Елена Усачева - Большая книга ужасов – 43 Страница 68

– Ма! – позвала Васька.

Мама не смотрела на них. Она глядела на дверь Васькиной комнаты, как будто там стоял тот, к кому она обращалась.

– Вы думаете, что вокруг вас – одни враги, что все хотят вам плохого? Учителя в школе, взрослые на улице, родители дома. Вы ведете себя, как бойцы на передовой – все время отстреливаетесь, все время идете в бой, ни одному слову не верите. С кем в бой? С какими призраками? Никто вам войну не объявлял, вы сами себе все придумали!

– И часто она у тебя так? – растерялся Влад.

– Не обращай внимания. – Васька двинулась было к маме, но Муранов перехватил ее за руку:

– «We will, we will rock you…» Как там дальше?

Вербицкая пропела строчку куплета, с тревогой глядя на мать – та говорила и говорила, медленно, шаг за шагом, уходя в комнату дочери.

Песня приятной волной растеклась по сумбуру мурановских мыслей, выгнав из его головы все лишнее.

– Почему вы считаете, что с нами нельзя говорить? Что со взрослыми можно только ругаться и врать нам? Нам ведь тоже нелегко всегда быть с вами терпеливыми и внимательными! Встаньте на наше место! То вы одним увлекаетесь, то другим, то есть прекращаете, то пьете какую-то гадость, то вдруг влюбляетесь и вообще перестаете что-либо понимать. А жить надо размеренно. Жить надо так, чтобы видеть цель!

– Как ты думаешь, – осторожно коснулся Васькиного плеча Муранов, – то, что говорила твоя мама, можно считать длинным советом?

– Конечно, можно. – Вербицкая ничего не понимала, поэтому раздраженно хмурилась.

– Тогда мы сейчас избежали смерти!

Васька закатила глаза, демонстрируя всю глубину отчаяния от того, что ей приходится общаться с таким недалеким человеком.

В коридоре за поворотом мелькнул край черного платья.

– «We will, we will rock you…» – быстренько запел Влад.

И где-то на заднем плане двумя ударами ноги и хлопком в ладоши ему подыграла перкуссия.

Глава восьмая

Ночь на Лысой горе

Муранов и Василиса сидели на лавочке во дворе и смотрели на окна бесконечно длинного дома. Где-то включали свет, где-то выключали. Линия огоньков меняла очертания: то расползалась на несколько этажей, то худела до пунктирной отметки, то ломалась зигзагом. Жильцы выглядывали во двор, хлопали форточками, с треском задергивали шторы, с шумом опускали жалюзи. С верхнего этажа выкинули бутылку. Жизнь лениво текла своим чередом.

– Странно все как-то… – пробормотал Муранов, не отвлекаясь от наблюдений.

– Нормально… Родителей часто слушаться – вредно для здоровья.

Вербицкая качала ногой, томно прикрывая глаза. Она не понимала почему, но сейчас ей было хорошо, а главное – спокойно. В голове вертелась невесть откуда залетевшая туда «Шутка» Баха. «Там-тара-там-тара-там-тара-там…» – и никаких проблем.

Влад оторвал глаза от переползавшего по фасаду дома червячка света, жирненького такого червячка, вполне довольного судьбой.

– Не, ну, вообще, у тебя мать ничего. Сносная. – Муранов мысленно поставил себе галочку в умении говорить комплименты.

– Мама у меня хорошая, – согласилась одноклассница – на улице она проявляла удивительную благожелательность. – Так, иногда только что-нибудь скажет. – Влада наградили лукавым взглядом. – Это она сегодня что-то разошлась. Тебя, наверное, увидела.

– А у меня дома всегда шумно, – вздохнул Муранов – после андалузского гадания его потянуло на вздохи. – Мать, чуть что не так, начинает плакать и кричать, что я весь в отца, такой же мерзавец.

– А он какой?

– Не помню. Свинтил он от нас. Короче, «космонавт».

– Твой папа космонавт?! – Василиса чуть не свалилась с лавочки от восторга. Что же Муранов раньше молчал?! Папа космонавт – это… это… это круче, чем мама писательница или даже папа директор банка! Ну где бывал этот директор? На Канарах, на Сейшелах… А космонавт…

Додумать она не успела. Влад презрительно скривился:

– Какой он космонавт? Обыкновенный продавец! Видел я его недавно. Все на судьбу жалуется. Это раньше мать твердила, что отец в космосе, на секретном задании.

Васька поскучнела. Все это ей было неинтересно. Влад заерзал на занозистых досках лавки.

– Не, я таким не буду, – заторопился он. – Я буду поэтом. Стихи начну писать… понимаешь?

– Известным? – Вербицкая прониклась торжественностью момента и выпрямилась.

– Как получится. – Столь далеко Влад не заглядывал. – Я в детстве много писал, это все у бабушки сохранилось. Вырасту – снова стихи писать начну.

Васька критично оглядела Муранова, видимо, пытаясь примерить к его голове кудрявую шевелюру Пушкина, к подбородку – бороду Толстого, в руках увидеть ружье Некрасова, а на плечах – косоворотку Есенина. Картинка не сложилась. Ну ладно, поживем – увидим.

Муранов не заметил скепсиса в глазах одноклассницы и со значением продолжил:

– Отец стихи писал. А я – в него.

– Такой же мерзавец? – хихикнула Васька, осторожно выговорив ругательное слово.

Она попробовала его на языке, обкатала между зубами, приспособилась к новому сочетанию звуков. Начинается другая жизнь! Неколебимая вера в родителей таяла. Василиса видела себя человеком, постепенно отдаляющимся от маминых требований, папиных ожиданий, учительских наставлений… Это произошло сразу и вдруг. Осознание этого чудесного превращения защекотало ее душу, заставило Ваську прислушиваться к себе, радостно принять все новое – например это ругательное слово. Теперь она его тоже может произносить, независимо оттого, нравится это кому-то или нет.

Влад решил не обижаться на это печальное сравнение. У них и так получался непривычно откровенный разговор.

– Мне кажется, мать хочет, чтобы я был похож на отца, – признался Муранов. – А я его даже не помню.

– Родители и сами не знают, чего хотят, – вновь стала серьезной Василиса.

– Это точно, – согласился с ней Влад. – Андалузская мамашка вряд ли поначалу хотела убить Аньку. А теперь – пока не зашибет ее, не успокоится.

– Может, родители просто не догадываются, что, если их желания сбудутся, ну, их дети станут такими, как им хочется, – начнется настоящий кошмар?

– Да уж! – Влад так ярко представил себе послушных детей и бегающих в панике родителей, что его даже передернуло. – Тогда уж никакой жизни. Одни бухгалтеры вокруг будут и президенты. Надо сопротивляться. Надо быть самими собой!

Васька хохотнула – сегодня она только и делала, что наблюдала за Владом. Выражение его лица было уморительным.

– Не боись, такого не будет. Кто и когда во всем слушался родителей? – легко бросила Васька, как будто сию минуту готова была возглавить группу подпольщиков-подрывников по работе со взрослыми. – К тому же родителей можно воспитывать.