Джон Маркс - Страна клыков и когтей Страница 6

Вскоре мы выбрались. Плоешти исчез у нас за спиной. Долина впереди перекатывалась широкой, мерцающей волной. Рекламных щитов становилось все меньше. Мы поднялись на плато и вдалеке увидели серебряные реки и клинья темного леса за мучительно-голубыми горами. Поднявшись в долину, трасса перешла в двухполосную. Вскоре на большой скорости мы снова нагнали колонну нефтевозов, и движение замедлилось. Было чуть за полдень.

— Гнетущее зрелище этот Плоешти, — сказала Клемми.

— В Африке ты, наверное, видела похуже.

— Верно, и все-таки. От некоторых мест бывает такое ощущение. Сама знаешь.

— То есть?

— Будто бы они стали уборной рода человеческого. Словно все наше дерьмо попадало на чью-то жизнь.

Это было преувеличение и не слишком мне понравилось. Уж мое-то дерьмо в Плоешти точно не оказывалось. В машине повисло долгое молчание. Я попыталась его прервать.

— Сомневаюсь, что это наша вина. Десять лет жесточайшего фашизма. Пятьдесят лет коммунизма, диктатор с манией величия, а теперь еще новорожденный капитализм. Помоги им Боже.

— Да, помоги им Боже. Вот на кого надо уповать. Все время себе об этом напоминаю.

Клемми превратно меня поняла. Я заметила серебряную цепочку у нее на шее и впервые спросила себя, а нет ли на ней крестика.

— Я не то имела в виду, — сказала я. — Я не религиозна.

— И я тоже, — отозвалась Клемми. — Ненавижу религию. — Она недолго помолчала. — Но я люблю Бога.

Мы еще помолчали.

— Ты не против поменяться? У меня ноги чешутся.

Остановившись у придорожной забегаловки, мы купили чипсы и колу. Заплатила Клемми. Достав пакет с персиками, мы устроили себе ленч в тени пышного розового куста возле вонючего прудика. После мы погуляли вокруг прудика, потревожив лягушек, и темно-зеленые гадины попрыгали в тину. Когда мы собрались трогаться в путь, я села за руль, а Клемми закатала штанины и сняла сандалию.

— Ты говорила, ты журналистка.

— Да, мэм.

Она начала разминать подушечки под пальцами ног.

— Для кого пишешь?

Так всегда бывает. Собеседник с ходу решает, что если ты журналист, то обязательно в газете или журнале.

— На телевидении. Я продюсер.

— Здорово.

Тут зачастую возникает неприятный момент, поскольку я не люблю разбрасываться громкими именами.

— В программе под называнием «Час».

Она усмехнулась.

— Программа под названием «Час». Я слышала про программу под названием «Час». Все слышали про программу под названием «Час». — Клемми подняла бровь. — Надо быть поосторожнее, как бы не сболтнуть лишнего.

— У тебя как будто нет с этим проблем.

Она рассмеялась.

— Скажешь, зачем сюда приехала?

Я никогда не обсуждаю мои сюжеты с посторонними. Это первое правило Локайера, а он перенял его у нашего корреспондента Остина Тротты, поэтому я его придерживаюсь.

Опустив левую ногу, Клемми снова надела сандалию и перешла к правой: заложила ее на левую и сбросила обувь.

— Давай угадаю.

Прозвучало это совершенно безобидно, но по спине у меня пробежал холодок беспокойства. Паранойя — одна из обязанностей продюсеров «Часа». Так сказать, прилагается к работе. Тут я вспомнила, что сама подошла к Клемми в ресторане, сама предложила ее подвезти. Но слишком уж удобно вышло: она из Техаса и направляется туда же, куда и я. Но откуда она знает про Нью-Йорк? Я-то о нем ни словом не обмолвилась. Она утверждала, дескать, меня выдала напряженность.

Лучше сгладить ситуацию:

— Так будешь гадать?

Закончив массировать левую ногу, она мне подыграла:

— Сюжет, случаем, не о парке аттракционов?

Локайер велел не отвечать на этот вопрос. Я забеспокоилась, но сдержалась. Тут и там трубили, что наш главарь преступного мира старательно проталкивает идею тематического парка, связанного с известным киноперсонажем. Она могла прочесть в газетах.

— Не-а. А ты чем на жизнь зарабатываешь?

Не ответив, она открыла рюкзак, достала пластиковый пузырек и щелчком откинула крышку. Потом выдавила на правую ладонь немного лосьона. Его она втерла между пальцами левой ноги. Рюкзак остался открытым, и я увидела маленькую книжку в угольно-черной обложке и со страницами из папиросной бумаги.

— Извини. Знаю, смотреть неприятно, но я вчера много ходила по Бухаресту, — объяснила она.

— Это Библия? — спросила я.

Клемми кивнула. Я решила не вдаваться в подробности. Застряв позади колонны грузовиков с нефтью, мы могли двигаться лишь с их скоростью, и переменившийся ландшафт начал действовать мне на нервы. По обе стороны от нас поднимались уступы, отяжелевшие от бурелома и утесника, современные города сменились старыми поселками, где деревянные домишки жались друг к другу в жалком беспорядке, показалась церковь с куполом-маковкой и крестом над ней. На холме раскинулось военное кладбище: длинные ряды полковых крестов цвета молока терялись в тенях под кипарисами.

— Твоя работа связана с религией?

Клемми уклончиво пожала плечами.

Меня озарило.

— Ты замужем.

Отпустив пальцы левой ноги, она надела сандалию.

— Была.

— Дети?

— Нет.

Стряхнув правую сандалию, она начала всю процедуру сызнова. Чавканье втираемого в кожу лосьона действовало мне на нервы — словно Клемми пыталась за ним скрыться.

— А ты? — спросила она.

— Помолвлена.

— Мои поздравления.

Чавканье лосьона смолкло, она опустила ногу. Снова надев сандалию, Клемми уставилась на дорогу впереди. Я тоже сосредоточилась на шоссе. Всего за несколько минут пейзаж опять изменился — как и атмосфера в машине. Все затопил холодок. Мы поднялись уже довольно высоко, слева и справа открывались долинки, шоссе взбиралось к горам. Городки жались к склонам холмов над нами, лепились к склонам под нами. На лугу топтался небольшой табун. На двухполосном шоссе грузовики неслись почти нам в лоб, идя на обгон в слепом презрении к встречному движению. Каждые десять минут передо мной с воем возникал очередной восемнадцатиколесник, и мне приходилось выворачивать у него из-под бампера. На костяшках у меня проступили красные пятна. Ветер взвихрил яркие волосы Клемми. Над дорогой жарило солнце. Мы миновали долинки, и на мгновение нам открылась далекая зеленая страна, а после шоссе круто ушло вниз. Порывы ветра от грузовиков колыхали ветви елей. Мы шли с хорошей скоростью. К пяти вечера, наверное, будем в Пойана Брасов.

— У меня такое чувство, будто я ляпнула что-то невпопад, — сказала Клемми.

Я не сводила глаз с дороги.

— Ты уверена, что дело не во мне?