Виктор Песиголовец - Лицо порока Страница 58

— Эту книгу три столетия назад, если считать по вашему времени, написал наш мудрец Апрокол, — поясняет Вереста. — Он был первым помощником великого канцлера Андромеллеха. Недавно Апрокола не стало…

— Так у вас что, есть свои писатели и философы?! — восклицаю я в изумлении.

Девушка смотрит на мое удивленное лицо и, не удержавшись, прыскает смехом.

— Наша цивилизация очень похожа на вашу. У нас тоже есть и писатели, и ученые, и свои… инакомыслящие.

— Инакомыслящие?! — еще больше изумляюсь я.

— Да, те, кто смотрит на мир по-другому, — уже без тени улыбки поясняет девушка. — Их уничтожают, но они появляются снова и снова… Между нашими мирами — вашим и нашим — не только много общего. Более того, они обогащают друг друга, хоть вы об этом даже и не догадываетесь.

Мы долго бродим по библиотеке, разговариваем. Я все рассматриваю книги. Наконец, Приблизившись к столу, замечаю, что один из ящиков выдвинут и в нем лежит черная папка. Хочу ее взять, но Вереста опережает меня и задвигает ящик внутрь.

— Это папка отца с отчетом об обстановке на вверенной ему территории. Он просто забыл ее здесь.

— Нельзя посмотреть?

— Нет, конечно. Отчет не для посторонних глаз, — извиняющимся тоном, но уверенно произносит Вереста. — Даже я не могу ее взять.

— А какой территорией управляет твой отец, можно узнать?

— В нее входит и твоя Украина.

— Жалко, что нельзя посмотреть этот отчет! — с досадой вздыхаю я. — Там, наверно, много интересного.

— Кое-что я тебе расскажу, — девушка усаживает меня на стул, а сама присаживается на краешек стола. — И тебя это, думаю, если не ошеломит, то озадачит точно.

— Интригующее начало! — замечаю я и невольно засматриваюсь в Верестины глаза — они притягивают, как бездна самоубийцу. Поймать такими любого мужчину — раз плюнуть.

— В отчете отец, в частности, пишет о том, сколько ведем и колдунов родило детей от представителей черных сил, и о том…

— Разве такое возможно?! — ошеломленно перебиваю я девушку. — Чтобы земная женщина родила от нечистого?!

Она мягко улыбается.

— Бывает, бывает. И не так уж и редко. Иногда у вас рождаются дети с глазами разных цветов или с необычными способностями. Они, например, угадывают будущее, видят сквозь стены, усилием воли передвигают предметы, одним взглядом могут сильно испортить здоровье не понравившегося им человека… Все это верные признаки того, что чада сии не от земных мужчин.

Мне трудно «проглотить» эту невероятнейшую информацию, я все время переспрашиваю Вересту. Она терпеливо разъясняет.

— На вид такие дети мало чем отличаются от обычных. Они довольно часто становятся видными учеными, общественными деятелями, политиками, словом, известными людьми. Или известными злодеями… — На губах девушки блуждает ласково-снисходительная улыбка. — Наши женщины, в свою очередь, тоже, случается, рожают детей от ваших мужчин. Этого не могут сделать только чертовки, то есть те, кто обитает на первом и втором горизонтах ада, а все остальные — запросто. Дети, рожденные от земных мужчин, всегда живут здесь, с матерями. Они практически такие же, как и мы. Но подмечено, что полукровки часто более целеустремленные и напористые, обладают недюжинным умом и поэтому, как правило, дослуживаются до солидных чинов. Кстати, никакой дискриминации они у нас не испытывают, этого нет… Теперь понял, какая информация в папином отчете?

— Да, — кивнул я, теперь понял…

— Удивила, конечно, сильно?

— Ты еще спрашиваешь!

— Ладно, пошли вниз!

— Подожди, — я аккуратно дотрагиваюсь до Верестиного локотка. — Можно вопрос?

— Ну, давай! — очаровательно улыбается она. — Отвечу, если смогу.

— Нет ли в отчете твоего папы информации о том, когда Украина, ее народ начнут жить хоть слегка по-людски?

Мой вопрос нисколько не удивил девушку. Она взглянула на меня с сожалением и тихо произнесла:

— У вас нет ни одного из трех «китов», на которых зиждется народное счастье: веры в справедливость, уверенности в завтрашнем дне и чувства защищенности. Без них нет и не может быть счастья. Не жди его в своей стране, не дождешься!

Я в растерянности лишь опустил голову.

Мы спускаемся на первый этаж. Вереста интересуется:

— Может, проголодался? Покормлю. А нет — пойдем, покажу город!

Кушать мне не хочется, и мы отправляемся на прогулку. За нами увязываются охранники и следуют неотступно.

За дворцом барона Анадоля светлой лентой среди серо-желтых песков стелиться дорога из плотно уложенных кусков мрамора. По обе ее стороны на расстоянии примерно двухсот метров друг от друга высится несколько таких же, как у отца Вересты, дворцов, окруженных хозяйственными постройками. Дальше — идут ровные ряды каменных особняков. Двухэтажные, просторные, крытые медной бляхой, они выглядят довольно богато. Каждый огорожен высокой изгородью из красноватого кованного металла. Между рядами домов проходят ровные, как стрелы, ухоженные, чистенькие улицы. Они оживленные. Мужчины и женщины, одетые в яркие, нарядные одежды, стоят группками и беседуют или спешат куда-то по своим делам. Все они знают Вересту, кланяются ей, улыбаются. Она сдержанно отвечает на их приветствия — или кивком благородной головы, или взмахом тонкой руки. Разговаривает учтиво, но с достоинством, а порой — и с горделивой холодностью. Словом, ведет себя, как истая аристократка в кругу людей, стоящих на социальной лестнице гораздо ниже ее.

Но вот из ворот одной усадьбы лебедем выплывает молодая женщина в красно-золотистом парчовом халате, и Береста в один миг преображается: ее губы расцветают в приветливой улыбке, глаза вспыхивают детской радостью.

— Это Аверия, жена командира стада Александра — заместителя отца и его друга, — с живостью представляет мне женщину Вереста.

Аверия громко восклицает, обнимает баронессу, а меня одаривает добрым, располагающим взглядом.

Назвать ее красивой трудно. Круглое, даже широкое лицо; темные, глубоко посаженные глаза; густые черные кустики бровей; мясистый нос; и губы — как щель. Но мягкие манеры, добродушное выражение лица, ласковая улыбка делают Аверию симпатичной и привлекательной.

Она приглашает нас в дом.

Несколько мрачноватый снаружи, особняк внутри оказывается сосем другим. Убранство стен, ковры, мебель — все светлых тонов. Обилие живых цветов в золоченых горшках радует глаз и наполняет жилище уютом, благодушием, праздничной торжественностью.

— Сейчас я распоряжусь насчет чая! — говорит улыбающаяся Аверия, приглашая нас с Верестой присесть на кушетку в гостиной, и, приоткрыв дверь смежной комнаты, негромко зовет: — Земфира!