Антон Фарб - Глиф Страница 66

— Ключ в настоящий момент находится у Вероники Загорской, — сообщил горбун. — Но она об этом не знает. А сейчас прошу меня извинить, мое время здесь заканчивается. Вам, кстати, тоже советую поторопиться…

Что Радомский и сделал. Мобильник у него конфисковали, поэтому связаться с Вязгиным не было возможности, переться сразу к Загорской было бы неосмотрительно, а Илона жила совсем рядом с ментовкой…

Илона, при всей тупости, курс первичной дрессуры в модельном агенстве все-таки прошла, поэтому на появление хозяина отреагировала, как следует: чмокнула в щечку, без лишних вопросов набрала ванну, накрыла на стол и расстелила постель. И только потом, после ванны, полбутылки коньяка и двух заходов умопомрачительного секса (у Радомского был стояк, как у шестнадцатилетнего — адреналин, наверное) поинтересовалась, как подозреваемый в убийстве Радомский оказался на свободе.

— Горбун помог, — буркнул Радомский, и тут Илона принялась кривляться и излагать свои теории. Радомский, осоловев от коньяка, пропускал ее высокопарные сентенции мимо ушей, и начал было уже клевать носом, когда в дверь позвонили.

— Кто там?! — вскинулся он.

— Сейчас гляну… — испуганно прошептала Илона. До ее микроскопического мозга, видимо, только что дошло, что она занимается укрывательством беглого преступника.

Ладно, она — курица, я-то чего расслабился?! — мысленно зарычал на себя Радомский, пока Илона голышом и на цыпочках кралась в коридор. Если там менты… Возвращаться в камеру не хотелось совершенно.

— Все нормально, — все так же шепотом сообщила Илона, вернувшись обратно. — Это Анжела, наверное, проведать меня пришла…

Илона машинально потерла левое запястье, обмотанное лентой пластыря.

— Анжела? — удивился Загорский, надевая штаны. — Какая Анжела? Медиум которая?

— А ты ее откуда знаешь? — хлопнула ресницами Илона.

— Жена познакомила…

Анжела тем временем снова настойчиво позвонила в дверь.

— Наверное, свет в окне увидела, — предположила Илона, накинув халатик. — Теперь не уйдет, она настырная… Может, отправить ее?

Радомский заправил футболку в штаны и задумчиво покачался с пятки на носок.

— Нет, — сказал он. — Зови ее. Медиумы нам понадобятся…

16

Глупо, глупо, глупо, глупо!

Слово это билось в голове Марины раненной птицей, вторя ударам неистово колошматящегося сердца в груди, пульсированию жилок на висках и болезненным, будто раскаленные шурупы буравили череп, ожогам мигрени, от которых немело лицо и начинали мелко дрожать руки.

Как же это было глупо — гнаться за уродом-рабочим, одной-одинешенькой, да еще и с пустыми руками! Впервые в жизни Марина подчинилась инстинкту: раз убегает, значит, надо догонять — и теперь остро жалела об этом. Ведь одно дело — догонять, и совсем другое — догнать… Что она будет делать с Заячьей Губой, настигнув его, Марина в начале погони подумать не успела, а сейчас, в процессе, думать уже не могла в принципе.

Она так не бегала… очень давно. Очень. Наверно, со школы. Хотя она и в школе не особо бегала.

Сердце вылетало. Легкие горели огнем и грозили вот-вот разорваться. Холодный липкий пот щипал глаза. И анкх кусочком льда морозил кожу между грудей.

И несмотря на все это, Марина продолжала бежать. Она даже умудрилась не теряя скорости сбросить новенькие туфли-лодочки (каблук там был маленький, но он был, а это мешало), и теперь неслась практически босиком, в одних колготках телесного цвета. Нейлон скользил на поворотах, и Марина дважды чуть не упала.

Но она все равно продолжала бежать.

Так, будто бы от этого зависела ее жизнь.

Рациональная часть сознания — маленькая, испуганно скукожившаяся перед проснувшимся в Марине дремучим инстинктом охотника, была не в силах подыскать никакого объяснения происходящему, и лишь вопила тоненьким голоском: глупо, глупо, глупо!!!

А Марина гналась за Заячьей Губой.

Тот же в свою очередь проявлял чудеса ловкости поистине обезьяньей. Выбегая из читального зала урод перемахнул сразу через два стола и рыбкой поднырнул под третий; оказавшись в коридоре, Заячья Губа отчаянно сиганул через перила, кубарем скатился по лестнице, плечом вышиб дверь в бухгалтерию и, прыгая со стола на стол, как кенгуру, устремился к служебной лестнице, ведущей в подвал.

Разумеется, всего этого Марина не видела, отстав еще в самом начале погони, и восстановила его путь по разрушениям. Как опытый следопыт по сломанным веточкам и примятой траве ищет зверя в лесу, так и Марина по ошарашенным глазам Иванки, рассыпанным бумагами на полу бухгалтерии, висящей на одной петле двери и опрокинутым вазам с кактусами легко взяла след урода — и, не задумываясь ни на мгновение, побежала за негодяем, компенсируя недостаток скорости избытком упорства и методичности.

Никуда ты теперь не денешься, обрадовалась Марина, выбегая на служебную лестницу. Лестница вела в подвал, и других выходов оттуда не было. Урод сам себя загнал в западню, и теперь настало время подумать, что с ним — уродом то бишь — делать дальше. Даже после феноменального приступа силы и ловкости в читальном зале (опрокинуть стол — это вам, знаете ли, не фунт изюма!) Марина не рассчитывала на то, что ей удастся скрутить Заячью Губу в одиночку.

Правда, где-то позади, отстав на пару этапов погони, бежал краевед Руслан, но от субтильного ботаника толку в такой ситуации будет не много.

Шаман! Вот кто нужен!

Остановившись на последней площадке перед дверью подвала — свет тут горел еле-еле, из четырех ламп в плафоне светила лишь одна, да и то периодически срываясь на быстрое мерцание — Марина перевела дыхание и полезла за телефоном.

Телефон сеть не нашел.

Марина выдала сквозь зубы вольную цитату из Баркова и принялась лихорадочно соображать. Что делать? Телефон не ловит, потому что подвал, или просто не ловит? Дождаться Руслана? Остаться караулить? Позвать на помощь? Крикнуть девчонкам, пусть вызывают милицию?..

К дьяволу. Ни один из вариантов Марину не устраивал.

Она включила встроенный в телефон фонарик и смело двинулась вниз.

На двери был нарисован глиф.

Алхимическая процедура коагуляции, легко определила Марина. Откуда к ней пришло это знание, объяснить она не могла.

Дверь в подвал отворилась без скрипа…

И тут на Марину нахлынула боль. Каждый собачий укус, каждая царапина, синяк, шишка, ссадина — все то, что пришлось претерпеть ее телу за последние пару дней — разом заявили о себе. Перед таким букетом разнообразнейших болевых ощущений (ее будто снова трепали проклятые шавки!) даже мигрень показалась детской забавой. Мимо воли Марина ойкнула и выронила мобильник.