Дэвид Веллингтон - Девяносто девять гробов Страница 67

Кэкстон знала, что это означает. Тяжелое дыхание, жалобы на растущую жажду, бледное лицо… симптомы анемии. Вампир, укусивший его за руку, высосал некоторое количество крови. Похоже, слишком много. Кто-то передал Глауэру флягу, и он жадно припал к ней. Кэкстон сняла свой галстук и сделала жгут над раной. Это поможет сохранить оставшуюся в теле кровь, а еще остановит распространение инфекции. Но настоящей помощи, которая ему требовалась, она не могла оказать. Ему нужен врач, причем в больнице.

Но этого невозможно было сделать. По крайней мере сейчас.

Он не был в шоке, и Лора хоть за это благодарила судьбу. У одного из гвардейцев нашелся бинт и немного хирургического скотча. Она обмотала руку Глауэра, а потом помогла ему снова надеть куртку. Сохранить тепло — принципиально важно в случае кровопотери.

Когда Кэкстон закончила, она взглянула ему в глаза.

— Тот, кто это сделал…

— Я его прикончил, — отрезал Глауэр.

Кэкстон закусила губу и кивнула. Впрочем, будут и другие. Другие вампиры, напившиеся горячей человеческой крови. Это не просто подкармливало их. Это делало их сильнее и быстрее. Она передала это остальным через лейтенанта Петерс. Следующую волну, с которой они столкнутся, будет тяжелее убить. Одного выстрела в сердце, похоже, будет недостаточно, чтобы завалить сытого вампира.

— Господи, — вздохнул один из гвардейцев, — какой сегодня день? Мой день рождения? Мне это не нравится! Мне нравятся пони.

Несколько солдат — совсем немного — рассмеялись. Напряжение в панорамном центре было гуще, чем дорожная смола. Все знали, что вампиры приближаются, но пытались отсрочить этот проклятый момент.

Рация Кэкстон крякнула, но прежде, чем она успела ответить, лейтенант Петерс сама схватила трубку, и все взгляды в помещении повернулись к ней. Женщина-гвардеец дотронулась до наушника ее рации.

— Докладывайте, — приказала она.

Кэкстон сообразила, что Петерс обращается к пилоту одного из вертолетов. В здании «Панорамы» не было окон, и это был единственный способ узнать, что происходило снаружи, не высовывая головы за дверь. Никто бы не рискнул это сделать.

— Хорошо, вас поняла, — сказала лейтенант секундой спустя.

Она повернулась, глядя на Кэкстон.

— Определенные признаки движения. Под воздействием прожекторов эти твари чудно порезвились, и…

Двери панорамного центра распахнулись прежде, чем Петерс успела закончить свою мысль. Единственный вампир вошел в них, раскинув руки и распахнув рот в мерзкой усмешке. Рубашки на нем не было, и Кэкстон смогла увидеть его ребра под плотной белой кожей, но щеки светились румянцем. Должно быть, он поел несколько минут назад.

Гвардейцы были наготове с того самого момента, как оказались в здании. Они начали с одиночных выстрелов, изрешечивая обе стороны его груди. Белое мясо отлетало от выстрелов, и тонкие черные струйки крови потекли из раны на его щеке. Он сделал шаг вперед, и новые раны покрыли его тело, но старые ранения моментально затягивались.

Еще шаг вперед… и тут из-за него вырвались белые тени, мелькая слева и справа, — новые вампиры, пришедшие за ним.

«Нет», — подумала Кэкстон, но тем не менее они оказались очень хорошо организованы. Они спланировали эту атаку: поделились с одним из своих некоторым количеством крови, пока он не стал практически пуленепробиваемым, а потом послали его вперед. Пока он принимал огонь на себя, более слабые вампиры проползли, не встретив сопротивления.

Странная акустика круглого помещения заставляла каждый винтовочный выстрел отражаться эхом, и вспышки от выстрелов рассредоточивали зрение вскочившей на ноги Кэкстон. Она схватила Глауэра и толкнула его к дальнему пожарному выходу на северной стороне здания. Она почувствовала холодное дыхание на своей шее сзади и развернулась. Казалось, «беретта» сама прыгнула ей в руку. Прежде чем она сама заметила белую тень, нависшую у нее над плечом, Лора вскинула пистолет и трижды быстро выстрелила. Вампир согнулся, обхватывая себя тощими конечностями, и рухнул ей под ноги. Она попала ему в сердце? Кэкстон сомневалась: она стреляла вслепую. Она торопливо вскинула винтовку, упирая приклад в локтевой сгиб. Вампир порывался встать на колени, потом на ноги. Она подождала, сдерживаясь как можно дольше, до тех пор, пока его бледное тело не нависло над ней снова.

Потом уперлась стволом ему в грудь и выстрелила пятидесятым калибром прямо ему в сердце. Он умер раньше, чем успел удивиться.

В безопасности… на секунду… Она развернулась, чтобы посмотреть, что происходит.

Гвардейцы гибли быстрее, чем успевали прицелиться. Она увидела, как один закричал и упал на пол, когда вампир впился ему в спину острыми как бритвы зубами. Другой вампир вырвал ему ноги. Она видела лейтенанта Петерс, схватившуюся с вампиром, который опрокинул ее на стол, колотящую монстра по голове кожухом охлаждения своей патрульной винтовки.

— Оторваться от противника! — прокричала Кэкстон, и несколько гвардейцев услышали ее и бросились к пожарному выходу.

Она попыталась прицелиться в вампира, который боролся с Петерс, но попасть в него, не задев лейтенанта, было невозможно. Мгновение спустя это уже не имело значения. Вампир прижался лицом к ее горлу. Женщина попыталась выкрикнуть последнее проклятие, но оно прозвучало булькающим, жалобным стоном. Спустя несколько секунд она была мертва, а напавший на нее вампир стал намного сильнее.

78

Я полагал, у нас будет время для тренировок и разработки специальной тактики для использования вампиров в военное время. Его не оказалось.

Никто не ожидал того, что случится в Геттисберге. Ни одна из сторон не была готова. Как бы то ни было, сражение началось, словно пожар на заброшенной пашне, остановить его было невозможно.

Я был возле Хагерстауна со своим вагончиком в то время, когда пришли первые известия. Я направлялся к Пайп-крик, на соединение с армией Мида; там была расставлена ловушка, чтобы снова оттянуть Ли на юг. Очевидно, Ли не заглотил наживку. Мои обязанности переменились в один миг, и я связался с армейским поездом, чтобы нас перевезли через границу. Я был не готов. Мои люди, какими бы они ни были, не были готовы.

Но это не имело значения. Ничего не имело значения. Как только армейский поезд двинулся полным ходом, я пошел по вагонам и увидел молящихся людей; некоторые стенали, обращаясь к небесам. Они были убеждены, что наступил конец света. Солдаты знали, что сражение будет «доброй рубкой», последней отчаянной схваткой в попытке остановить Ли, прежде чем он захватит Филадельфию и вынудит заключить мир. Люди пели песни, «Марш Джона Брауна», которого я не слышал со времен великого сбора, когда весь Вашингтон превратился в вооруженный лагерь, или «Боевой марш Республики». Ей-богу, это было волнующе.