Лана Синявская - Дар лесной отшельницы Страница 63

– Да, жуткая история. Бедный отец. Не могу себе простить, что не верил ему, – Герман с силой сжал руку в кулак.

Анна протянула свою и накрыла его стиснутые пальцы своей ладошкой.

– Я понимаю, как тебе тяжело. Но, ты знаешь, отец был бы рад, если бы узнал, что ты превратился из капризного инфантильного мерзавца в нормального человека.

– Неужели я произвел на тебя поначалу такое кошмарное впечатление? – усмехнулся Герман.

– Не то слово!

– Молодые люди, не желаете фотографию на память? – защебетала подлетевшая девица с «Полароидом» в руках. – Вы так хорошо смотритесь вместе. Позвольте?

Она так обворожительно скалила безупречные зубы, что Герман сразу же загорелся идеей сфотографироваться.

– Вот и отлично, – обрадовалась девица и принялась скакать вокруг столика, выбирая удачный ракурс. – Поднимите бокалы, смотрите друг на друга, внимание…. снимаю.

Карточка с шипением выползла из фотоаппарата. Девица подхватила ее ловким движением, помахала в воздухе, дожидаясь, пока проявится изображение, и с улыбкой протянула Ане.

Пока Герман расплачивался с девушкой-фотографом, Анна взглянула на снимок и похолодела. Сердце заколотилось в бешеном ритме, рука, держащая снимок, мелко задрожала. Она не могла оторвать от него глаз, пока до ее сознания медленно доходила ужасная истина.

На фотографии она и Герман с застывшими улыбками на лицах чокались друг с другом наполненными бокалами с красным вином. Справа, оттуда, где стоял еще один свободный стул, к ним тянулась третья, слегка расплывчатая, рука. Точнее, когтистая лапа получеловека-полузверя. Она также сжимала бокал, но иной по форме, гораздо больше напоминающий старинный кубок из темного хрусталя. Ужасная рука принадлежала монстру, нагло таращившему пустые, светящиеся, точно угли, глаза в объектив. Жуткая рожа казалась странно знакомой, и, присмотревшись, Анна поняла, кто самовольно присоединился к их компании: сквозь уродливые складки и наросты проступали узнаваемые черты. Сомнений не было. На фото был изображен Клонов…

– Дай посмотреть! – потянулся за снимком Герман. Анна отдернула руку и быстро засунула фото в сумочку.

– Извини, – пробормотала она, – я получилась просто отвратительно. Давай снимемся еще раз, потом, хорошо?

Герман пожал плечами, но настаивать не стал. Анна попыталась улыбнуться. Улыбка на ее лице выглядела вымученной. Ему же так и не удалось понять, почему Аня, только что оживленная и разговорчивая, внезапно сделалась молчаливой и грустной.

Обед был испорчен. Герман оплатил счет, и они покинули кафе.

Анна была в панике. Клонов не умер. Каким-то образом он просто сменил форму существования и, появившись рядом с ними, дал понять, что игра не окончена, она только начинается, но теперь играть придется по его правилам, которых Анна не знала. Единственное, что она понимала, – противник сильнее ее и вступать с ним в борьбу сейчас значит заведомо потерпеть поражение. Но альтернативы не было. Так или иначе он доберется до нее и прикончит. От человека можно спрятаться, от духа – никогда.

Мысли беспорядочно метались в ее голове, она мучительно искала выход, все отчетливее понимая, что его попросту не существует.

Однако по пути к дому у нее созрела кое-какая идея. Не бог весть что, но слабенькая надежда у нее все же появилась. Лишь бы Герман, проявляя излишнюю заботу, не помешал ей.

Ей удалось выскользнуть из дома незамеченной только к вечеру, когда, сославшись на головную боль – проверенный тысячами женщин способ избавиться от нежелательного общества, – она ушла в свою комнату. Но ненадолго. Выждав, когда Герман, не любивший коротать время в одиночестве, отправится спать, она на цыпочках спустилась обратно в холл, прихватила с вешалки куртку, вышла на крыльцо и бегом бросилась на конюшню.

Георгины, освещенные заходящим солнцем, полыхали как дьявольский костер. Анна не замечала их колдовской красоты. Ничего не видя перед собой, она неслась по дорожке, задевая тяжелые головки цветов.

Опал, завидев ее, радостно заржал. Она обняла жеребца за шею и прижалась щекой к его теплой, шелковистой шкуре.

– Тихо, малыш, не шуми, – приговаривала она, набрасывая на широкую спину тяжелое седло. С упряжью пришлось повозиться. Давненько ей не приходилось самой седлать лошадь, но она справилась довольно быстро, потеряв совсем немного времени. А время для нее сейчас значило очень много.

Глава 28

Тропинку, о которой говорила Маша, она нашла сразу, как только выехала из леса. Жеребцу передалось ее волнение, он нервно всхрапывал и пританцовывал на месте. Ей стоило больших усилий удержать его, Опал так и норовил сорваться в галоп. Солнце красным мячиком бодро катилось к горизонту, заставляя Анну холодеть от страха: в темноте ей через болота не перебраться, тропинка и так еле заметна в траве. Время уходило, а домик отшельницы все не появлялся. Двигаться быстрее тоже было опасно. Один раз Опал соскользнул с тропинки и угодил копытом в покрытую мхом кочку. Твердая на вид, она моментально провалилась под тяжестью животного, в яме забурлила зелено-коричневая, вонючая жижа. Жеребец дернулся, но Аня успела вовремя натянуть поводья, ободрав кожу на ладонях, и удержала коня от безумного прыжка.

Солнце уже нырнуло за горизонт, только малиновое зарево еще освещало округу. Аня едва не расплакалась от отчаяния: дом Глафиры по-прежнему не был виден, а назад ей до темноты никак не успеть. В этот момент впереди мелькнула покосившаяся крыша старой избушки. Девушка едва сдержала радостный крик. Она не боялась, что старушка прогонит ее, лишь бы выбраться на сухое место, а там она как-нибудь сумеет выпросить помощь у отшельницы.

Наконец они очутились на твердой земле. Анна соскочила с коня и, держа его в поводу, подошла к самой избушке. Сердце ее упало: избушка, поросшая мхом и лишайником, точно лесной пенек, выглядела необитаемой. Неужели она торопилась напрасно?

– Глафира! – позвала девушка. – Вы дома? Есть здесь кто-нибудь?

Услышав ее зов, из-под дома неторопливо вылез гигантский черный котище, его усы были толстыми, как проволока, огромные зеленые глаза светились в наступающих сумерках. Анна тоже держала дома кота, но Каспер по сравнению с этим гигантом выглядел сущим котенком, хотя раньше он казался ей весьма упитанным.

Кот неподвижно уставился на Анну, потом разинул пасть, продемонстрировав крупные желтые клыки, и издал хриплый звук, что-то среднее между воем и шипением. После этого он, распушив похожий на полено хвост, подошел к Опалу и деловито обнюхал его копыта.

Скрипнули проржавевшие петли, дверь избушки медленно приоткрылась, ее придерживала давно не мытая рука с длинными загибающимися, как у хищной птицы, ногтями. Кроме руки Анна разглядела в образовавшуюся щель подол застиранного ситцевого платья, ряды пестрых бус, полное лицо и давно не знавшие расчески, жесткие, абсолютно седые волосы.