Клайв Баркер - Проклятая игра Страница 6

Пробормотав слова благодарности за приглашение, он расстегнул манжеты своей рубашки и, закатав рукава, приготовился.

Игра началась.

Часть вторая

ПРИЮТ

Дьявол ни в коем случае не есть то наихудшее, как это часто представляют; я скорее имел бы дело с ним, чем со многими людьми. Он соблюдает свои соглашения намного более точно, чем многие мошенники на земле. На самом деле, когда приходит время уплаты он просто приходит в самую точку, с двенадцатым ударом, получает свою душу и отправляется домой в Преисподнюю, как добрый Дьявол. Он всего лишь бизнесмен — честный и справедливый.

I

Провидение

5

Отбывая шесть лет тюремного заключения в Вондсворте, Марти Штраусс обычно ждал. Он ждал, чтобы умыться и побриться каждое утро, он ждал, чтобы поесть и сходить в сортир, он ждал свободы. Слишком много ожидания. Все это было частью наказания, как, безусловно, и тот допрос, на который его вызвали в то унылое утро. Но, хотя ожидание в конце концов стало казаться привычным, допросы никогда такими не стали. Он ненавидел эту бюрократическую волокиту: личное дело, разбухшее от отчетов о поведении, отчетов о благосостоянии, отчетов о психиатрических экспертизах; ты стоишь в чем мать родила перед каким-то невежественным чиновником, пока он толкует тебе о том, каким мерзким созданием ты являешься. Это причиняло ему такую боль, что он знал, что никогда не избавится от нее; никогда не забудет душную комнату, заполненную грязными намеками и разбившимися надеждами. Он будет помнить об этом всегда.

— Входите, Штраусс.

Комната не изменилась с тех пор, как он был в ней в последний раз, только воздух стал еще более спертым. Человек же, сидящий за столом, не изменился вообще. Его звали Сомервиль, и в Вондсворте было немало заключенных, возносивших ночами молитвы, чтобы его стерло в порошок. Сегодня он был не один за покрытым пластиком столом.

— Садитесь, Штраусс.

Марти мельком взглянул на коллегу Сомервиля. Это был не тюремщик. Его одежда отличалась слишком большим вкусом, и его ногти были слишком хорошо отполированы. Он выглядел чуть старше среднего возраста, крепко сбитый, с носом, слегка скошенным, как будто его когда-то сломали и затем не слишком хорошо восстановили. Сомервиль начал с представления:

— Штраусс. Это мистер Той…

— Привет, — сказал Марти.

Загорелая физиономия повернулась к нему, пристальный взгляд, был откровенно оценивающим.

— Очень рад познакомиться, — произнес Той.

Его испытующие глаза выражали больше, чем простое любопытство. «Хотя на что, — подумал Марти, — тут было смотреть?» Человек со следами, оставленными временем на руках и на лице: тело, ставшее вялым из-за слишком плохой пищи и отсутствия тренировок; усы, выглядевшие неуместно ухоженными; тоскливо смотрящие глаза. Марти знал каждую унылую деталь своего облика. Он не стоил повторного долгого взгляда. И все же голубые глаза уставились на него почти в восхищении.

— Я думаю, нам стоит перейти прямо к делу, — обратился Той к Сомервилю. Он положил ладони на стол. — Как много вы сказали мистеру Штрауссу?

МистерШтраусс. Приставка почти забытой вежливости.

— Я ничего ему не говорил, — ответил Сомервиль.

— Тогда приступим с самого начала, — сказал Той. Он откинулся назад в кресле, все еще держа руки на столе.

— Как вам будет угодно, — произнес Сомервиль, явно готовясь к значительной речи.

— Мистер Той… — начал он, но не смог продвинуться дальше, пока его гость не перебил его.

— Вы позволите? — сказал Той, — Возможно я смогу лучше обрисовать ситуацию.

— Как вам будет угодно, — сказал Сомервиль. Он полез в карман за сигаретой, едва скрывая досаду. Той проигнорировал его. Асимметричное лицо продолжало изучать Марти.

— Мой наниматель… — начал Той, — …человек по имени Джозеф Уайтхед. Я не знаю, говорит ли вам это о чем-нибудь?

Он не стал дожидаться ответа и продолжил.

— Если вы не слышали о нем, то вы, без сомнения, знакомы с Уайтхед Корпорэйшн, которую он основал. Это одна из самых крупных фармацевтических компаний в Европе…

Имя прозвенело в голове Марти слабым колокольчиком и вызвало какие-то скандальные ассоциации. Однако оно порождало смутные и неопределенные надежды, хотя у Марти не было времени разбираться что к чему, поскольку Той был на полных парах.

— Несмотря на то, что мистеру Уайтхеду сейчас уже далеко за шестьдесят, он по-прежнему управляет Корпорацией. Он — человек, создавший себя сам, и, как вы понимаете, он посвятил всю свою жизнь своему созданию. Он, однако, не хочет быть столь заметным, как когда-то…

Внезапно перед глазами Марти возникла фотография с передней полосы газеты. Человек, заслоняющийся рукой от фотовспышки; краткий момент из личной жизни, выхваченный спрятавшимся «паппарацци» для публичного обозрения.

— Он практически полностью избегает «паблисити» и после смерти жены немного интересуется общественной жизнью…

Разделяя этот нежелательный интерес, Штраусс вспомнил женщину изумительной красоты даже в нелестном свете фотовспышки. Жена того, о ком говорит Той.

— …вместо этого он выводит Корпорацию из центра внимания, посвящая свои свободные часы социальным вопросам. Среди них — переполнение тюрем и серьезное ухудшение работы тюремных служб.

Последняя фраза была без сомнения камнем в огород Сомервиля и поразила его с абсолютной точностью. Он ткнул свою наполовину выкуренную сигарету в жестяную пепельницу, бросив мрачный взгляд в сторону соседа.

— Когда настало время нанять нового личного телохранителя, — продолжал Той, — решением мистера Уайтхеда было искать подходящего кандидата среди людей, отбывающих заключение, а не среди тех, которых обычно предлагают подобные агентства.

«Это не может иметь отношение ко мне, — подумал Штраусс. — Это было бы слишком хорошо и слишком нелепо. Но если это так, то тогда что Той здесь делает, зачем вся эта болтовня?»

— Он ищет человека, который близок к концу своего заключения, который, одновременно по моему и его выбору, будет достоин получить возможность вернуться в общество, имея за собой работу и определенное самоуважение. Ваш случай был предложен моему вниманию, Мартин. Могу я называть вас Мартин?

— Обычно меня зовут Марти.

— Отлично. Пусть будет Марти. К сожалению, я не хочу пробуждать в вас какие-то особенные надежды. Помимо вас, я буду разговаривать с некоторыми другими кандидатами и, конечно, в конце дня я могу прийти к выводу, что нам никто не подходит. В этой связи я хотел бы просто удостовериться, насколько вас интересует эта возможность, если бы она была вам предоставлена.