Чак Хоган - Штамм Закат Страница 61

— Они послали за вами целую команду. Применили ды­мовую завесу, чтобы можно было напасть днем. Когда мы прибыли туда, — Гус показал кивком на свою компанию, — они уже кишмя кишели в вашем магазине. Нам пришлось взорвать весь дом, чтобы выбраться оттуда, причем сохра­нив за кровью все же красный цвет.

Тень сожаления лишь мельком пробежала по лицу Се­тракяна, но сразу исчезла.

— Итак, ты присоединился к битве.

— Кто? Я? — переспросил Гус, угрожающе взмахнув сере­бряным клинком. — Да я и есть битва. Все эти последние дни только и делаю, что гоняюсь за вампирами. Прикон­чил столько — сосчитать невозможно.

Сетракян более внимательно, уже с озабоченным ви­дом, осмотрел оружие Гуса.

— Могу я спросить — где ты взял столь искусно сделан­ное вооружение?

— Из одного блядского источника, — сказал Гус. — Они пришли за мной, когда я был еще в наручниках и драпал от полиции. Прямо на улице меня и сняли.

Лицо Сетракяна потемнело.

— «Они» — это кто?

— Ну, они. Старые.

— Древние, — уточнил Сетракян.

— Боже святый, — прошептал Фет.

Сетракян жестом призвал Василия к спокойствию.

— Пожалуйста, — сказал он Гусу. — Объясни мне все с са­мого начала.

И Гус объяснил.

Он рассказал о предложении Древних, про то, что они удерживают его мать, и про то, как он завербовал «сапфи­ров» в Джерси-Сити, чтобы они поработали рядом с ним в качестве дневных охотников.

— Наемники... — произнес Сетракян. Гус счел это слово за комплимент.

— Мы драим наш большой пол их молочной кровью. Мы крепкий карательный отряд. Отличные убийцы вампиров.

Или, может, просто вампирские говнодавы — то есть давим всякое вампирское говно.

Анхель кивнул. Ему нравился этот парень.

— Эти самые Древние, — сказал Гус. — Они думают, что все это — согласованная акция против них. Нарушение их правил кормления, попытка подвергнуть их риску обнару­жения... В общем, «Шок и трепет»*, я полагаю...

Фет подавил смешок.

— Ты полагаешь? Ты что, шутишь, нет? Вы, блядь, убийцы-недоучки, вообще понятия не имеете, что тут про­исходит. Вы даже, по сути, не знаете, на чьей вы стороне.

— Тише, тише, пожалуйста. — Одним движением руки Сетракян заставил Василия умолкнуть, после чего погру­зился в размышления.

— Они знают, что ты пришел ко мне?

— Нет, — ответил Гус.

— Скоро узнают. И это им не понравится. — Гус заметно встревожился. Сетракян воздел обе руки, успокаивая его. — Не стоит волноваться. Все это действительно очень большая беда, просто ужасная ситуация для любого, у кого в жилах те­чет красная кровь. Я очень рад, что ты снова нашел меня.

Фет уже научился радоваться, когда глаза старика начи­нали блестеть, — это означало, что у профессора появилась очередная идея. Искорки в глазах Сетракяна позволяли Василию немного расслабиться.

— Думаю, есть кое-что такое, чем ты, вероятно, сможешь мне помочь.

Гус коротко взглянул на Фета, как бы говоря: «Ну что, съел?»

— Назовите, что нужно сделать, — сказал Гус Сетракя­ну. — Я вам многим обязан.

— Ты отведешь меня и моего друга к Древним.

Резиденция ФБР «Бруклин-Куинс»

Эф сидел один-одинешенек в комнате для опроса аген­тов, утвердив локти на исцарапанном столе. Сидел спокой­но, без тени волнения, медленно и задумчиво потирая руки. В комнате витал застарелый запах кофе, хотя самого кофе здесь и близко не было. Лучи потолочной лампы косо падали на зеркало одностороннего видения, высвечивая одинокий отпечаток человеческой ладони — призрачный след недавнего допроса.

Странное ощущение, когда знаешь, что за тобой наблю­дают, даже изучают тебя. Это влияет на все, что ты дела­ешь, на то, как ты себя ведешь, — вплоть до позы. Влияет на то, как ты облизываешь губы, на то, как ты смотришь — или не смотришь — на себя в зеркало, за которым таятся твои тюремщики. Если бы лабораторные крысы знали, что за их поведением следят самым внимательным образом, то все эти эксперименты с лабиринтом, в конце которого лежит кусочек сыра, приобрели бы дополнительное измерение.

Эф предвкушал вопросы фэбээровцев, возможно, даже в большей степени, чем они предвкушали его ответы. Он надеялся, что сами формулировки вопросов позволят ему ощутить, куда движется расследование, и, если это получит­ся, он сможет выяснить, в какой степени органы правопо­рядка и сильные мира сего представляют себе размах ны­нешней вампирской инвазии.

