Энн Райс - Мумия Страница 66

Наконец он успокоился, вышел и плотно закрыл за собой дверь.

Трусливый воришка, подумал он, грузно навалился на трость с серебряным набалдашником и побрел по палубе к салону.

Уже рассветало. Они вышли из теплой палатки и, завернувшись в шелковые простыни, зашагали к пустынному храму. То и дело останавливались и занимались любовью прямо на песке. Лежали в темноте, и он смотрел на звездное небо, царь, построивший некогда этот храм.

Слов больше не было. Было только тепло его обнаженного тела и руки, обнимавшей ее. И прохлада обвивавшего ее гладкого шелка.

Показался краешек солнца. Эллиот дремал в кресле. Он услышал, как к борту подплыла лодка, как зашуршала по обшивке веревочная лестница – вернулись двое любовников. Он слышал их торопливые крадущиеся шаги. И опять стало тихо.

Когда он снова открыл глаза, рядом стоял сын. В мятом костюме, словно и не ложился спать, небритый, измученный. Эллиот видел, как сын вытащил сигарету из лежавшего на столе портсигара из слоновой кости и закурил.

Наконец Алекс заметил отца. Некоторое время оба они молчали, потом Алекс улыбнулся своей застенчивой улыбкой.

– Знаешь, отец, – медленно произнес он, – хорошо бы вернуться в Каир. Я соскучился по цивилизации.

– Ты хороший человек, сынок, – ласково сказал Эллиот.

Наверное, они уже все знают, подумала Джулия. Она лежала рядом с Рамзесом под теплыми одеялами на своей кровати. Маленький пароход снова плыл на север, к Каиру.

И все-таки они встречались тайком. Рамзес приходил и уходил только тогда, когда никто не мог его увидеть. Они старательно скрывались от посторонних глаз. Но с упоением наслаждались краденым счастьем и каждую ночь до рассвета занимались любовью – дрожа, сражаясь друг с другом в темноте под грохот мотора.

Казалось, чего еще можно желать? Но Джулия хотела большего. Она хотела избавиться от своих близких, остаться с ним наедине; она хотела стать его невестой или оказаться среди тех, кто не задает лишних вопросов. Она знала, что по приезде в Каир придется на что-то решаться. Она больше не увидит Англию, долго не увидит – до тех пор, пока этого не захочет Рамзес.

Четыре часа. Рамзес стоял возле постели. Джулия спала, раскинувшись, ее распущенные волосы черной тенью выделялись на ослепительно белой подушке – она была так хороша во сне. Чтобы она не замерзла, Рамзес бережно укрыл ее одеялом.

Вытащил из-под пальто брюки и пояс с зашитыми в него монетами, нащупал под плотной тканью четыре сосуда, осторожно обернул пояс вокруг талии, застегнул пряжку и быстро оделся.

На палубе никого не было, однако в салоне горел свет. Царь посмотрел сквозь деревянные ставни и увидел дремавшего в кожаном кресле Эллиота. На коленях у него лежала раскрытая книга, рядом на столике стоял наполовину пустой бокал с красным вином.

Больше никого.

Рамзес отправился в свою каюту, запер дверь на ключ и закрыл окно деревянными ставнями. Подошел к столу, повернул маленькую зеленую лампу, сел на плетеный стул и стал смотреть на кисть мумии, лежавшую на столе: на скрюченные пальцы, прижатые к ладони, на желтые сухие ногти, похожие на слоновую кость.

Неужели у него хватит решимости сделать то, что он задумал? Разве многие годы назад он не пресытился этими отвратительными экспериментами? Но ему надо было понять. Ему надо было понять, сохранилась ли сила снадобья. Он уговаривал себя подождать, пока у него будет настоящая лаборатория, оборудование, необходимое для химического анализа, пока он встретится с учеными.

Но ему так хотелось узнать все прямо сейчас! С тех пор как он увидел в Долине царей сморщенную высохшую кисть, эта мысль не давала ему покоя. Он знал, что перед ним не подделка. Он понял это, когда увидел кусочек кости, торчавшей из обрубленного запястья, и присохшую к ней черную плоть.

Рука была такой же древней, как он сам.

Рамзес отодвинул в сторону учебники биологии. Положил кисть прямо под лампой и медленно размотал бинты. На бинтах стояла едва различимая печать того, кто бальзамировал мумию, с египетскими словами, из которых царь заключил, что мумия принадлежала к очень древней династии. Бедная мертвая душа… Этот человек верил богам и мастерам, запеленавшим его.

Не делай этого. И все-таки он полез под рубашку, запустил руку в пояс с монетами, вынул наполовину опорожненный сосуд и машинально открыл крышечку большим пальцем.

Капнул эликсир на черную высохшую кисть. Окропил ладонь и скрюченные пальцы.

Ничего.

Стало ли ему легче? Или он был разочарован? Сначала он сам этого не понял. Царь посмотрел в окно. Сквозь ставни пробивался серый рассвет, в каюте стало немного светлее. Может, для начала процесса нужен солнечный свет? Хотя когда он стоял со жрицей в пещере, солнечных лучей не было. Он почувствовал на себе действие волшебства до того, как вышел на свет. Естественно, лучи солнца усилили эффект. И он уснул тогда, когда пробыл без солнца несколько дней. Но он вовсе не нуждался в постоянном купании в солнечных лучах.

Ну что ж, слава богам, ему не удалось оживить эту древнюю мертвую вещь! Слава богам, это зелье не всесильно!

Царь достал сигару, зажег ее и с наслаждением вдохнул дым. Налил в стакан немного виски и с удовольствием вылил.

Каюта постепенно наполнялась светом. Ему снова захотелось оказаться в объятиях Джулии. Но днем это невозможно, Рамзес понимал это. А кроме того, ему нравился юный Саварелл, и ему не хотелось намеренно обижать его. И разумеется, ему вовсе не хотелось расстраивать Эллиота. Еще немного, и они с Эллиотом станут настоящими друзьями.

Заслышав первые звуки на палубе, Рамзес закупорил сосуд, убрал его в пояс с монетами и встал, собираясь переодеться. И тут различил какой-то странный звук.

Теперь в прозрачном утреннем свете была отчетливо видна вся каюта. Какое-то время Рамзес не осмеливался обернуться. Но тот же звук послышался снова. Шелест. В висках у. царя запульсировала кровь. Он наконец обернулся и взглянул на кисть. Рука ожила! Рука шевелилась. Она лежала кверху ладонью, на глазах обрастая плотью, увеличиваясь в размерах, раскачиваясь, в конце концов перевернулась, похожая на чудовищного краба на пяти лапках, и стала царапать лист бумаги.

Рамзес в ужасе отшатнулся. Рука двигалась по столу в его сторону, с усилием подползла к краю стола и со стуком упала на пол возле его ног.

С губ Рамзеса сорвалась древняя египетская молитва. Боги потустороннего мира, простите меня за святотатство! Дрожа от ужаса, он попытался дотронуться до руки, но не смог.

Безумным взглядом осмотрел каюту. Как всегда, рядом стояла еда, полный поднос еды. Там должен быть нож. Царь быстро нашел его, острый столовый ножик, подцепил руку и швырнул ее обратно на стол. От прикосновения к лезвию пальцы судорожно задергались.