыть, прежде чем одеть его.

Мужчина попятился прочь, а женщина последовала за ним, бормоча о том, что нашли мясо, запаслись мясом и попробовали мясо. Девочка шла позади, ползя на четвереньках, как животное. Кэбот услышал скрип лестницы, когда они поднимались на второй этаж.

Он ждал.

Мухи покрывали его, кусали, откладывали яйца. Жуки ползали по его лицу.

Он не двинулся с места.

* * *

Позже, когда Кэбот открыл глаза, воцарилась тишина.

Семья зомби исчезла.

Он долго прислушивался и слышал только мух и крыс, которые вышли покормиться трупами. Он сел, и ослепительный удар грома боли пронзил его ногу. Он оттащил себя от трупов сквозь липкие лужи крови. Используя стол, он приподнялся. Он не мог опереться на ногу. Он нашел в углу лопату.

Лопата? Да, конечно, лопата. Наверно, в округе вскрыли все могилы. Когда грузовик прибывает из Хэллвилля, они, вероятно, получают свою долю и зарывают ее, пока она не станет мягкой и наполненной червями, как им нравится.

Он знал, что это не может быть так просто.

Он не мог просто уйти оттуда без их ведома. Но он это сделал. Он вылез из комнаты в дверь, которая висела на петлях. Ночной воздух был влажным и кисловатым, но свежим по сравнению с атмосферой в доме. Его легкие отказывались дышать, лодыжка пульсировала, тело было сковано болью, но он продолжал идти. Даже с лопатой в качестве костыля он был очень тихим. Через дворы, через улицы, по переулкам. Двигаясь инстинктивно, он нашел парк.

Мертвецов там не было.

Он искал их, но в тумане никого не было. Только разваливающиеся дома, рушащиеся заборы, наклонившиеся и расколотые телефонные столбы, линии которых свисали, как спагетти. Грузовик недалеко. Он найдет его, залезет и уедет. Да. Он потянет за рычаг, открывающий двери, чтобы высвободить свой груз. Об остальном позаботятся Червивыe. Затем он вернется и сочинит историю. Может быть, разобьет грузовик и по рации вызовет пикап, скажет, что мертвецы напали на него, и он выпустил груз, чтобы отвлечь их.

Да, да.

Сквозь туман, решетку теней.

Грузовик будет прямо впереди.

Он остановился, внезапно скованный страхом. Он мог слышать... да, кряхтение, сосание, жевание. В воздухе витал сильный запах крови. Он прокрался сквозь туман, зная, что должен увидеть, а затем, спрятавшись за кустом, увидел.

У грузовика оторваны двери.

Господи... только глянь на это.

Задняя дверь была открыта, дверца опущена. Червивыe были повсюду. Они выпустили груз и навалились на них голодной массой. Это было море крови, тел и внутренностей, мертвые корчились, как черви, кормясь и сражаясь, залитые кровью лица хватали мясо. Безумная кормежка. Они кусали тела на земле, друг другe, даже самих себя.

Пришло время сваливать.

Кэбот ковылял в туман, пока не нашел знак, обозначающий территорию города. Только тогда он посмел отдохнуть. Но ненадолго. Он двинулся по дороге, пробираясь через кладбище автомобилей. А потом... фары.

Фары.

Они приехали за ним.

Слава Богу.

Он вышел, размахивая руками. Грузовик. Он замедлился. Кэбот упал, измученный и истощенный. Он лежал в полубессознательном состоянии, просто дышал, просто живой. Не более того.

- Помогите мне с ним, - сказал чей-то голос.

- Откуда... откуда ты? -  услышал он, как кто-то его спросил.

- Мокстон, - сказал мужчина. - Мокстон.

Его подхватили руки. Его осторожно погрузили в грузовик. Там было тепло. Он очнулся, наконец почувствовав себя в безопасности. Это было хорошо.

* * *

Позже Кэбот открыл глаза.

