Александр Птахин - СУРОВАЯ ГОТИКА Страница 59

Прошкин не слушал дальше – суть была ясна. Последствия – предсказуемы и неотвратимы. Шутка сказать – на двадцать втором году торжества советской власти в Пролетарском районе города Н, обнаружился белогвардейский офицер, исправлявший должность государственного нотариуса! Да за такое голову снимут в один момент! Увлекательный рассказ о бессмысленных поражениях белой гвардии, неизменно укреплявших дух штаб-ротмистра, он еще не раз услышит в камере – ведь в Н-ском УГБ со времен ЧК, камер постоянно не хватало, а одиночных, кроме пресловутой 28, в которой нашли Ульхта, так и вообще не существовало. Но в 28-ой, насколько знает Прошкин, подозрительный замок до сих пор не сменили. Так что сунут их с почтенным ротмистром к десятку расхитителей колхозного добра, а если повезет – к паре – тройке деморализованных уклонистов…

Конечно, на все происходящее можно посмотреть и с другой точки зрения – вторая нотариальная контора располагалась, по счастливому стечению обстоятельств, в Пролетарском районе, где районное УГБ до 1938 года возглавлял Александр Евсеевич Гарбуз – осужденный полгода назад как левый уклонист и наймит американского империализма – то есть международный шпион. Понятно, что под его черным крылом свили гнездо всякие белогвардейские диверсанты. А сознательный Прошкин мужественно вскрыл этот вопиющий факт! Но смотреть с такой точки зрения возможно только при условии, что Владимир Митрофанович сохранит свой высокий пост или даже пойдет на повышение. Хотя сделанное публично заявления гражданина Мазура – де Лурье обращало саму возможность такого развития событий в малоприглядный прах. Сколько же бед способен навлечь на себя человек, наивно постучавшись солнечным летним днем не в ту дверь! Видно рановато еще Прошкину на руководящую работу…

Безрадостные мысли вязким потоком перетекали из сознания Прошкина как песок из песочных часов, прямо в действительность и превращали ее в плотный электрический туман из заряженных нервозностью частиц. Сквозь это марево нечетко проступало то лицо Борменталя с иронично приподнятыми бровями и язвительной улыбкой, то Субботский, прижавший к груди свои карты и инструменты, которые он сгреб с кровати, стремясь спасти от вражеских взглядов, задумчиво покачивался Баев… Владимир Митрофанович, встал со стула и принялся обходить комнату по периметру. Зрение Прошкина обрело, наконец, привычную резкость – он хорошо знал, что такая нехитрая гимнастика помогает начальнику привести мысли в рациональное состояние. Сделав несколько кругов, Корнев обратился к Прошкину:

– Николай Павлович, вы видели паспорт гражданина Мазура?

– Да, он мне его предъявлял, – сообщил Прошкин.

– Паспорт подлинный?

– Паспорт не имеет признаков, указывающих на подделку, которые можно выявить без специальной экспертизы, – собственный голос показался Прошкину далеким, как голос диктора с радио «Коминтерна».

– Неужели я похож на заблудшую душу из РОВС, человека, который крался как тать в ночи через границу, да еще и около двадцати лет пользовался поддельным паспортом? – возмутился нотариус с яркой биографией, – ну что вы! Я люблю Россию, я как мог, пытался служить и ей – как служили мои предки со времен Петра Великого…

– Так выходит, господа из РОВС больше вашего Россию любят! – совершенно не к месту вставил Борменталь. Как человек дальновидный и идеологически выдержанный Баев сухо рассмеялся:

– У вас, Владимир Григорьевич, специфическое чувство юмора – последние активисты Объединения Российских Военных Союзов сложили оружие после заявлений господина Савинкова, так что – для пользы вашего же здоровья и благополучия – о них уместно шутить в прошедшем времени. Можно подумать вы газет не читаете!

