Саймон Грин - Город, где умирают тени Страница 58

— Нет, — покачала головой Полли. — Но все равно давайте попробуем. — Она опустила руки и подошла к Харту. — В детстве ты был неряхой. Одежда твоя всегда была испачканной, и волосы всклокочены. А я была всегда такой опрятной, такой чистенькой. Но не было никого, с кем бы я хотела играть, кроме как с тобой, и я рассказывала тебе такие вещи, о которых и не помышляла рассказать кому другому. Когда ты уехал, мне показалось, что настал конец света, и я возненавидела тебя за то, что ты уехал и бросил меня. Бросил, оставив наедине с тем ужасом, что приключился со мной. Я думаю, это было отчасти причиной моего нападения, если уж мы с тобой до конца откровенны. Но теперь ты вернулся, и я снова начала надеяться. Мне показалось, что в доме что-то изменилось, как только ты вошел. Возможно, судьбой было предначертано, что ты вернешься и поможешь мне. Такое порой в Шэдоуз-Фолле случается. Но, Джеймс... Может, и есть в тебе какая-то сила, однако и в доме тоже живет сила, которая с годами росла, как росли и мои вина и горе. Она реальна, как реальна я сама, и она не хочет, чтобы я стала единой снова. Я не знаю, что мне делать, если она посчитает тебя врагом. Ты не должен делать этого, Джеймс.

— Нет, должен, — сказал Харт. — Мы друзья. Даже если я этого не помню. Веди, Полли.

Полли улыбнулась, приложила к губам палец, а затем прижала его к губам Харта. Не оглядываясь, она вышла в коридор, и Харт с Другом последовали за ней. Спина Полли была очень прямой, и голова гордо поднята, и лишь напряжение плеч выдавало те силы и чувства, бушующие в ее душе. Коридор на этот раз показался чуть темнее и уже, и Харт почувствовал, как растет в нем желание протянуть руки к стенам и убедиться — не сходятся ли они. Однако он воздержался. Он не хотел делать ничего, что могло бы отвлечь Полли сейчас — когда она, находясь в тупике, сжала в кулачок свое мужество. Он мог лишь смутно догадываться, сколько мужества у Полли осталось, чтобы встретиться со страхом, с которым та прожила все годы, однако мужества этого хватило ей, чтобы кинуться на него с ножом и напугать до смерти. Харт не знал почему, в особенности после эпизода с ножом, но Полли ему понравилась, и он твердо решил: чего бы это ни стоило, он вырвет ее из прошлого. Чего бы это ему ни стоило. Полли неожиданно остановилась перед закрытой дверью, и Харт едва не налетел на нее.

— Началось все здесь, — тихо произнесла она. — Мне было восемь лет. Я играла, а мамы дома не было. Папа лежал наверху. Он позвал меня, и я поднялась. А затем случилось то, что случилось, круто изменив всю мою жизнь.

Глубоко вздохнув, она открыла дверь и решительно шагнула вперед, затем, еще в пределах дверной коробки, подалась чуть в сторону — чтобы Харт оказался рядом. Так он и сделал, ладони сжав в кулаки, хотя не знал почему. Комната была до нелепости проста, с добротной, удобной, со вкусом расставленной мебелью. Полуденное солнце щедро лилось в окно и золотистым вином растекалось на ковре. Полли вошла и опустилась на одно колено перед пустым камином.

— Вот здесь я и сидела, маленькая толстушка с безукоризненными косичками, ломала голову над составной картиной-загадкой и не очень-то у меня получалось. Игрушка была слишком ветхой, и я придумывала складываемые образы сама. Частичка меня так и осталась тут, подбирает фрагменты картинки и что-то складывает из них, поджидая, когда меня позовет папа.

«Полли! Поднимись ко мне, пожалуйста».

