Дин Кунц - Слезы дракона Страница 59

Бутылка была сплошь темной, и ему пришлось поднять ее к свету, чтобы проверить количество вина в ней. Он только сегодня распечатал ее, и вино начиналось где-то не намного ниже горлышка.

Едва не наложив в штаны от того, что произошло, и не зная, как все это объяснить, Рикки подошел к раковине, открыл дверцу стояка под ней и снял с крючка на задней стороне дверцы влажную тряпку для мытья посуды.

Вернувшись к столу вытер тряпкой пролитое вино.

Руки его дрожали.

Он злился на самого себя за свои страх, хотя причина страха была ему непонятной. Он знал, что с ним приключилось то, что врачи называют "обычной травмой мозга", свидетельством чего и были примерещившиеся ему земляные черви. Больше всего на свете, пока лежал прикованный к больничной койке, боялся он, что с ним приключится именно это.

Образование тромбов в ногах и вдоль швов в прорванных венах и артериях было одним из особенно опасных побочных явлений той сложной операции в области брюшной полости, которую ему пришлось перенести, плюс длительная послеоперационная неподвижность. Стоило одному из тромбов оторваться и закупорить сердце, как смерть могла наступить мгновенно. Если же тромб вместо этого закупорит мозг, то это приведет к полному или частичному двигательному параличу, потере зрения и речи и непоправимому нарушению функций мозга. Врачи, используя различные препараты, сделали все возможное, чтобы предотвратить образование тромбов. Помимо этого, пока он в полной неподвижности вынужден был лежать на спине, процедурные медсестры с помощью целой серии пассивных упражнений непрерывно поддерживали жизнедеятельность его организма, но не было и дня в течение всего длительного периода выздоровления, чтобы он не переставал думать, что в один прекрасный - а вернее, ужасный - день он может лишиться подвижности, речи, умения ориентироваться в пространстве, перестанет узнавать жену и будет не в состоянии даже назвать себя.

Но тогда, по крайней мере, он твердо верил: что 6ы с ним ни приключилось, Анита всегда будет рядом. А теперь у него не было никого. И он остался один на один со своей напастью. Лишившись дара речи и став калекой, он вынужден будет довольствоваться милостью совершенно незнакомых ему людей.

И, хотя опасения его были понятны, Рикки не мог не сознавать, что, вобщем, они были безосновательными. Он был совершенно здоров. Да, все тело его было исполосовано шрамами и он действительно многого лишился. Но был не более больным, чем обычный нормальный человек, а в некотором смысле даже здоровее многих. Более двух лет минуло с самой последней из операций. Для мужчины его возраста возможность закупорки вен была ничтожной. Ему было всего тридцать шесть лет. В таком относительно молодом возрасте мужчин редко разбивает паралич. С точки зрения статистики он скорее мог погибнуть в автомобильной катастрофе, умeреть от сердечного приступа, стать жертвой преступления или даже быть пораженным молнией.

Менее всего, однако, страшился он паралича, афазии, слепоты, вообще любого физического недомогания. Его пугало и страшило одиночество, а странное и жуткое происшествие с земляными червями только усугубило его страх и заставило в полной мере осознать, в каком ужасном положении он может оказаться, если с ним, не дай Бог, приключится несчастье.

Решив не поддаваться страху, Рикки повесил на место мокрую, насквозь пропитанную портвейном тряпку для мытья посуды и поднял опрокинутый стакан. Он снова нальет себе вина и постарается тщательно осмыслить то, что случилось. И тогда наверняка сам собой отыщется ответ. Должно же существовать какое-то разумное объяснение тому, каким образом в стакане вместо вина оказались черви: может быть, и даже скорее всего, это просто была игра света при определенном положении стакана, главное - полностью воссоздать все обстоятельства, приведшие к этой иллюзии.

Он поднял бутылку "Тэйлора", накренил ее горлышком к стакану. В самое последнее мгновение, хотя несколько ми-нут тому назад, поднеся к свету, проверял в ней количество вина, у него мелькнула мысль, что сейчас из нее медленно выползут шевелящиеся маслянисто-жирные клубки земляных червей. Но из горлышка в стакан полилось вино. Он поставил бутылку на место, поднял стакан и поднес было его к губам, но, вообразив себе, что придется пить из посуды, в которой только что ползали покрытые противной, холодной слизью земляные черви, замешкался.

Руки его мелко дрожали, на лбу выступила испарина, и он злился на самого себя за свои глупые сомнения. Вино плескалось о стенки стакана и, словно расплавленный бриллиант, нестерпимо ярко блестело.

Пересилив себя, Рикки поднес стакан к губам, отхлебнул. Обычное вино, сладкое и восхитительное. Сделал еще один небольшой глоток. Не просто восхитительное, великолепное.

Рассмеялся коротким нервным смешком. Обозвал себя "дурнем" и почувствовал облегчение от того, что нашел в себе силы посмеяться над самим собой.

Решив, что к портвейну неплохо пошли бы орешки или сухое печенье, он поставил стакан на стол и пошел к кухонному шкафчику, где держал банки с поджаренным миндалем, ореховым ассорти и коробки с хрустящими сырными палочками. Когда распахнул дверцы, увидел, что внутри копошатся тарантулы.

Проворно, как в былые годы, Рикки отскочил назад и со всего маху врезался в висевшую за спиной полку.

По банкам и коробкам с припасами орехов, сырных палочек и жареного миндаля, ощупывая их со всех сторон, стараясь отыскать в них щель, ползало шесть или восемь огромных пауков. Каждый величиной почти с мускусную дыню, эти нервно перебирающие конечностями обитатели кошмарных снов, могущих привидеться разве что человеку, всей душой ненавидящему насекомых, были гораздо крупнее обычных тарантулов.

Рикки закрыл глаза. Открыл. Пауки не исчезли. Громкий стук его собственного сердца и отрывистое, шумное дыхание не в состоянии были заглушить шуршащие звуки мохнатых паучьих лапок, скользивших по целлофану, которым были обернуты коробки с хрустящими сырными палочками. Мелкий, дробный перестук их щупальцев по жести консервных банок. Низкое, злобное шипение.

Вскоре, однако, Рикки сообразил, что источник всех этих звуков находится в другом месте. Звуки доносились не из открытого кухонного ящика, а откуда-то сверху, из-за спины.

Он повернул голову назад, скользнул взглядом по сосновым дверцам шкафчиков, за которыми должны были находиться тарелки, миски, чашки и блюдца. Что-то давило на дверцы изнутри, они едва сдерживали этот напор, вот они слегка приоткрылись, сначала на четверть дюйма, потом наполовину. И не успел он опомниться, как с треском распахнулись настежь. И на его голову и плечи посыпались змеи.