Святослав Моисеенко - Последняя тайна Патриарха Страница 55

Но на этом благодеяния жрецам окончились. Твердой рукой «новый фараон» взял бразды правления в свои руки и дал понять остальным жрецам, что их надежды вернуть былую власть совершенно беспочвенны. Единый бог Атон на небе, единый фараон на земле – и точка! Благоволение одному только жрецу Тота оскорбило остальных еще больше, чем все гонения Эхнатона-отступника.

Так продолжалось бы и дальше, если бы неведомая болезнь не унесла Нефертити в могилу. В народе тайком поговаривали, что фараоны «вошли во вкус яда». Но было похоже, что во вкус вошли жаждавшие мести жрецы…

Книга Тота хранилась в сокровищнице храма еще около века, пока ее не похитил и не увез с собой во время Исхода из Египта великий вождь потомков хабиру Моше. О том, что это была одна из главных святынь древней страны Та-Кем, свидетельствует факт: тогдашний фараон, скрепив сердце, отпустил свободолюбивый народ на родину. Но, обнаружив пропажу священной Книги Тота, бросился за якобы изгнанными лично, во главе своего огромного войска!

А когда наступили горькие времена разрушения иерусалимского Храма и рассеяния евреев-хабиру по всему миру, драгоценные свитки растворились среди моря народов, и память о них угасла… Затерялись среди людей и посвященные, продолжая хранить тайну и передавая ее из поколения в поколение.

Глава 24 Львовские откровения и заморочки

В маленьком, словно игрушечном VIP-самолётике вдруг объявили, что Киев не принимает из-за погоды – Настя как в воду смотрела! Решили совершить посадку во Львове. Черногорские власти так хотели оказать услугу российским коллегам – с одной стороны, и поскорее избавиться от явно опасных гостей – с другой, что готовы были высадить их и на Лысой горе. Опасных – не то слово! Между Их Преосвященствами Амфилохием и Михайло разгорелась такая буча с криком, визгом и взаимными провокациями, что крошечная страна забурлила, как чертов котел! И все из-за странных «туристов». Сам разгневанный президент страны приказал избавиться от непрошеных визитёров!

Ребятам было даже интересно: во Львове, красивейшем городе Европы, никому из парней бывать не доводилось, Настя же гостила здесь несколько дней в раннем детстве и мало что помнила. А погоды в предгорьях Карпат стояли как раз замечательные, с пушистым снегом и прочими зимними «приятностями»…

Что ж, Львов так Львов!

В аэропорту их встречали. Местные особисты были слегка удивлены внешним видом неожиданных гостей города: на таких самолетиках к ним обычно прибывали спесивые толстопузые дядечки с вооруженной до зубов охраной, а не молодежь с внешностью артхаусных кинозвезд…

Разместили их в приличном отеле, даже разрешили Насте в одном номере с Никитой поселиться, никаких документов спрашивать не стали. Данила по-княжески занял отдельный полулюкс и тут же, неугомонный, принялся теребить друзей на предмет «культурной программы». Хорошенькая кудрявая горничная – чекистская кобура только что из-под юбочки с крахмальным передничком не торчала – заученно посоветовала посетить собор Св. Юра, Стрыйский парк и площадь «Старый рынок». Помялась, напряглась, вспомнила: «и оперный театр…».

Центр города оказался чудесно-средневековым, чистеньким и нарядным, с коваными вывесками лавок и тесно примкнувшими друг к другу домиками. С опалово-серебристого неба шел легкий снежок, в воздухе было разлито предчувствие Рождества…

«Интересно, – подумала Настя, кутаясь в прелестную норковую шубку, только что купленную внимательным Данилой в модном бутике, – в этих униатских землях какой праздник значительней: Пасха, почитаемая православными главной, или все-таки Рождество, более важное для католиков? Впрочем, униаты и есть католики, просто литургия ведется по византийскому обряду»… Или же наоборот: православные, только подчиняются Римскому Понтифику. Не разберешь…

А Рождество уже везде заявляло о себе разукрашенными ёлочками в кадках, предпраздничной суетой в магазинах, огоньками крошечных лампочек, гирляндами увивших голые стылые стволы и ветви деревьев…

Ощущение безмятежного покоя вновь охватило ребят – даже следующий по пятам давешний дядечка-особист не смог омрачить его. Дядечку как бы негласно приняли в спутники, раз уж отделаться не представлялось возможным. Но и насколько этот покой мог быть обманчив, «маленькое войско» тоже помнило хорошо…

Проследовали к пышно-барочному, величаво-радостному собору Св. Юра. Темный Никита попытался выяснить, почему святого так панибратски величают: Юра. Типа и в Москве, что ли, можно так говорить: Святой Коля или Святой Вова? Был в который раз уличен в невежестве и затих.

Образованная Настя и тут не ударила в грязь лицом, объяснила:

– Юр, он же Юрий или Егорий – тот самый Георгий Победоносец, покровитель Москвы. Но и в Карпатах его очень даже чтут, не только в первопрестольной. Римский император Диоклетиан пытал его, но Георгий не отрекся от христианской веры.

– А я думал, что Георгия святым сделали за победу над драконом… – оказалось, что именно этот подвиг произвел в детстве на Никиту сильное впечатление. Потому он стал взбираться по лестнице, ведущей к вратам храма с удвоенной энергией.

В соборе царил полумрак, народу почти не было, только вдоль стен неслышно скользили монахи. Всезнающий Данила шепнул:

– Это василиане, братья монашеского униатского ордена. Их долго запрещали, и при царе, и при Советах. Теперь вот началось им раздолье…

Один из монахов приблизился, поклонился и задал вопрос на украинском языке, в его западенском варианте. Видя, что его не понимают, спросил на русском с сильным акцентом:

– Вы есть гости нашего города? Наш собор есть очень старый, на этом месте когда-то была древняя церковь, построенная еще в XII веке!

Данила напряг все свои способности и попытался заговорить по-украински, но быстро понял, что его не слушают: монах не мог отвести испуганного взгляда от руки Никиты. Быстро поклонившись, он засеменил к боковой двери и исчез.

– Ну вот! В который раз перстень интересен, а мы нет! – Никита растерянно улыбнулся. – Надо же, заметил! Не к добру это…

Дверца вновь отворилась, и навстречу ребятам устремился высохший старик в рясе. Он тоже низко поклонился и зашатался от волнения. Сопровождающий молодой монашек почтительно поддержал его. Старец заговорил по-русски вежливо и старательно-правильно, обращаясь почему-то исключительно к Никите: