Алексей Атеев - Псы Вавилона Страница 57

– Американец.

– И что же вас сюда привело? Убеждения или деньги?

Джоник привык к подобному вопросу и ответил почти автоматически:

– Скорее убеждения, но в большей степени интерес к происходящему в вашей стране. Я не член компартии, не комсомолец, хотя и сочувствую социалистическим идеям.

– Понятно, понятно… – Попутчик замолчал. Не то задремал, не то обдумывал новый вопрос. Оказалось последнее.

– И не разочаровались?

Джоник насторожился. Он знал: стукачей нынче хватает. Cобеседник, видимо, догадался, о чем подумал американец.

– Вы не беспокойтесь, – произнес он тихо. – Расспрашиваю исключительно из личного любопытства. Не знаю, как в Америке, а в России всегда принято беседовать с попутчиками о житье-бытье. К тому же редко встретишь столь экзотическую фигуру, как вы.

– Что же во мне экзотического?

– Как что? Иностранец, а едете в общем вагоне. Не коммунист, а помогаете строить социализм из идейных соображений… Словом, уникум. – В тоне собеседника Джонику послышалась легкая ирония. Истинно русский человек послал бы навязчивого незнакомца куда подальше, но воспитанный американец этого себе позволить не мог, хотя отлично усвоил адреса, по которым отправляют в России. Кроме того, он понимал, что уснуть вряд ли удастся, а попутчик не особенно походил на штатного осведомителя. Отчего в таком случае не побеседовать? Человек с саквояжем, похоже, решил сгладить неловкость.

– А я вот просто путешествую, – сообщил он.

Джоник снова насторожился. До сих пор он не встречал советских граждан, которые раскатывают по стране для собственного удовольствия. Обычно все перемещались куда-либо с определенной целью.

– То есть, конечно, не просто ношусь, как ветер в поле. Сейчас вот отправился навестить приятеля, который проживает в Соцгороде. Давненько, знаете ли, не видел. А вообще-то я – научный работник, историк, сотрудник краеведческого музея в городе Кинешма.

Джоник неопределенно кивнул. Историк… Кинешма… Ерунда какая-то. Неясный – человек опасный. Это присловье часто повторяет сосед по комнате Коля Попов.

– А вы в каком качестве в Соцгороде?

– Не совсем понял.

– Работаете кем?

– Сварщиком.

– Значит, рабочий класс?

– Именно.

– А по разговору – интеллигентный человек.

– Думаете, рабочий не может грамотно разговаривать?

– Возможно, я просто плохо знаю данную социальную прослойку.

Спящая рядом молодуха громко всхрапнула, потом зачмокала губами.

– Тоже в Соцгород едет, – заметил человек с саквояжем, кивнув на бабенку.

– К мужу, – пояснил Джоник.

– Ну и как вам в Соцгороде? В прессе много пишут, но я, откровенно говоря, не доверяю нынешним газетам. При батюшке-царе тоже врали, но не так.

– Вы не боитесь вести подобные разговоры? – откровенно спросил Джоник.

– Думаете, провоцирую вас?

– Во всяком случае, ведете себя крайне неосторожно.

– Или, того хуже, подозрительно. Но мне, честно говоря, бояться нечего. Извините, не приучен. Да и кто тут нас услышит? Утром поезд придет на вокзал, и все разбегутся кто куда. Стукачи в общих вагонах не ездят.

– А я на вас подумал, – сообщил Джоник.

Человек с саквояжем засмеялся.

– Какой смысл вас провоцировать. Вы иностранец, тем более – американец, к подобным людям власти относятся крайне осторожно. Нет, дорогой мой янки из Коннектикута…

– Почему вы решили, что я из Коннектикута? – изумился Джоник.

На этот раз владелец саквояжа расхохотался так громко, что привалившаяся к его плечу бабенка проснулась и испуганно спросила:

– Что, уже приехали?

– Неужели не помните Марка Твена? – отсмеявшись, спросил попутчик.

– А-а, конечно, конечно… – проговорил Джоник. – Как же я мог забыть!

– Эй, вы там, интеллигенция, кончайте базарить! – произнес недовольный голос с третьей полки. – Спать мешаете, черти.

– Так что все-таки происходит в Соцгороде? – шепотом спросил человек с саквояжем.

– Идет строительство. Собственно, завод уже работает, но пускают новые цехи, да и сам город приобретает цивилизованный вид.

– Это понятно. А как живут люди?

– По-разному. Быт достаточно неустроен. Но все очень быстро меняется.

– Значит, возводите Вавилонскую башню?

– Почему Вавилонскую? – не понял Джоник. – Строим вполне обычный завод. Конечно, гигантский, возможно, даже крупнейший в мире. Но цель вполне реальна, к тому же она уже воплощена в жизнь. Завод дает металл…

– Я не завод имею в виду…

– А что же?

– Так…

– Наверное, вы понятием «Вавилонская башня» обозначаете социализм, – догадался Джоник.

– Что-то в этом роде.

– Думаете, не получится?

– Смею предположить.

– Почему?

– Утопия. Причем утопия, замешенная на крови. А в основе ее лежит миф о всеобщем равенстве.

– Вы считаете, что равенство – это миф?

– Всеобщего равенства можно достигнуть только насильственным путем, да и то на короткое время. Любое общество имеет тенденцию к непрерывному расслоению, что порождает движение вперед, другими словами, прогресс. А истинное равенство может иметь только одну форму: всеобщее равенство перед законом. В нашей стране до этого пока далеко.

– Законы разные бывают…

– Вот именно. Законы должны не диктоваться какой-либо группой, а приниматься всенародно избранным органом власти, допустим парламентом.

– Тут я с вами согласен, но что касается утопии, мифа…

– Считаете, заблуждаюсь?

– А разве нет?

– Я думаю, некоторое подобие социализма возможно лишь в государстве с очень высоким уровнем жизни.

– Но ведь для чего проводится индустриализация? Именно для этого. Только обладая высоким промышленным потенциалом, государство может разбогатеть.

– Так-то оно так, но, когда этот промышленный потенциал достигается за счет рабского труда, он приводит либо к милитаризации государства, либо к социальному взрыву.

– Есть еще и третий путь. Растет промышленное производство, а вместе с ним и благосостояние народа, прессинг государства постепенно смягчается. На смену силовым методам приходит справедливый закон…

– И устанавливается демократия?

– Именно.

– А правящая верхушка добровольно передает власть законно избранному правительству?

– Само собой разумеется.

Человек с саквояжем пожал плечами:

– Конечно, возможно и такое развитие действия, только оно кажется невероятным. Хотя чего на свете не бывает. Но пока что в основе происходящего заложен миф. Точно так же, как в Вавилоне. Даешь башню! – Человек с саквояжем тихо засмеялся. – Из моих слов может возникнуть впечатление, что я – противник власти. Отнюдь нет.