Саймон Грин - Город, где умирают тени Страница 66

— Благородные утки, полевки, белки... и маленькое пушистое млекопитающее, вызывающее устойчивое отвращение! К сожалению, я вынужден настоять на том, чтобы вы уделили максимум внимания показаниям свидетелей, — решительно объявил он. — В противном случае нам придется проторчать здесь целый день, а ведь кое-кого из нас ждут дома дела.

Присяжные дружно кивнули. Такого рода язык они были способны понять. Изобразив на мордах предельную заинтересованность, они выжидательно смотрели на Страуса, буквально на глазах распушившего хвост: он обожал быть центром внимания. Такой большой аудитории у него не было уже несколько лет, и Страус изо всех сил старался использовать предоставленную возможность.

— Вызываю первого свидетеля, — важно провозгласил он. — Пригласите знаменитых Черепашек-ниндзя.

Несколько голосов по цепочке передали, что вызывают Черепашек, это же проделала и горстка зрителей, пытавшихся быть чем-то полезными. Повисла долгая напряженная пауза. Наконец пристав покинул свое место и пошел разбираться, в чем дело. Вернулся он почти сразу же.

— Вам придется обойтись без Черепашек, — покачав головой, уныло сообщил он. — Наверное, они поспорили, кто из них должен находиться на переднем плане афиши их последнего телешоу, а кто на заднем. Так что в настоящий момент они дерутся на дуэли — или до первой смерти, или пока не надоест. В общем, там во всех направлениях летают острые металлические предметы, и я, как ни старался, не смог приблизиться к Черепашкам ни на дюйм. Вызовите кого-нибудь другого.

— Отлично. — Прокурор Страус очень сейчас пожалел о том, что не имеет зубов, чтобы проскрипеть ими. — Вызовите Кролика Робби.

Теперь уже половина зала выкрикивала свидетеля — видно, вошли во вкус. Приставу даже пришлось пройтись по рядам с крикетным молотком, чтобы навести порядок. Псевдогрифон молотил по столу, словно прощаясь с жизнью, да только никто не обращал на него внимания. Лишь стайка горностаев сомнительного вида усердно делала ставки, в каком направлении полетит молоток, когда у него сломается рукоять.

Гиена-пристав азартно раздавала удары направо и налево, пока не добилась неустойчивой тишины со смутными полутонами всеобщего мятежа. Гиена улыбнулась, сверкнув зубами, и с надеждой огляделась вокруг в поисках, кого бы еще припугнуть. Ей очень нравилось выступать в роли пристава. Это открывало новые перспективы в нанесении увечий на законном основании.

Кто-то прокашлялся и нерешительно поднял лапу. Раздался шум воздуха, втягиваемого множеством находящихся поблизости пастей, затем топот лап спасающегося бегством зверья. Оскал Гиены стал шире, и некоторые из наиболее нервных зрителей упали без чувств. Если уж потерять сознание, решили они, то без тяжких телесных повреждений. Пристав пробился через толпу зверей, раздававшуюся перед ним как волны, и зафиксировал свой самый свирепый взгляд на животном с поднятой лапой.

— Ну? — спросила Гиена, многозначительно покачивая в руке молоток.

— Простите, если я каким-то образом вам помешал, но мне кажется — впрочем, я могу, конечно, и ошибаться, — что я именно и есть тот, кого только что вызывал прокурор. То есть, с некоторой долей вероятности, я имею смелость предположить, что Кролик Робби, возможно, именно и есть я.

Гиена опустила молоток и удивленно посмотрела на Кролика:

— То ли я, то ли не я... Ну так ты или не ты?

— Если б все было так просто, — тоскливо вздохнул Кролик.

Широкой лапой Гиена сцапала Кролика за загривок и выдернула из толпы зрителей, как выдергивают сорняк из грядки. Кролик безвольно и покорно болтался у нее в лапе, пока она пробиралась на свое место. Там Гиена бросила Кролика в ящик с гвоздями, служивший также и местом для дачи свидетельских показаний — потому, что никому пока в голову не пришло смастерить что-нибудь соответствующее.

Страус подал Кролику стул, тот встал на него и уныло выглядывал из-за края ящика. Зверек был мелкий, худой и весь какой-то пришибленный — смотреть не на что. Даже серый цвет его шерстки вызывал тоску. Усы Кролика опустились. Опустились, переломившись надвое, и длинные уши. Морда Кролика, казалось, состояла лишь из пары наполненных скорбью глаз и беспрестанно подергивающегося носа. Если бы он даже и предпринял попытку развеселиться, настроение его, пожалуй, не поднялось бы выше депрессивной отметки.

— Ваша честь, — сказал Страус. — Разрешите представить моего первого свидетеля.

— Виновен! — мгновенно выпалил Псевдогрифон.

— Но, ваша честь, он всего лишь свидетель!

— Вы уверены? С таким виноватым видом?

— Уверен, ваша честь. Если позволите мне продолжить..

— Разве вам кто-нибудь не дает?

Страус решил не пререкаться и обратил всю силу своего красноречия на Кролика, чьи уши от этого опустились еще ниже.

— Ты Кролик Робби, придурковатый обжора, косой с заскоками?

— На этот вопрос однозначно ответить трудно, — грустно проговорил Кролик. — Я бы сказал, что был им, но как я могу быть уверенным? Только потому, что я вижу Кролика в зеркале, нет причин делать скоропалительные выводы. Я помню, как был им, но эти воспоминания могли быть навязаны мне искусственно. Или они вызваны галлюцинациями. Или вами. Всеми вами. Потому как я знаю: все, что здесь сейчас происходит, возможно, не что иное, как чрезвычайно гнетущая иллюзия, которую я в данный момент испытываю. В этом случае сейчас я разговариваю с самим собой, чего мне не хотелось бы. Если честно, мне очень хочется домой, отпустите меня, пожалуйста. Я чувствую себя здесь, как во сне.

— Я могу доказать, что это не сон, — рявкнула Гиена. — Если шлепнуть тебя за ухом этим вот молоточком и ты почувствуешь — а ты точно почувствуешь — удар, это и будет доказательством реальности происходящего.

— Необязательно, — возразил Кролик. — Может, мне просто пригрезится, что вы ударили меня.

— Ошибаешься. Я врежу так, что у тебя отпадут все сомнения.

— Но как это поможет доказать, что я тот самый Кролик Робби?

— А так: прежде чем врезать, я скажу тебе, что ты тот самый!

— Но откуда вы будете знать, что вам самой это не мерещится? Вы ведь тоже можете страдать ложными представлениями о том, что лупите народ крокетным молотком, в то время как в действительности делаете что-либо совершенно иное, например читаете книгу или собираете цветы. И потом, откуда вам известно, что вы и в самом деле Гиена? Я вижу Гиену, когда смотрю на вас, но как вы можете доверять моему подверженному ошибкам мнению в таком важном деле, как установление подлинности вашей личности?

Пристав несколько раз открыл и захлопнул пасть, затем сел на ступеньки у скамьи подсудимых подумать. Страус, будучи скроен из более крепкого материала, решил попытаться еще раз.