Андрей Николаев - Русский экзорцист Страница 6

– Никак с «Марьиванной»?

– А то! – усмехнулся Рец, передавая ему папиросу.

Некоторое время парень молча курил, глубоко затягиваясь и подолгу задерживая в легких дым. Видно было, что ему стало полегче. Дрожь перестала сотрясать худое тело, лицо порозовело.

– Чем обязан? – наконец спросил он, докурив папиросу до картонной трубочки и с сожалением затоптав ее ботинком на толстой подошве.

– Сам бывал в таком положении. Перекусить не хочешь?

– Пять минут назад не хотел, – усмехнулся парень. – А сейчас не против.

– Как насчет пиццы?

– Почему бы нет.

Ехать было недолго, всего минут пять. Рец припарковался возле затемненных окон ресторанчика «Максима-пицца». Зал был наполовину пуст, приветливая девушка проводила их к столику возле окна. Рец повесил куртку на спинку стула.

– Ты пива или чего покрепче? – спросил он.

– Лучше пивка для начала, – ответил парень. – А там видно будет. Как разговор пойдет. Вы ведь не просто так меня подлечили.

– Умный мальчик, – констатировал Рец. – Я искал тебя. Да-да, именно тебя. Это ведь ты в салоне на Черняховского скаринг скаринг – художественное шрамирование, нанесение надрезов на кожу, обычно осуществляется скальпелем под местной анестезией в виде определенного рисунка. Образующийся в процессе заживления шрам представляет собой выпуклый по контуру рисунок. делал?

– Ха, делал, – парень устало улыбнулся, – за три месяца ни одного клиента. Боятся. Это все-таки не розочку на заднице наколоть.

Подошла официантка, Рец сделал заказ, подождал, когда она отойдет.

– А ты учился где-нибудь?

– Три курса Первого медицинского.

– Нет, я имел в виду шрамирование.

– А, – протянул парень, – практически не учился. Только то что сумел найти в интернете. Но поскольку английский плохо знаю, проштудировал только русскоязычные сайты.

Рец побарабанил пальцами по столику.

– Стало быть, практики нет?

– Только вот это, – парень задрал свитер вместе с майкой и откинулся на стуле, чтобы собеседнику было лучше видно.

Наискосок слева направо через весь живот шел выпуклый прямой шрам, лучащийся аккуратными косыми насечками.

– Это все, что можешь?

– Я могу все, что угодно. Вы нарисуйте – я вырежу.

Рец усмехнулся, не спеша открыл металлическую коробку «Cafe cream»,

выбрал сигару и так же не торопясь стал ее раскуривать, поглядывая на парня поверх огонька зажигалки.

– Да ты не психуй. Надрезать шкурку с претензией на художественность и залить уксусной кислотой может любой. Но, – Рец поднял палец, призывая к вниманию, – проводить образовательный семинар не входит в мои планы. Я могу лишь сказать: то, чем ты гордишься, отличается от работы настоящего специалиста, как дворовая наколка, сделанная полупьяным придурком, отсидевшим за хулиганство, от художественной татуировки.

Рец подождал, пока официантка поставит на стол заказ, проводил ее взглядом и загасил сигару. Приправив свой кусок пиццы острым соусом, он разлил по бокалам пиво из запотевшего стеклянного кувшина и поднял кружку.

– Хороша девочка, а, – он кивнул в сторону скрывшейся на кухне официантки. – Ну, давай, за знакомство.

– Да, девчонка ничего. Кстати, если за знакомство, то как вас называть?

– Рец.

– Хм. Это имя или фамилия?

– Погоняло.

– Угу, – пробурчал парень, протягивая ладонь для рукопожатия, – ну что ж, очень приятно, Дмитрий.

Некоторое время они молча ели, поглядывая друг на друга. Ресторан понемногу заполнялся, сновали официанты, посетители толпились возле салат-бара, гул голосов то стихал, то поднимался волной, не мешая, впрочем, думать и перебрасываться банальными фразами. Дмитрий, пользуясь тем, что Рец увлекся пиццей, исподволь старался получше разглядеть его. У Реца было бледное малоподвижное лицо, короткие, чуть тронутые сединой волосы. Черная бородка почти не старила его. Лет тридцать пять, тридцать семь, решил Дмитрий. Легкая майка без рукавов открывала мускулистые руки. На плече цветная татуировка в виде скорпиона с поднятым жалом. Рец перехватил его взгляд, посмотрел на татуировку и, как бы извиняясь, сказал:

– Ошибки юности. Это сейчас у каждого третьего какая-нибудь нечисть на шкуре нарисована, а раньше… о-о, раньше это было стильно.

Он помолчал, испытующе глядя на Дмитрия.

– Давно на игле?

– Два года, – невнятно сказал тот, – из-за этого из института погнали.

– Что ж ты так неаккуратно?

