Николас Конде - Щупальца веры Страница 60

Дверь открылась. Вонь выплеснулась наружу, такая сильная, что ее, казалось, можно пощупать, удушливая, как старое одеяло бродяги. Кэл перестал дышать, глаза его наполнились слезами. Прошло какое-то время, прежде чем он смог рассмотреть парочку, открывшую дверь.

Женщина была очень старой и морщинистой, маленького роста, коричневая кожа ее лица высохла и обтянула скулы, как мятая бумага. На ней был халат и шлепанцы из розового искусственного меха, в волосах черная пластмассовая тиара с гранеными стеклышками, ироде тех бесплатных премий-сюрпризов, иногда вкладываемых в коробки с кукурузными хлопьями. На шее висело ожерелье из коричневых и черных бусин. Она держала за руку здоровенного детину, как будто это был ребенок, нуждающийся в опеке. На молодом человеке была надета нижняя рубашка, вылинявшие шорты-бермуды, которые были ему велики, и точно такое же ожерелье, как у его матери. Он был умственно отсталым, понял Кэл. Они стояли, слушая, что им говорил полицейский-ветеран.

— У меня имеется ордер на обыск с целью досмотра помещений, — сказал полицейский безразличным тоном. — Вы имеете право сопровождать нас. Вы можете, если хотите, вызвать адвоката.

Старуха и ее сын не выказали никаких эмоций. За этой парочкой Кэлу был виден центральный холл, тускло освещенный свисающей с потолка лампочкой без абажура. Холл был обшарпанный, повсюду валялись газеты, тряпки, мешки с кормом для животных, содержимое которых высыпалось прямо на пол.

Кэл с Ландерсом ждали на крыльце, и через несколько минут полицейские вернулись, завершив свою проверку. Ветеран держал за руку женщину, новичок — ее сына, и они начали спускаться по ступенькам.

Затем внезапно, в тот момент, когда вся группа уже была внизу, старуха уперлась пятками, отказываясь сдвинуться с места. Это выглядело совершенно невероятно, но ей хватало сил остановить дюжего полицейского. Он попытался протащить ее вперед, но осторожно, чтоб его не обвинили в жестоком обращении с задержанными, но крохотная ведьма словно приросла к месту. Затем она медленно повернула голову и посмотрела через плечо прямо на Кэла. Ее глаза, глубоко утонувшие в коричневых морщинистых складках век, широко открылись, яркие и желтоватые, как маленькие вулканчики, извергнувшиеся, чтобы излить расплавленную магму. Разлепив губы, она начала жутко вопить, причитая высоким, пронзительным голосом:

— Агуаниллео Оггун Агуаниллео ОггунЕгун Еко Маре Егун Еко МареАгуаниллео Оггун…

Кэл не мог понять ни слова из этой абракадабры. Но безотчетный страх охватил его, его сердце бешено заколотилось, горло пересохло.

…Аререре Аререро Аререрре АререоАгуаниллео Оггун…

Сбитые с толку ее необъяснимой силой и гипнотизирующим пением, полицейские оставались неподвижными и безмолвными, позволяя старухе продолжать свой фокус несколько секунд. Но наконец они пришли в себя и поволокли ее прочь. Сын-идиот семенил за ней вприпрыжку, издалека казалось, что он выделывает па какой-то дикой пляски.

Когда эту парочку усаживали на заднее сиденье патрульной машины, старуха все еще продолжала бубнить нараспев свои причитания.

— Святый Боже, — сказал Ландерс, когда полицейская машина дала задний ход и выехала с подъездной дорожки. — Я никогда не видел, чтобы кто-нибудь из них проделывал этот номер прежде.

Кэл глубоко дышал, стараясь унять волнение.

Ландерс уставился на него.

— Ты в порядке, приятель?

Кэл медленно выпустил воздух из легких. — Д-Да.

Ландерс помедлил.

— Можешь остаться здесь, если хочешь. То, что ты увидишь внутри, воспринять будет нисколько не легче.

— Я уже в полном порядке, — заверил его Кэл.

Они вошли вовнутрь. Смрад сразу стал еще гуще, спазм сжал Кэлу горло.

Все двери, ведущие из центрального холла, были закрыты. Ландерс распахнул первую из них по правую сторону. В комнате, которая в нормальном доме, наверное, была бы гостиной, было совершенно темно, все окна наглухо заделаны. Только тусклый свет из холла немного рассеивал мрак. Ландерс стоял в дверях, ожидая, пока глаза привыкнут к темноте, но Кэл сделал пару шагов через порог. И тут его нога наступила на что-то твердое. Он попытался сохранить равновесие, подался назад, но было уже поздно.

Его нога нашла опору. Раздался неприятный хруст, его подошва заскользила на какой-то липкой гадости.

Он замер.

— Подождите! — резко крикнул Ландерс. — У меня и машине фонарь. Всегда забываю эту проклятую штуку…

Он бросился прочь.

Спустя полминуты Кэл услышал быструю дробь шагов на ступенях крыльца. Ландерс снова появился в дверях и направил внутрь свой фонарь. Луч пробежался по голым стенам и забитым толем окнам и коснулся пола. С первого взгляда Кэлу показалось, что он был вымощен черным булыжником — тысячи камней свалены без всякого порядка. Кое-где камни лежали кучками в четыре-пять слоев. Когда свет фонаря остановился, один из булыжников слегка шевельнулся, и вся куча снова улеглась вокруг него, вроде камнепада в замедленной съемке. Теперь Кэл увидел, что у некоторых камней были отростки, увенчанные на концах черными бусинками, сверкавшими, как карнавальные блестки.

Некоторые бусинки двигались. Отростки втягивались в камни.

Головы, понял Кэл, прячутся обратно в панцири.

Черепахи! Вся комната была заполнена ими. Они теснились на полу, взбирались друг другу на спины, образуя блестящие черные волны.

— Дерьмо господне! — прошептал Ландерс.

Под ногой Кэла мягкое тело дохлой черепахи вылезло из раздавленного панциря.

Ландерс поспешил пробраться к окну, раздвигая черепах носками своих щегольских сапожек. Он сорвал толь и попробовал открыть окно. Оно не открывалось, и Ландерс вышиб стекло металлическим торцом своего фонаря.

При дневном свете черепахи представляли собой странное, но не такое зловещее зрелище.

— Ну, хватит с вас? — спросил Ландерс.

Они побывали во всех остальных помещениях дома. В другой комнате на первом этаже они нашли восемнадцать козлов. Животные в намордниках стояли в ряд, их ноги привязаны к тяжелой железной цепи, оба конца которой были прикреплены к привинченным к стене железным кольцам. Их экскременты покрывали истертый линолеумный пол. В углу под кусками мешковины лежа разлагающийся трупик преждевременно родившегося козленка.

На втором этаже была комната, полная клеток с голубями, а еще в одной комнате носились тридцать или сорок кошек, в третьей несколько белых петухов сидели на насестах. Чтобы они не кричали, рассказал Кэлу Ландерс на основании предыдущего опыта, им в глотки заливали слабую кислоту. На чердаке были голуби, обезьяны, поросята, белые мыши, два опоссума и зайчиха.