Иван Сербин - Собачий Рай Страница 58

Родищев зашагал прочь. Три его «спасителя» сидели на прежнем месте. Доберман, повернув узкую морду, наблюдал за тем, как из окон «офиса» вырывается пламя и ползут клубы дыма.

Игорь Илларионович прошел мимо, скомандовав на ходу:

— Гулять!

Джип визитера стоял у ворот. Можно было бы подогнать его поближе к «офису», но какой смысл? Сгорит машина или нет — не имело значения. Установить владельца не составит труда, только, скорее всего, машина записана на совершенно постороннего человека, а визитер ездил на ней по доверенности. Но даже если машина записана на него, это, в сущности, ничего не меняло. Заказчик рано или поздно поймет, что дело провалилось. Однако Игорь Илларионович на сей счет не беспокоился. Сначала Заказчик подумает, что жертва каким-то странным образом сумела избежать смерти и устранить и исполнителя, и посредника. Но довольно быстро у него появится и другое соображение: например, что посредник или исполнитель, а скорее всего, оба сразу, получив от Родищева номер банковского счета и деньги, попросту его «кинули». А уж когда он узнает, что и тот, и другой «растаяли» за горизонтом… В общем, пусть помечется.

Игорь Илларионович забрался в «Москвич», запустил двигатель и нажал на газ.

В дежурке за толстой стеклянной перегородкой Петя Чевученко, отдуваясь, пил чай и аппетитно ел бутерброд с маслом и сыром. Отдуваясь, потому что чай был только что заваренным. Еще истекал парком на крашеной деревянной табуретке стальной электрический чайник. Галстук у старлея был расстегнут и висел на булавке, выпустив поверх кителя длинные темно-серые «языки». Фуражка лежала в стороне, на пульте.

Журавель торчал в дежурке. Выглядел он сильно раздобревшим и умиротворенным. Волков пожал ему руку, окидывая критическим взглядом заметно расплывшуюся фигуру.

— Доброе утро, Владимир Александрович. Что это с вами? Плотно позавтракали?

— Не, — охотно сообщил тот. — Утеплился. Сыро на улице. Простыть недолго.

— Это верно, — согласился Волков. — Простыть можно запросто. А что так тихо-то в нашем околотке нынче?

— Так это… — Чевученко мотнул рукой с зажатым бутербродом в сторону двери. — На пустыре все, прочесывают. Войска подняли даже. Связистов. Там же три трупа вчера вечером нашли.

— Начальство тоже там?

— А где ж ему быть? — подмигнул Чевученко, словно бы сообщил очень радостную новость. — Осуществляет непосредственное руководство, так сказать. Впереди, на лихом коне, как положено.

— Ясно, — Волков указал на Журавеля. — Насчет нас никаких дополнительных указаний не поступало? Мол, в связи с проведением общегородской облавы на пустыре предоставить внеочередной отгул лейтенанту Волкову и сержанту Журавелю, нет?

Чевученко засмеялся, заперхал, стукнул себя по груди.

— Юморист. Человек же кушает, понимать надо. Чуть не подавился из-за тебя.

— Да я понимаю. Но дело-то такое, ждать не может, — серьезно сказал Волков, облокотившись на деревянный приступок окошка. — Что с вчерашним запросом? Получил ответ?

— Ага. Все утро старался, названивал. — Чевученко кинул на консоль распечатку. — Пиво с тебя, лейтенант.

— Сейчас сбегаю, только штаны подтяну.

Волков взял лист, углубился в чтение.

— Бессердечный ты, однако, человек, Андрюха. — Чевученко едва не подавился чаем, проглотил недожеванный кусок, изумленно покачал головой. — Я, можно сказать, надрывался, старался…

По глазам было видно: работать Чевученко страсть как не хочется, а хочется вместо этого сидеть спокойно и завтракать, потом сразу обедать, а там и домой. В крайнем случае, он согласен на неторопливую беседу с коллегами.

— A-а, да. Чуть не забыл. Тут тебе еще какой-то тип звонил… Сергей… Сергей…

— Дружинин, — подсказал Волков.

— Во, точно. Дружинин.

— И что сказал?

— Сказал, что у них зафиксировано два случая, по характеру сходных с тем, о котором ты говорил.

— А он не сказал, какие? — Волков даже про насморк забыл.

— Сказал. Я даже записал куда-то. — Чевученко поднял журнал регистрации происшествий, оглядел консоль, на всякий случай посмотрел под нее, пожал плечами. — Тут где-то лежал.

— Что значит «тут где-то»? — опешил Волков. — Ты что, издеваешься? Это же важная служебная информация.

— А меня кто-нибудь предупредил, что она важная, да еще и служебная? — огрызнулся Чевученко, перетряхивая страницы журнала. — Брякнул-вякнул по телефону, сказал: запиши, мол. И все. Ни о каких «важных служебных» речь не шла.

— Петя, я тебе поражаюсь. Ты же должен был видеть, что записываешь!

— А ты посиди дежурным двенадцать часиков кряду, тогда и поговорим, — парировал Чевученко. Он выпрямился, развел руки. — Слушай, давай вы пока походите, а я посмотрю тут повнимательнее везде, а когда придете, тогда и заберешь, а?

— Боишься, бутерброд прокиснет? — поинтересовался Волков.

Он пытался свести ситуацию к шутке, но Чевученко шутки не принял, зыркнул из-за стекла с подозрением.

— А при чем тут бутерброд-то? — спросил настороженно, словно бы боялся, что вот сейчас злейший враг лейтенант Волков кинется и отберет у него этот бесценный кусок хлеба с маслом и сыром, обрекая тем самым боевого товарища на гибель от желудочных колик.

— Давай откладывай бутер и ищи.

— Ну чего ты, — обиделся тот. — Доесть-то дай, не горит ведь!

— После догрызешь, — серьезно ответил Волков.

— Да что за спешка-то? Пожар, что ли?

— Пожар, Данилыч. Еще какой. Хоть у майора нашего спроси.

— Настырный ты, Волков.

Чевученко нехотя завернул остатки бутерброда в вощеную бумагу, обстоятельно упаковал в полиэтиленовый пакетик и прложил на консоль. Опять перетряхнул журнал, стал рыться по карманам и… расплывшись, победно вытащил из кителя листок.

— Во! Вот он. А ты мне прям пожрать не давал. Пристал, понимаешь.

Волков же развернул листок, пробежал глазами, кивнул:

— Спасибо, Петя, друг мой ненаглядный. Век тебя не забуду. — Сказал абсолютно серьезно. Чевученко даже рот открыл от изумления, не знал, как реагировать: то ли в ссору лезть, то ли целоваться. Волков же тем временем повернулся к Журавелю: — Ну что, Владимир Александрович, тронемся помаленьку?

Тот философски пожал плечами. Волков заглянул в кабинет, взял из сейфа оружие и рацию.

— Надеюсь, в этом запросе было что-то важное? — спросил Журавель, когда они вышли на улицу.

— Очень важное, Владимир Александрович, — подтвердил Волков. — Более чем. Я тут с одним своим приятелем поговорил, он в соседнем ОВД работает. Так вот, есть у этого приятеля сосед. Не то писатель, не то инвалид. И вот этот сосед высказал одну интересную… даже не версию, а, скорее, предположение.