Когда-то он прочитал, что, если подозреваемый засыпает в ожидании допроса, это служит важнейшим признаком его виновности. В качестве доводов приводилось что-то доволь­но смутное: мол, невозможность физического проявления тревоги изнуряющим образом действует на мозг виновного, к этому добавляется неосознанное желание спрятаться или бежать, — а то и другое вместе вызывает сонную реакцию.

Эф был крайне измотан, все тело болело, но сильнее все­го он испытывал... облегчение. С ним, Эфраимом Гудуэде-ром, покончено. Он арестован. Взят под стражу федерала­ми. Больше — никакой беготни, никакой борьбы. И уж во всяком случае Сетракяну и Фету от него было совсем мало пользы. Теперь, когда Зак и Нора благополучно покинули зону заражения и несутся в вагоне поезда на юг, в Гаррис­берг, Эфраиму казалось, что лучше уж сидеть здесь, в ФБР, на штрафной скамье, нежели чем отсиживаться там, у Фета, на скамейке для запасных игроков.

В комнату вошли двое агентов ФБР. Не представившись, они надели на Эфа наручники, и это показалось ему стран­ным. Агенты сковали ему руки не за спиной, а спереди, за­тем подняли Эфа со стула и вывели из комнаты.

Они прошли мимо камер, по большей части пустых, к лифту, который приводился в действие с помощью ключа. Пока они ехали вверх, никто не произнес ни слова. Двери лифта раздвинулись. За ними оказался служебный кори­дор, лишенный каких бы то ни было украшений, и агенты провели по нему Эфа к короткому лестничному пролету, упиравшемуся в дверь, которая, очевидно, вела на крышу.

Так и есть. Крыша. А на ней вертолет. Его винты уже на­бирали обороты, — их лопасти со свистом рассекали ноч­ной воздух. Было слишком шумно, чтобы задавать какие-либо вопросы, поэтому Эф, пригнувшись, дошел с агентами до птички, залез в ее брюхо и плюхнулся на одно из сиде­ний. Агенты уселись рядом и застегнули на Эфе ремень безопасности.

Вертолет оторвался от площадки и стал набирать высо­ту. Сначала под ними были только крыши района Кью Гар-денз, а затем открылся вид на Большой Бруклин. Эф увидел горящие кварталы. Пилоту вертолета приходилось лавиро­вать между гигантскими султанами густого черного дыма. Картина бешеного, свирепого разорения. Слово «сюрреа­листический» даже близко не подходило для описания это­го зрелища.

Только когда Эф осознал, что они пересекают Ист-Ривер, он всерьез задумался над тем, куда же все-таки его везут. Эфу бросились в глаза вращающиеся огни мигалок полицейских и пожарных машин на Бруклинском мосту, однако ни движущихся автомобилей, ни людей он там не увидел. Южная оконечность Манхэттена придвинулась до­вольно быстро, пилот взял ниже, и самые высокие здания заслонили вид.

Эф знал, что управление ФБР размещалось на Федерал-Плаза, в нескольких кварталах к северу от ратуши. Однако их курс туда не лежал, они вроде как не собирались удалять­ся от Финансового района.

Вертолет опять набрал высоту, а затем устремился к единственной освещенной крыше на много кварталов во­круг: красный круг посадочных огней обозначал на ней вер­толетную площадку.

Птичка мягко села на крышу. Агенты отстегнули ремни Эфа, заставили его подняться с сиденья — при этом сами они остались на местах — и выпихнули пленника наружу. Выпих­нули буквально. Ногами. Эф ощутил два болезненных пинка.

Он застыл на площадке, пригнувшись и вобрав голову в плечи. Секущие порывы воздуха ударили по его одежде. Птичка снова взмыла в воздух, повернулась на небольшой высоте и, стрекоча, унеслась туда, откуда и прилетела, — в сторону Бруклина. Эф остался на крыше один. И по-прежнему в наручниках.

Он ощутил запах гари и соленого океанского воздуха. Тропосфера над Манхэттеном была под завязку забита ды­мом. Эф вспомнил столб пыли над Всемирным торговым центром, огромный бело-серый плюмаж, который подни­мался вертикально, а потом, достигнув какой-то определен­ной высоты, уплощался и растекался над линией горизонта облаком горя и отчаяния.

Это облако было черным. Оно полностью замарывало свет звезд, отчего темная ночь становилась еще темнее.

Совершенно озадаченный, Эф повернулся на месте, сде­лав полный оборот. Затем вышел за пределы круга алых по­садочных огней и приблизился к одной из гигантских уста­новок системы кондиционирования воздуха. Обогнув ее, он увидел открытую дверь — из проема сочился слабый свет. Подойдя ближе, он постоял немного, вытянув вперед скованные наручниками руки. Поразмышлял — заходить внутрь или не заходить. Затем понял, что выбора у него все равно нет: надо либо срочно отращивать крылья, либо пройти весь этот путь до конца.