Голос был хриплый и напряженный. Голос мужской. Эхо от него, казалось, не стихло — эхо из прошлого будто повисло в комнате. Полли поднялась на ноги и вышла из комнаты. Харт поспешил за ней. Неторопливо пройдя по коридору, Полли остановилась у начала лестницы и, не оборачиваясь, протянула Харту руку. Он взял ее, и оба стали подниматься наверх, в прошлое. Здесь было еще темнее, и Друг приклеился к их каблукам, как сторожевая собака. Харт чувствовал, как усилилось напряжение в Полли, словно натяжение буксирного троса, вытянутого на всю длину. Но натяжение это находилось под контролем, и если это был контроль отчаяния, а не мужества, трос все еще был способен выполнять свои функции. Харт крепко взял запястье Полли, пытаясь передать девушке хоть каплю самообладания.

«Если ты здесь, отец Полли, я иду к тебе. Если ты все еще каким-то образом жив, я убью тебя, а если ты мертв — я тебя откопаю, чтобы плюнуть тебе в лицо. Я тебя совершенно не помню, но я ненавижу тебя за то, что ты сотворил с Полли. Я сделаю все, что в моих силах, чтобы освободить ее от тебя. Все, что в моих силах».

Они дошли до последней ступеньки, и Полли со всей силы сжала руку Харта. Не дожидаясь его реакции, она пошла вперед и толчком открыла перед собой дверь, чуть помедлила на пороге, пока дверь открывалась, и Харт напрягся, ожидая того, что может случиться, но не случилось ничего.

— Мне было восемь лет, я сидела в полном одиночестве, когда услышала, как меня позвал папочка. Сначала я пришла сюда, потому что не хотела идти к отцу и тянула время. Не вспомню сейчас почему, только помню, как мне было страшно. Так же, как и сейчас.

— С той лишь разницей, что сейчас ты не одна, — сказал Харт. — Друг и я с тобой.

— Все равно боюсь. Только это меня не остановит.

Полли пошла в комнату и вдруг резко согнулась, как от неожиданного удара в живот. Она съежилась и уменьшилась, вваливаясь внутрь себя, как сдувающаяся игрушка. Ее уменьшающаяся ладошка выскользнула из пальцев Харта, и он вдруг увидел: перед ним стояла маленькая Полли — девочка в ярком, веселеньком платьице. Подняв головку, она коротко взглянула на Харта недетскими глазами, а затем отвернулась к окну и увидела в нем Весну.

— Я столько раз здесь бывала, — сказала девочка. — Голос зовет, и я прихожу, потому что, если я не приду, он будет звать и звать, пока я не приду. Это очень необычное чувство — знать: что бы ни случилось, мне больше не придется приходить сюда ребенком. Я никогда не знала, что значит навсегда избавиться от своего детства, никогда не испытать его снова. Частичка меня будет скучать по нему, но ради освобождения стоит пожертвовать.

Полли снова вложила ручонку в его ладонь, и он осторожно взял ее — такую крошечную и хрупкую, и гнев полыхнул в нем с новой силой, вытолкнув страх и неуверенность. Развернувшись, Полли вышла из Весенней комнаты в коридор. Коротко взглянув на комнату напротив, она отвернулась и пошла дальше, к следующей двери.

Харт оглянулся на закрытую дверь комнаты без окна. Он слышал, как что-то тяжело дышит за ее дверью. Дыхание было не очень похоже на человеческое. Харт отчетливо почувствовал жуткую смесь страха и влечения, что припасла эта комната для Полли.

Девочка подвела его к следующей комнате, толкнула дверь и вошла. Ее рост резко увеличился, рука, сжимавшая его пальцы, стала больше: в одно мгновение Полли превратилась в подростка. Харт увидел в ней начинающуюся женщину, которой девушке предстоит стать, с уверенным взглядом и четкой линией подбородка. За окном сияло Лето, и его светом была напоена комната. Напряжение дрожало в воздухе, как треск с силой захлопнутой двери. Полли бросила взгляд из окна на давным-давно ушедшее Лето, а когда заговорила, голос ее был тих, но тверд.