– Да ну их всех. Долдонят одно и тоже: ты убиваешь себя, тебе лечиться

надо. Так мне все остоюбилеело. Ты думаешь, кто-то из них будет

работать врачом? Черта с два! Досидеть до диплома, забашлять рабов-

дипломников и получить бумажку в зубы! Все, высшее образование! И

везде эти сытые довольные рожи. Ну и подсел я. Сначала джефом

ширялись, потом винт, пару раз героин был. Ты не думай, я брошу хоть

сейчас. Только зачем? Смысл? Я не пропускал лекций, я был вторым на

потоке, – он повысил голос, и Рец, видя, что на них оглядываются,

накрыл его ладонь своей. – Мне хотелось чего-то нового. Ты

понимаешь? И я нашел это на кончике иглы. Я поразился, насколько мы

обкрадываем себя, отрицая существование необъятного параллельного

мира. Мы погрязли в мещанстве, в накоплении ненужного хлама, не

понимая, что истинные ценности в нас самих и надо только разглядеть

их.

Рец доел пиццу, вытер рот и пальцы и, глотнув пива, закурил.

– Ты опоздал родиться лет на двадцать пять, Дима. В середине

семидесятых это сошло бы за протест против режима. Тогда многие

пользовались политическими лозунгами, чтобы скрыть нежелание учиться или

работать. Чтобы оправдать наркоманию, пьянство. Сейчас почти все они бьют себя

в грудь и кричат, что были диссидентами, узниками совести и еще бог знает кем. И

что обиднее всего – им верят! А на самом деле они были просто трутнями.

Дмитрий поморщился.

– Я не такой. Надеюсь, что не такой. Я подрабатывал медбратом в Первой

Градской и на «Скорой». Знаешь, как вкалывать приходилось? Ни выходных, ни

проходных, зарплата – на семечки.

Да, паренек мне подходит, подумал Рец, оглядывая ресторан. Обиженный, озлобленный, а мы его пожалеем. Сложностей не будет, не должно быть.

– На меня смотрят как на больного, – с горечью продолжал Дима.

– Это смотря что считать здоровьем. Но вернемся к скарингу. Что сейчас предложат в лучшем из салонов? – спросил Рец и сам же ответил: – Надрежут шкурку с претензией на художественность и зальют уксусной кислотой. Пожалуйста, келоидный рубец! Дешево и сердито. Но! В том то и дело, что дешево! Конечно, если тебе надо кинуть понт перед девками на пляже, сойдет и это, но если хочешь возвыситься над серостью, познать то, что доступно единицам, – я поведу тебя по этой дороге. Страдание, как осознанная необходимость существования, как условие к постижению смысла бытия! Вот что предлагаю я тебе. Ведь, практически все религии зиждутся на страдании основоположника для или за кого-то. Но чтобы понять мотивы, приведшие Христа на Голгофу, надо самому пройти его путем. Недаром некоторые народности, принявшие христианство сравнительно недавно, практикуют у себя добровольные восшествия на крест, бичевания и тому подобные дикие, с нашей точки зрения, ритуалы. Причем церковь не запрещает их! Хочешь повисеть на вбитых в ладони гвоздях? Ради бога! Хочешь спустить с себя шкуру принародно? Пожалуйста!

Он отхлебнул пива.

– Ты спросишь: почему я сам не следую этому? Просто не могу! Как бы я хотел быть сильным, отринуть все условности и ограничения, но я слаб. Я знаю это, и слабость моя приносит мне едва ли не большие страдания, чем те, через которые я предлагаю идти тебе. Я сердечник. Я просто умру, не достигнув желаемого. А вот ты – ты сможешь. Я же вижу – ты неординарная личность. В тебе есть стержень, есть сила. Ты просто не знаешь, как ее реализовать.

Рец говорил негромко, веско. Слова тяжелыми каплями стекали с его губ, в углах которых прорезалась горькая складка. Дмитрий почувствовал, как озноб сочувствия, понимания и близости к истине, которая столько лет ускользала от него, пробежал по телу. Он опустил голову, чтобы скрыть подступившие к глазам слезы. Вот человек, которого я искал. Я пойду этим путем, поклялся он себе. Я пройду его и за тебя, Рец. Только помоги ступить на него.

– Единомышленников можно найти где угодно, – перегнувшись через стол и пристально глядя в глаза собеседнику, продолжал Рец, – на улице, в баре, в метро. Наконец в интернете много обиженных, потерявших интерес ко всему, кроме собственных иллюзий, одиноких мечтателей. Ищи, где можешь, но не предлагай им выбор, а выбирай за них сам. Просто выбирай и делай из них соратников. Большинству придется помочь преодолеть страх, нерешительность, боль. Для их же блага. Ты должен быть мягок, но настойчив. Скрепи сердце, прочь жалость и

сомнения! Твоя уверенность и твердость в стремлении помочь тем, кого ты