Жан Александр - Кровавая луна Страница 55

Письменные принадлежности, которыми хозяин Челси-Саут снабдил свою новую секретаршу, состояли из стопки линованной бумаги и полудюжины остро заточенных карандашей. Сам он вооружился старинным гусиным пером. Непостижимым образом это приспособление не выглядело архаичным в его тонкой, изящной руке, хотя в состоятельных кругах британской столицы уже входили в употребление чернильные ручки, изобретенные мистером Уотерманом. Разумеется, Джеффри Морхауз мог позволить себе тысячу таких ручек! И все же более естественным он выглядел при свете свечи с длинным гусиным пером, поскрипывающим в руке. Грозное окружение доспехов, газовые рожки и старинного вида приборы удивительно дополняли его облик. Как и роскошная обстановка дома, ее владелец также принадлежал ушедшей эпохе.

Инструкции, которые Джудит получила перед началом работы, были краткими и исчерпывающими.

— Мне нужно, чтобы вы подыскали один-два колоритных или, скажем, просто запоминающихся эпизода из жизни каждой монаршей особы. Это необходимо, чтобы составить сильное предисловие к первой из серии моих книг. Немного горячей крови оживит сухость изложения. Вы улавливаете мою мысль, мисс Рейли?

— Кажется, да. Вам необходимы сочные, но малоизвестные факты, — она позволила себе сдержанно улыбнуться. — Нечто вроде случая с Авраамом Линкольном, который отпустил бороду по просьбе маленькой девочки, написавшей ему письмо. Однако наши случаи должны быть из британской истории, разумеется.

Пролегшая между бровей морщинка на его лице разгладилась.

— Да, именно это от вас и требуется. Такой поиск займет львиную долю вашего времени. На случай, если потребуется моя помощь, я буду рядом, за своим столом. Не стесняйтесь спрашивать, если возникнут какие-нибудь затруднения.

— Обязательно, мистер Морхауз.

— Договорились. Прошу вас, приступайте.

Резко развернувшись на каблуках, он вернулся на свое место в углу залы, между тем как Джудит, в последний раз подумав о странной фигуре хозяина Челси-Саут, с жаром атаковала скопившуюся на столе груду фолиантов. Работа увлекла ее, и очень скоро она затерялась среди выцветших букв и пыльных страниц.

Разбираться в старинных книгах было нелегким занятием: ветхие тома слежались, некоторые потеряли переплеты, уголки страниц. Джудит осторожно просматривала их, отвлекаясь лишь для того, чтобы перенести на бумагу интересующие ее подробности. Прошло совсем немного времени, и перед ней лежал внушительный список карандашных набросков. Сумрачную тишину залы нарушало лишь потрескивание камина да царапающий звук пера, доносившийся из угла, где расположился Джеффри Морхауз. Время летело незаметно.

Благодаря давнему интересу к английской истории, задача оказалась несложной, даже захватывающей. Читать и разбираться в деяниях королевских особ для Джудит было таким же удовольствием, какое для многих пожилых леди, здравствующих ныне, представляет просмотр свежих сообщений газетной светской хроники. Работа углубляла ее собственные представления о прошлом, к тому же было приятно узнать, что, помимо ореола славы, британские монархи обладали чисто житейскими слабостями и привычками.

Список подробностей из их жизни, казалось, можно было продолжать до бесконечности. Некоторые из них оказались неожиданными, и таким находкам Джудит радовалась особенно.

Генрих V торжественно оттачивал свой меч, прежде чем отплыть во Францию. Генрих II и Томас Беккет помимо теплых, дружеских отношений были известны и тем, что охотно уступали друг другу своих фавориток. Так продолжалось до тех пор, пока религиозные споры не развели друзей по враждующим лагерям: один из них так и остался королем, в то время как другой перешел в лоно церкви. Вильгельм Завоеватель получил венец в 1078 году, когда был воздвигнут лондонский Тауэр. Первоначально башня служила королевской резиденцией и крепостью, лишь позднее превратившись в легендарную тюрьму, где первой сложила голову на плахе такая знаменитая фигура, как Анна Болин. Анна допустила серьезный просчет, недооценив Генриха VIII. Елизавета I утратила большую часть волос еще до того, как ей минуло тридцать лет, и, чтобы скрыть это прискорбное обстоятельство, была вынуждена прибегнуть к помощи накладок и париков. Собранная ею коллекция была поистине впечатляющей. Королевская карета Эдварда VII перевернулась прямо напротив входа в Регентский парк. Леди Джейн Грей была обезглавлена в 1554 году после девятидневного царствования на английском престоле. Мария I, наследница дома Тюдоров, получила прозвище Кровавая Мэри…

Время неумолимо спешило вперед.

Странно, в студии отсутствовали часы. Хотя отсутствовала и необходимость сверяться с ними. Сосредоточенность Джеффри Морхауза, занятого рукописью, не потерпела бы вмешательства извне, будь то стук ходиков или любой посторонний шум. Он казался целиком поглощенным работой. Как и Джудит Рейли. Оба напоминали библиотекарей или архивариусов, чья жизнь посвящена единственной цели — чтению книг и поиску знаний. Сухо потрескивал камин в унисон поскрипыванию пера и карандаша, шелесту переворачиваемых страниц.

Едва уловимый, чужеродный звук нарушил гармонию: глухое постукивание возникло прямо над головой. Джудит подняла глаза к сводчатым перекрытиям. Звук повторился, на этот раз громче — знакомое томп-томп, — словно трость, постукивающая по доскам пола. Джудит покосилась в сторону Джеффри Морхауза. Он должен был слышать звук, однако его аристократический профиль оставался непотревоженным; склонившись над рукописью, он продолжал писать.

То, что вчера она приняла за постукивание трости Оливии Морхауз, было вызвано, очевидно, иными причинами. Комната хозяйки дома располагалась в восточном флигеле, и едва ли, даже если допустить такое, больная женщина могла так удалиться от своей спальни. Джудит вновь испытала прилив необъяснимой тревоги. Кто мог производить этот стланный шум? И было ли это постукиванием трости?

Рабочее настроение не возвращалось; затаив дыхание, она прислушивалась к ударам над головой. Томп, пауза, снова томп. Ритм подчинялся определенной закономерности.

Больше она не могла выдержать. Неужели, кроме нее, никто не замечает постукивания? Она сдержанно кашлянула. Кашлянула еще раз, чуть громче, и на этот раз действие возымело эффект. Джеффри Морхауз выпрямился в своем кресле, повернув голову; прядь черных волос упала на лоб. Его лицо, озаряемое камином, выражало недовольство.

— Да, мисс Рейли?

— Вы ничего не слышите? — с любопытством спросила она.