Дин Кунц - Блудный сын Страница 55

Ладно, пора резать.

Когда Дженна застонала и ее веки дернулись, Джонатан вновь капнул хлороформа на ее верхнюю губу, и она затихла.

Харкер подкатил к столу стойку с капельницей. Бутыль с раствором глюкозы для внутривенных вливаний он закрепил на стойке заранее.

Он наложил жгут на правую руку Дженны, нашел вену. Вогнал в нее иглу, соединенную трубкой с бутылью, снял жгут.

В трубке между бутылью и иглой имелся дополнительный входной канал, на который он установил шприц, наполненный сильнодействующим успокоительным средством, и теперь мог по мере необходимости вводить его дробными дозами.

Он не мог обойтись без успокоительного, если хотел, чтобы Дженна не дергалась во время вскрытия. А вот если бы возникла необходимость привести ее в чувство, чтобы она могла отвечать на вопросы насчет того, что он нашел в ее теле, вот тогда подачу успокоительного он мог и прекратить.

Поскольку она могла кричать даже под действием успокоительного средства и переполошить жильцов снизу, Джонатан приготовил тряпичный кляп и теперь засунул его Дженне в рот. Потом заклеил губы широким скотчем.

Когда наклеивал скотч, веки Дженны дрогнули, ее глаза открылись. Мгновение она ничего не соображала, не понимала, что с ней происходит… и тут же сложила два и два.

Когда ее глаза округлились от ужаса, Джонатан сказал: «Я знаю, ваш вид не способен усилием воли отключить болевые ощущения, как это можем мы. Поэтому я буду будить тебя как можно реже, чтобы ты объяснила, что я нашел у тебя внутри».

Глава 65

Закрепив на крыше над водительским сиденьем портативную мигалку и включив ее, Карсон погнала седан по городским улицам.

Стремясь как-то уложить в голове услышанное от Карсон, Майкл спросил: «Тот парень, которого ты видела в квартире Оллвайна, ему принадлежит кинотеатр?»

— «Люкс».

— Псих, который говорит, что он собран из частей тел преступников и оживлен молнией, — владелец кинотеатра? Я бы подумал, лотка с хотдогами. В крайнем случае шиномонтажной мастерской.

— Может, он не псих.

— Киоска с гамбургерами.

— Может, все, что он говорит, правда.

— Салона красоты.

— Тебе бы увидеть, что он проделывал с четвертаками.

— Я могу языком завязать в узел черенок вишенки, — заметил Майкл. — Но от этого сверхъестественности во мне не прибавляется.

— Я и не говорю о его сверхъестественности. Он рассказал, что в ту ночь молния дала ему не только жизнь… но и понимание квантовой структуры Вселенной.

— И что это, черт побери, означает?

— Не знаю, — призналась Карсон. — Но каким-то образом этим объясняется его способность заставлять монетки исчезать.

— Любой более-менее приличный фокусник может заставить монетку исчезнуть, а они в квантовой физике не разбираются.

— Тут не просто жалкие фокусы. И потом, Дукалион сказал, что некоторых подобных ему отличает жажда смерти.

— Карсон… подобных кому?

Вместо того чтобы ответить на его вопрос, понимая, что она должна очень осторожно подвести Майкла к главному откровению, Карсон сказала: «Оллвайн и его друг находились в библиотеке, читали книги по аберрационной психологии, пытаясь понять, чем вызвана их сердечная боль».

— Не гони так быстро.

Карсон придавила педаль газа.

— Так что книги не попадали с полок на пол в пылу борьбы. Никакой борьбы не было. Вот почему никакого беспорядка мы не обнаружили, хотя вроде бы имело место насилие.

— Вроде бы? Оллвайну вырезали сердце.

— Сердца. Два сердца. Но он, возможно, попросил своего друга убить его.

— «Слушай, дружище, сделай одолжение, вырежь мне сердце!»? Он не мог перерезать себе вены, принять яд, замучить себя до смерти множественными просмотрами «Английского пациента»?

— Нет. Дукалион говорит, что их вид создается так, что на самоубийство они неспособны.

— Их вид. — В голос Майкла прорвалось раздражение. — Опять двадцать пять.

— Запрет на самоубийство… это было в настоящем дневнике. Я его видела. После монеток, после того, как я начала понимать… тогда Дукалион его мне показал.

— Дневник? Чей дневник?

Она замялась.

— Карсон?

— Это будет настоящей проверкой.

— Проверкой чего?

— Тебя, меня, наших отношений.

— Не гони так быстро, — предупредил он.

На этот раз она не отреагировала на его слова нажатием на педаль газа. Не сбросила скорость, но и не увеличила. Пошла на маленькую уступку, призванную завоевать его расположение.

— Это очень необычная история, — предупредила она.

— Что… мне повредит знакомство с необычным? Да я только и делаю, что сталкиваюсь с необычным. Чей дневник?

Она глубоко вдохнула.

— Дневник Виктора. Виктора Франкенштейна.

Когда он, словно громом пораженный, вытаращился на нее, добавила: «Может, это кажется безумием…»

— Да. Может, и кажется.

— Но я думаю, что эта легенда — правда, как и говорит Дукалион. Виктор Гелиос на самом деле Виктор Франкенштейн.

— Что ты сделала с настоящей Карсон О'Коннор?

— Дукалион… он был первым… я не знаю… первым созданием Виктора.

— Слушай, от этого имени меня начинает трясти. Что-то в нем есть от четвертого мушкетера. Откуда вообще взялось это имя, Дукалион?

— Он сам так себя назвал. Это имя из греческой мифологии. Дукалионом звали сына Прометея.

— Да, конечно, — покивал Майкл. — Дукалион Прометей, сын Фреда Прометея. Теперь я его вспоминаю.

— Дукалион — его единственное имя. Имя и фамилия.

— Как Шер.[37]

— Согласно классической мифологии Прометей — брат Атланта. Он слепил смертных из глины и вдохнул в них искру жизни. Он научил человечество нескольким ремеслам и, несмотря на запрет Зевса, дал нам огонь.

— Может, я бы не так часто спал на уроках, если бы мой учитель гонял по классу со скоростью восемьдесят миль в час. Ради бога, притормози.

— Так или иначе, у Дукалиона есть настоящий дневник Виктора. Он написан на немецком, и в нем полно анатомических рисунков, включая схему улучшенной сердечно-сосудистой системы с двумя сердцами.

— Может, ты отдашь этот дневник Дэну Рэзеру[38] и в программу «Шестьдесят минут»,[39] они сделают по нему тридцатисекундный репортаж, но мне представляется, что это подделка.

Ей захотелось его ударить. Чтобы подавить это желание, она вспомнила, каким милым он выглядел в своей квартире.

В итоге вместо того, чтобы ударить его, она нажала на педаль тормоза, и седан остановился у тротуара перед похоронным бюро Фуллбрайта.