Алексей Филиппов - Плач Агриопы Страница 58

- Поговорите с ним, — приказал Павлу Ищенко. — О чём-нибудь, что могло бы иметь для него значение.

- Профессор, вы помните мою дочь? Её зовут Татьяна. Вы измеряли у неё температуру в аэропорту. — Послушно проговорил Павел. Он был почти уверен, что явился в клинику напрасно. Что бы ни произошло с маститым эпидемиологом, — постарались ли тут демоны, или зарвавшиеся хулиганы, слишком сильно настучавшие профессору по голове, — помочь Струве — невозможно. И уж тем более невозможно заставить его охотиться на чуму, как мечталось Людвигу. — Моя дочь, Татьяна. Вы сказали, у неё ангина, и были не правы! — управдом сам не понял, как у него вырвалось это обвинение. Но, вместо того чтобы загладить промах, он вдруг вытащил из кармана фото Еленки с Татьянкой, и, держа его перед собой, на манер щита, устремился к Струве.

- Нет здесь! Шаг там назад! Ааа! — Причитания сумасшедшего сменились животным визгом. Казалось, визжит щенок, на которого наехал автомобиль.

Струве свалился на пол, изо всех сил дёрнул на себя портьеру и сорвал её. Зарылся в полотнище с головой; начал, невидимый, колотиться об пол, попутно выбивая из тяжёлой ткани тучи пыли.

- Назад! — Ищенко, словно заполошенный заяц, бросился под ноги Павлу. — Наташа, сюда! Успокоительное! — Выкрикнул он новый приказ.

Павел, потрясённый, отступил к двери и наблюдал, как психиатр принимает из дрожавших рук девушки тонкий шприц и пытается пробиться к Струве через складки портьеры.

- Наташа, помогите! — Ищенко был зол, очень зол, и его подчинённая понимала это. Она попыталась утихомирить Струве, склонившись над ним и заключив в своего рода объятия, но тот подкатился ей под ноги и чуть не сбил. Девушка отпрыгнула, вскрикнув.

Павел не выдержал.

В два широких пружинящих шага он достиг места человечьей свалки. Упал, почти молитвенно, на колени, перед эпидемиологом. Поразился, как сильно портьера похожа на огромный кокон, в котором задыхается бабочка. И совершил захват.

Павел просто ухватил серый кокон с двух сторон, как сумел. Но тут же понял, что захват удался: под тканью прощупывались руки Струве. Профессор отчаянно сопротивлялся, но, вероятно, был чрезвычайно слаб. Управдом удерживал его руки без труда, для верности придавив грудью лопатки скандалиста. Теперь было понятно: Струве лежит, растянувшись на полу, лицом вниз. Ищенко не спасовал. Откинул край портьеры, ловко обнажил эпидемиологу поясницу и вкатил свой укол.

- Спасибо, можете слезть с него, — выдохнул психиатр облегчённо. Сам присел на корточки, поигрывая шприцем. — Через минуту профессор успокоится, а через четверть часа — уснёт. Поверьте, такое с ним впервые. Неужели он испугался вас? Мне казалось, его состояние вполне стабильно…

- Извините, Александр Леонидович, это я виновата, — всхлипнула в углу медсестра Наташа.

- Что? — Ищенко уставился на девушку. — Каким образом?

- Профессор стал такой после того, как в этой комнате поменяли проводку.

- Что за чушь ты городишь, — психиатр брезгливо поморщился. — Какую проводку?

- Электрическую, — Наташа шмыгнула носом. — Вчера вечером свет моргал. Я вызвала мастера.

- Надеюсь, от наших партнёров? — С подозрением осведомился доктор.

- Нет, — медсестра размашисто помотала головой. — Там никто не отвечал. Трубку не брали. Я посоветовалась с вашим заместителем. Он согласился вызвать мастера из круглосуточной ремонтной службы.

- Не могу поверить, что Скротский дал согласие, — буркнул Ищенко.

- Он согласился. Спросите его сами, — девушка смахнула со щеки слезинку. — Вы же сами говорили: больные… то есть наши гости… могут оставаться в темноте только по собственной воле. А тут была темнота, и я решила…

- Дальше! — Нетерпеливо выкрикнул доктор.

- А дальше ничего… — Девушка засунула руки в маленькие кармашки халата и тут же сделалась трогательной и беззащитной. — Пришёл мастер, починил проводку и ушёл.

- Как реагировал… гость?

- Никак. По-моему, он спал. Я поставила ширму, заслонила ею кровать.

- Вы дурачите меня, милая? — Вспылил Ищенко. — Если всё было именно так, с чего вы взяли, что профессора напугал ремонтник? Или, по-вашему, это сделала темнота?

- Я не знаю, — еле слышно произнесла девушка. — Но когда я зашла через час забрать ширму, профессор уже не спал. Он вскочил с кровати и спрятался от меня под столом. Я подумала, лучше не нервировать его, больше не беспокоила понапрасну, но он так и не оклемался. Мне надо было предупредить вас…

- Это точно, — Ищенко распрямился. — И всё равно я не понимаю…

- Старший… болезнь… бить… до смерть… я… Защищаешь… я… защищай… ты…

Павел изумлённо обернулся на голос. Синхронно с ним поворот головы выполнили и психиатр с медсестрой. Пока Ищенко и несчастная Наташа выясняли подробности вчерашнего вечера, Струве сумел высвободиться из кокона гардины и, тяжело дыша, оперся о деревянную панель, прикрывавшую батарею парового отопления.

- Павел, подождите нас, пожалуйста, на контрольном пункте, — Ищенко махнул рукой в сторону предбанника. — Мы уложим профессора и… эээ… присоединимся к вам. Думаю, не стану вас больше задерживать. Вы и так уделили нам немало драгоценного времени… и сил.

- Конечно.

От управдома требовалось сдать дела медикам и убраться восвояси.

Почему бы нет?

Безропотно, как проштрафившийся актёр, Павел уходил со сцены. Пока что отдалялся от неё лишь на несколько шагов, но уже ощущал всем нутром: финита ля комедия, Струве останется в клинике, Босфорский грипп — в городе.

Управдом добрался до предбанника, присел на высокий табурет, уставился в старенький выпуклый монитор следящего устройства. Тот показывал, как Ищенко и плаксивая Наташа, поддерживая Струве под руки с двух сторон, укладывали его в кровать.

Неожиданно Павел подумал о Людвиге. Интересно, как бы тот поступил, оказавшись рядом со Струве? Управдом потряс головой. Это уже никуда не годилось: похоже, у него образовывалась зависимость от Людвиговой мудрости. Павел достал айфон и, выбрав из длинного и незнакомого списка имён единственно знакомый телефон латиниста, отстучал смс: «Привет. Ты на связи?». Ответ пришёл незамедлительно, как будто Людвиг ждал весточки, сидя у аппарата: «Да. Чем могу помочь?»

Управдом зажмурился. С силой свёл веки — так, что перед глазами поплыли цветные круги. Нет времени и возможности консультироваться с латинистом. Нужно думать собственной головой. Он пришёл сюда за информацией. А что узнал? Да практически ничего, кроме единственного факта: Струве чего-то боится. Что он там бормотал: «Старший, болезнь»? Может, это значит: «Старшая болезнь, болезнь болезней, королева чума»? Этакая начальница недугов? А ещё там было: «Защищаешь я, защищай ты». Может, это значит: «Защитишь меня — и я защищу тебя в ответ»? Чёрт! Как же всё притянуто за уши! Бесспорен только страх Струве. Он боится. Он просит защиты. Предлагает ли что-то взамен? Пока не защитишь — не узнаешь!