Вокруг него была тьма. Он слышал, как люди бормочут и хлюпают, толкаются к нему, ползают по нему. Он попытался встать, но был сбит с ног. Он пытался поговорить с людьми, но его не слушали. Кэбот понял с постепенно нарастающим ужасом. Понял, что этот грузовик был из Мокстона, а не из Хэллвилля, и в Мокстоне они сделали то, что должны были сделать, чтобы выжить.

Громкий щелчок. Стон.

Лунный свет проникает внутрь, когда открываются задние двери грузовика.

Люди кричат.

Туман заливает грузовик ядовитым паром. И в этом тумане огромные фигуры и тени с протянутыми руками и седеющими пальцами. Кладбищенские лица испещрены мухами, лица превратились в червиво-белую мякоть, все улыбаются с длинными кривыми зубами и злобно смотрят блестящими красными глазами.

Кэбот закрыл глаза.

И дождался своей очереди.

Перевод: Александра Сойка

"Патологическая анатомия"

"Кто постигнет ужасы моего тайного труда,

как я баловался среди нечистой сырости могилы

или пытал живое животное,

чтобы оживить безжизненную глину?"

- Франкенштейн, 1817

1. Знакомство и Ужас

О своем опыте Первой мировой войны с доктором Гербертом Уэстом я говорю только с величайшими колебаниями, отвращением и ужасом. Ибо именно к затопленным, заполненным трупами окопам мы пришли в 1915 году.

Возможно, у меня были какие-то наивные патриотические и националистические мотивы служить человечеству и спасать жизни раненых на войне – душевное состояние, которое можно обрести, познав изнанку войны, - но Герберт Уэст не разделял мои стремления. Он открыто осуждал немцев, но на самом деле наша комиссия в 1-м Канадском полку легкой пехоты была просто средством для достижения цели. Видите ли, мотивы моего коллеги не то, чтобы были альтруистическими. Несмотря на то, что Уэст был хирургом исключительного, почти сверхъестественного мастерства, ученым в области биомедицины и вундеркиндом, он всю жизнь был одержим не живыми, а мертвыми: он был помешан на реанимации безжизненных тканей и, в частности, оживлении человеческих останков. И в самой войне и ужасных побочных продуктах, которые она производила, словно огромная дымящаяся фабрика смерти, он видел идеальную среду для своих тайных исследований... не говоря уже о неограниченном доступе к изобилию сырья.

Я пришел на войну как коллега Уэста, да, но глубоко внутри я чувствовал, что отвечаю на тонкий призыв высшей силы, что я – и мои хирургические навыки – были инструментами добра в театре зла. Я прибыл с высокими идеалами и в течение года покинул Фландрию с ввалившимися глазами, сломленный, и моя вера в человечество висела на тонкой нити. В течение многих месяцев во мне боролись воспоминания, мертворожденные болезненные тени – живые, ползающие и заполняющие мое горло, и временами я не мог ни глотать, ни дышать в одиночестве.

Если это покажется мелодраматичным, пусть непосвященные подумают об этом:

Фландрия, 1915 год.

Тесный, вызывающий клаустрофобию лабиринт заболоченных траншей, врезающихся во взорванную землю, как глубокие хирургические шрамы. Не прекращающиеся в течение долгих туманных дней и темных глухих ночей грохот пулеметов и разрывы высокоскоростных снарядов, грохот траншейных минометов и сдавленные крики отравленных газом солдат, запутавшихся в крепостных валах из колючей проволоки. Вонь горелого пороха, влажного разложения и экскрементов. Зловоние гниющих трупов, тонущих в морях вязкой коричневой грязи. На мешках с песком копошатся крысы. Небо озаряют вспышки, и вниз летят снаряды. И смерть. Боже милостивый, Смерть буйствует, сеет и жнет, собирая свой мрачный урожай в изобилии, пока скапливаются тела и идет дождь.

Это было как раз то место, где мог бы процветать человек с особыми талантами Герберта Уэста.