Фридрих Шиллер - Духовидец ( Из воспоминаний графа фон О***) Страница 66

Не знаю, маркиз, ясно ли я выражаюсь. Разрешите пример. Доктор Тойфельсдрок заядлый кукловод, куклы — живые люди. У него много способов заставить их плясать, кое-какие нам известны. Дабы полностью подчинить своей воле юнкера фон Цедвица, он использовал метод Месмера, венского врача. Последний имел необычайный успех в Париже, его науку так и назвали: месмеризм. Но с принцем он применил иные приемы. Сначала, правда, попытал фокусы из арсенала всех авантюристов и рыцарей фортуны, из которых самый значительный — сицилийский псевдограф Калиостро. Конечно, более искусно и тонко. Вторая атака была нацелена на дух или, вернее, характер принца — здесь доктор также потерпел неудачу. Хотя в процессе игры сей гениальный шахматист хорошо изучил противника и третью атаку провел безукоризненно — принц покорился его власти. Стал куклой, подобно Цедвицу и, вероятно, многим другим.

Заметьте, маркиз, как только доктор уверился в победе, то утратил интерес к виртуозной манипуляции и к подневольной пляске кукол, а решил сесть среди публики и понаблюдать самостоятельную игру своих подопечных. Ему это замечательно удалось с Цедвицем, который совершенно подпал под месмерическое околдование. Он и не думал управлять юнкером, когда назвал старого герцога убийцей его отца. Кукла Цедвиц на сей раз дергалась без ниток, а доктор сидел и смотрел. Аналогичное замыслил проделать и с принцем, но, увы, — без ниток и проволоки тот не шевельнул ни рукой, ни ногой.

Пока, дорогой друг, нашему удивительному доктору не удалось превратить других людей в своевольных кукол. Ведь желательно, чтобы они самостоятельно жили и действовали, понятно, в условиях им самим поставленной комедии или трагедии.

Таковы, дорогой маркиз, мои спекуляции на эту тему. А вы как полагаете?

Граф Остен — маркизу Чивителле

29 августа

Да, маркиз, принц вполне одобряет решение юнкера поступить на голландскую военную службу. Цедвиц жаждет повидать мир; когда он через несколько лет вернется из Индии, место для него будет готово. Счастлив, что Вы, дорогой друг, намерены вскоре вернуться; будьте уверены, здесь весьма нуждаются в Вашей ловкости и преданности. Фрайхарт вспоминает Вас чуть не каждый день.

Благодарю за сведения насчет мекониума. Однако все до крайности противоречиво: вы сами пишете, маркиз, можно вывести что угодно. В одном я убежден: с помощью пилюль доктор пытается освободить свою куклу и вынудить играть самостоятельно. Барон Фрайхарт рассказал…

Простите, маркиз! Егерь выкрикивает из парка мое имя — что-то случилось!

31 августа

О да, маркиз, случилось! Принц арестован, Фрайхарт… мертв! Я заторопился из комнаты, выскочил егерю навстречу. Он принялся говорить отрывочно, возбужденно, в явном смятении. Я побежал с ним через парк в замок и нашел такое же возбуждение и смятение. Фрайхарт лежал в комнате принца с глубокой колотой раной в груди — еще дышал, но более в сознание не приходил; через четверть часа он скончался на моих руках, не дождавшись врачебной помощи. От слуг я узнал следующее: внезапно в замок ворвался отряд гренадер с капитаном во главе. Капитан, не объясняя причин, предъявил принцу приказ об аресте, подписанный городским комендантом. Принц тотчас понял бесполезность сопротивления, согласился подчиниться, попросил только небольшую отсрочку, — написать несколько писем, отдать несколько распоряжений прислуге. Последовал грубый отказ, тогда принц потерял хладнокровие. Слово за слово, капитан приказал схватить арестованного. В этот момент влетел Фрайхарт, обеспокоенный шумом: он увидел, как солдаты скручивают принцу руки, бросился на помощь своему господину. Двое или трое верных слуг устремились за ним. В общей свалке барон ранил шпагой несколько солдат и сам напоролся на штык. Безоружного принца связали и увели. Капитан увидел, что Фрайхарт, на которого также имелся приказ об аресте, полностью безнадежен. Не обращая более на него внимания, он удалился с гренадерами и пленником.

Врачи уже ничего не смогли сделать для барона; они только наложили повязки двум раненным слугам.

Вот такую ситуацию я застал. Признаюсь, маркиз, поначалу совершенно растерялся. Если бы Чивителла был здесь! Умоляю, маркиз, поспешите с отъездом, скачите день и ночь, Вы необходимы как никогда! Я подробно расспросил прислугу — никто не сказал ничего стоящего внимания, расспросил живущих во флигеле новых приближенных принца, — бесполезно. Что делать? Я немедленно послал этих кавалеров в город, дабы хоть что-нибудь выяснить, — зная особое доверие принца ко мне, они тотчас согласились. Было еще утро. Я надеялся получить известия ближе к вечеру, а пока распорядился касательно похорон бедного Фрайхарта, написал дальним родственникам — родителей он потерял давно. Не в силах более ждать, велел заложить закрытый экипаж — осторожность не помешает — и поехал в город. Пытался встретиться с дипломатами и везде получал один ответ: господин посол отбыл на вакации. Наконец, установил, что посол ганзейского союза, сенатор Терсдорп, находится еще в резиденции — его жена заболела, — и поехал к нему. К сожалению, этот посол входил в число немногих сторонников старого герцога: сенатор Терсдорп, строгий лютеранин, с давних пор представлял интересы ганзейского союза и дружил с герцогом много лет. Тем не менее, принял меня весьма учтиво. Оказалось, он впервые услышал о неожиданном аресте принца и знал не больше моего. Он был крайне удивлен, поскольку лишь вчера возвратился из охотничьего замка: и хотя два дня там жил и часами гулял с герцогом, не заметил ничего особо примечательного. «Я знаю герцога очень хорошо, — сказал он, — и берусь утверждать: еще вчера у него не имелось подобного намерения. Мы обстоятельно побеседовали о принце, он говорил со мной как с другом, а не как с лицом официальным. Ни слова о предстоящем аресте». Сенатор обещал сегодня же связаться с министром юстиции и вечером прислать ответ, обещал любую помощь, совместимую с его званием посла.

По возвращении я узнал еще кое-что. Принца доставили в цитадель и комендант поместил его в собственных комнатах. Я отправил двух егерей с постельным бельем, вином, едой и письмами принцу и коменданту. Через несколько часов люди вернулись и сообщили: комендант разрешил вручить письмо и все необходимое, но не разрешил никому остаться при особе принца. Равным образом отклонил просьбу принца передать письмо для меня.

О причине ареста доходили разные слухи: более всего говорили о государственной измене. Такая версия подтверждалась и в записке сенатора; кроме того, он писал: приказ об аресте исходит не от герцога, — в его отсутствие арест произвел городской комендант после совещания с министром юстиции.