Дом бьющихся сердец - Оливия Вильденштейн Страница 68

Таво бросает на меня взгляд из-под изогнутой брови, одновременно Лоркан обращается в дым. Мгновение позже по округе разносится крик, затем звенит металл: все солдаты на острове достают мечи.

Когда Лор вновь появляется передо мной, с его когтей капает кровь, которую он небрежно вытирает о черную кожаную ткань, обтягивающую мускулистые ноги.

– Поторопись с допросом, Диотто, поскольку в следующий раз, когда эта дикарка плохо отзовется о моем вороне, я отрежу ей язык. Учитывая, что у нее больше нет рук для письменного признания, язык вам еще пригодится.

При виде ее искалеченных запястий, у меня с лица сходит последняя краска. Сиб и Эпонина опорожняют желудки.

Если бы у меня внутри все не закаменело от ужаса и шока, меня бы, возможно, тоже стошнило бы, или я закричала бы.

Кадык Таво несколько раз перекатывается вверх-вниз, прежде чем ему удается спросить:

– В кого Габриэле велел тебе стрелять?

В промежутках между свирепыми вздохами одичалая рычит:

– В серебряноволосую! Он заплатил мне, чтобы я остановила ее сердце.

Рука взлетает к горлу, из самого сердца вырывается мягкое рыдание. Катриона пожертвовала собой ради моего спасения.

Лор внимательно изучает мои влажные ресницы и бледные щеки. Гремит гром, сотрясая деревянный понтон, на котором мы стоим.

Зачем Габриэле желал мне смерти? Неужели Данте приказал ему убить меня? Разве Таво не знал бы об этом?

Что-то не сходится.

– Какого цвета были волосы у командора? – спрашиваю я голосом столь сиплым, что мое бормотание теряется в мешанине громких ругательств, заполонивших остров.

Лоркан, спроси ее…

Мысли путаются, когда я чувствую, как вверх по бедру ползет огонь, и…

О, Котел! Я сгибаюсь и хватаюсь за подол платья, задирая его выше колен.

Нет, нет, нет…

Кто-то шипит.

Фока́!

Внезапно передо мной оказывается Лор, лицо такое же бледное, как моя раздувшаяся нога, которая выглядит так, будто она от другого тела.

О боги, я погибну, как тот мальчик… как Катриона!

Перед глазами проносится вся жизнь: женщины, которые вырастили меня, мужчина, который дал мне жизнь, друзья, которые меня любили. Золотые глаза, черные перья и дым. Много дыма.

Ты не можешь умереть, – рычит Лор.

Еще как могу.

Я не бессмертна.

Дрожь пробегает по земле под ногами, отчего я шатаюсь и припадаю всем телом к Лоркану.

Хотя сердце охвачено животным ужасом, меня также переполняет чувство вины. Вины за то, что я обрекла на смерть Лора и всех воронов, которые меня защищали с тех пор, как я вернулась в Люче.

Лор, Мериам в Тареспагии! Ее прячет Ксема Росси.

Земля и небо грохочут, ветер и дождь хлещут нас по лицам. Я хватаю Лоркана за плечо и кричу:

– Найди ее!

Он обхватывает ладонями мое лицо, в то время как мир вокруг продолжает расплываться и дрожать.

Я фокусируюсь на его глазах, на черных бусинках, плавающих в океане золота… Будут ли они последним, что я увижу перед тем, как меня поглотит яд? Эти глаза очень красивые: с длинными ресницами, блестящие и добрые – порой.

Попрощайся с Люче, птичка…

Как жестоко и как трагично. Обязательно ему напоминать о моей смерти? Однако когда он заканчивает фразу, я понимаю, что он вовсе не советует мне распрощаться с жизнью.

…ибо сегодня ты последний раз видишь земли фейри, до тех пор пока они вновь не перейдут к нам.

Глава 44

Звезды гаснут, гаснут и огни Люче, когда мы поднимаемся в бушующий шторм.

Все тело воспалилось и стало таким жестким, что возникает желание использовать когти Лора, обвитые вокруг моих рук, чтобы проколоть себе кожу.

Лор взмахивает огромными крыльями, взмывая все выше и выше, и хотя я изо всех сил стараюсь не отключиться, боль поглощает меня полностью.

Я резко просыпаюсь с криком на губах, но его заглушает нечто мягкое. Возможно, подушка. Только мокрая, словно морская губка. Я пытаюсь повернуться, но поворачивается лишь голова.

– Лор? – Разум затуманен, однако мне хватает сознательности, чтобы удивиться, почему я первым делом подумала о нем. Потому что он был последним, кого я видела?

По волосам скользят пальцы.

– Я здесь, птичка. Я рядом.

– Где… – Крик вырывает слово «здесь» из горла, поскольку заднюю часть тела словно бы вспарывают двадцатью лезвиями.

– Ш-ш-ш. – Пальцы продолжают поглаживать, ледяные на пылающей голове.

Я крепко зажмуриваюсь. По телу прокатывается новая волна боли, внутри костей сталкиваются огонь и лед.

Среди твоих способностей есть воскрешение мертвых, Лор?

Почему ты спрашиваешь? Хочешь, чтобы я оживил одичалую, чтобы ты смогла сама ее убить?

А? – Я настолько ошеломлена ответом, что на мгновение забываю о боли, но вскоре она возвращается. Я стискиваю зубы и впиваюсь пальцами в простыню. – Мне кажется, я умираю.

Разве я позволю этому случиться?

Ты управляешь многим, Лоркан Рибио, но ты определенно не способен управлять ритмом моего сердца.

Я управляю всем, что мне принадлежит, Биокин. – Его голос одновременно жесткий и мягкий, резкий и плавный.

Разве мое сердце тебе принадлежит?

Оно всегда мне принадлежало. Надеюсь, ты скоро сама это поймешь и перестанешь тратить его драгоценные удары на других мужчин.

Я фыркаю в подушку.

Ты бредишь, Морргот.

Внезапно боль ослабевает, и сознание плывет, будто у него выросли крылья; будто я лечу на вороне сквозь яркую синеву.

Как же мне хочется жить и странствовать по миру!

И летать. О, я мечтаю летать, и не в обличии духа. Я добавляю последнее на случай, если Котел меня услышал и решил исполнить мое желание.

Клянусь тебе, Фэллон Бэннок, ты будешь жить, странствовать и летать.

Еще одно из твоих пустых обещаний?

Пальцы замедляются. Замирают.

Вдруг вены вспыхивают в огне, обрывая небольшую передышку, и я падаю.

Но падаю не одна. Кто-то падает вместе со мной. Мне не видно лица, но меня окутывает грозовой аромат, окутывают ледяные нити его магии.

Я бы предпочла падать с кем угодно – ну, почти с кем угодно, – но у меня нет ни физических, ни ментальных сил оттолкнуть этого сводящего с ума мужчину.

Меня будят громкие голоса.

Голова трещит. Мышцы ноют. Вены горят. Каждая частичка тела объята агонией.

Ощущения такие, словно меня привязали к извивающемуся змею и подожгли огнем дюжины чистокровных фейри, моими внутренностями лакомятся бешеные звери, а люди используют меня в качестве мишени для метания дротиков.

– Ты сказал, что яда не осталось! Прошло уже несколько дней! –