– Бог свидетель – не читаю, Александр Дмитриевич, не читаю совершенно, с 1920 года! Знаете ли – тоже как раз для пользы здоровью. Как установил мой покойный учитель – известный физиолог, чтение газет весьма вредит процессу пищеварения! – согласился ироничный доктор. Саша еще раз хмыкнул и снова принялся стучать по клавишам пишущей машинки.

Оставленный общественным вниманием нотариус-оборотень нарочито громко напомнил о своем присутствии:

– Я получил паспорт совершенно законно, а документы ставшие основанием для его выдачи… э…, тоже достались мне с минимумом лжи и безо всякого насилия! Надеюсь, молодой человек занесет этот факт, как и добровольный характер сделанного мной признания, в протокол?

– Сущий махатма! – ерничал Борменталь.

Проигнорировав реплику ироничного доктора, Корнев спросил казенным голосом:

– Евгений Аверьянович – располагаете ли вы в настоящее время какими- либо документальными свидетельствами, позволяющими идентифицировать гражданина РСФСР Мазура и упомянутого вами де Лурье, как одно лицо?

– Какого рода документы Вы сочли бы убедительным? – уточнил Мазур.

– Ну, например, вашу фотографию в офицерской форме, подлинники приказов о назначении, награждении или присвоении офицерского звания… – начал перечислять Корнев для убедительности загибая пальцы.

Мазур удивленно посмотрел на Владимира Митрофановича:

– Я ведь не настолько наивен, что хранить подобные документы! Да и обстоятельства моего быта тому не способствовали. Неужели моего признания – фактически слова офицера вам не достаточно? – возмутился экс-ротмистр.

– Мы, товарищ Мазур, живем в социалистическом государстве, в нем господствует законность, а не какой-нибудь произвол, как в царской охранке – это там человек мог сгинуть без суда и следствия! – строго сказал Корнев, сделав особое ударение на слове «товарищ», – А у нас система доказывания базируется на прямых уликах и существенных обстоятельствах – подтверждающих фабулу преступного деяния.

Надо признать нотариус, за долгие годы, проведенные на службе у социально чуждого режима, стал не менее искушен в его юридической схоластике, чем Корнев, и поэтому уверенно возразил своему оппоненту:

– Товарищ Вышинский – генеральный прокурор, а значит одна из главных фигур судебной власти, не однократно подчеркивал и в официальных выступлениях обвинителя, и в теоретических научных работах достаточный характер признания как основного фактора вынесения обвинительного заключения. Я готов изложить свое признание письменно и его копию направить в прокуратуру!

На этот раз начавшие сгущаться с новой силой тучи развеял товарищ Баев:

– Управление государственной безопасности не находится в подчинении у прокуратуры. И мы, как его сотрудники, не можем руководствоваться даже официальными документами этого ведомства – тем более частным мнением товарища Вышинского, представленным в научной работе. Даже принимая во внимание, что он – генеральный прокурор. В настоящее время, как вы, безусловно, знаете, Коммунистическая партия особенно подчеркивает необходимость соблюдения законности и искоренения разного рода перегибов на местах, имевших место в органах внутренних дел под влиянием проникших в них преступных элементов – эта генеральная линия отражена в постановлениях нескольких Пленумов. А вот директивы партии – мы, как коммунисты, игнорировать не имеем права! – он снял съехавшую с волос завязку из бинта, и откинул назад красиво поблескивающие локоны. Его внешний вид сейчас меньше всего соответствовал сухому казенному тексту – из-за неумеренно длинных волос и экзотической расцветки пижамы Саша был похож то ли на корсара из Малаги, то ли на странствующего менестреля, возвратившегося с таинственного Востока, – Если у вас нет каких-либо значимых документов, позволяющих идентифицировать вашу личность, как не соответствующую паспортным данным, и более того, установить факт совершения вами преступных деяний – то не будем терять времени на пустой разговор о судьбах Отечества. Вернемся к вашим прямым служебным обязанностям государственного нотариуса, от которых вас никто пока не освобождал!