Деннис Уитли - Им помогали силы Тьмы Страница 68

Зайдя в боковую калитку, он прошел через кустарники и, обогнув гараж, вышел в небольшой дворик. Дальше снова начинался кустарник, и, используя его как прикрытие, он пошел дальше. Сквозь кусты он заметил, что задним фасадом вилла выходит на чудную зеленую лужайку, заканчивавшуюся озером, и с одной стороны у озера есть свой лодочный причал и сарайчик для лодок. А с ближней к нему стороны лужайки был подвешен гамак под полосатым тентом, но разглядеть, есть ли кто в гамаке или нет, он не мог, но лежавшая рядом книжка и садовый столик с бокалом наводили на подозрение, что в гамаке кто-то прохлаждается. Осторожно он приблизился к гамаку и заглянул внутрь: там спала Сабина.

Итак, удача не оставила его. Он искал ее и нашел. Но только удача ли это для него? Он пытливо вглядывался в ее черты, пытаясь прочесть свою судьбу. Эта очаровательная распутница отдавалась с одинаковой страстью и ему и Иоахиму Риббентропу. Но это все в прошлом — толстомордый лакей сказал, что Иоахим дал ей отставку. Скорее всего, из-за той дезинформации, которую он, Грегори, переслал с ней в Германию. Да, задачка: может ведь и отомстить — женщины такого не прощают. А если и простит, то ему от этого не легче.

Зная ее страстную натуру, Грегори всерьез обеспокоился за свое целомудрие. А как же Эрика? Неужели все начинать сначала? И все же, все же Сабина — его единственный шанс без особого ущерба для здоровья покинуть пределы Германии.

Глава 16

Очаровательная распутница

На Сабине было легкое летнее платье, подчеркивавшее соблазнительные изгибы ее тела, и Грегори невольно залюбовался стройной фигурой и совершенными чертами лица. Сейчас ей было двадцать восемь, и, честное слово, она почти не изменилась со времени их первой встречи. В уголках губ появились маленькие смешливые морщинки, грудь, пожалуй, стала больше, бедра чуть шире, женственнее, но кожа сохранила прежнюю свежесть и напоминала лепестки магнолии, темные шелковистые волосы так же густы, лоб гладок, рот во сне чуть приоткрыт и видны ровные мелкие зубы. Губы ее всегда были ярко-красными, поэтому она редко пользовалась помадой, впрочем, она никогда не подкрашивала и густые черные ресницы со слегка загнутыми кончиками.

Отступив на шаг, он громко и внятно произнес несколько слов по-венгерски — то немногое, что он знал на этом языке:

— Матерь Божья, все мы верим,Что ты зачата без греха…

Это было начало куплета, который она столько раз повторяла вместо молитвы перед тем, как прыгнуть к нему в постель.

В гамаке послышалось легкое движение, Сабина приподнялась, а он спрятался, нырнув под гамак. С тихим смешком она закончила куплет:

— Тебя мы молим, уповая,Грешить, как ты, не зачиная.

Она засмеялась и позвала:

— Ну выходи, чего прячешься?

Он высунул голову из-под гамака и дурашливо улыбнулся.

— Грегори! — ахнула Сабина, широко раскрыв от изумления глаза.

— Ага! Значит, не я один знаю твою маленькую молитву, — засмеялся англичанин.

— Конечно, ты один, — кокетничала она. — Это я спросонья решила, что вернулась в дни своей юности, к моим венгерским ухажерам. Ну ладно, оставим, что ты делаешь?

— Да так, заглянул в Берлин со скуки. Надоела мне эта война — уничтожу Третий Рейх, и войне конец.

— Ах, если бы тебе это удалось, — вздохнула она, вдруг отбросив кокетство. — Эти воздушные налеты стали совершенно невыносимыми. Каждую ночь я отправляюсь в постель, ожидая, что к утру от меня останется только мокрое место. Ну а если честно, как ты оказался в Берлине?

— Обычным манером. Сел на самолет и прыгнул с парашютом.

— Значит, ты прилетел как шпион, — нахмурилась Сабина. — Когда ты освободил меня из Тауэра, а сам бежать не мог, тебя обязательно должны были арестовать. Я-то думала, ты все-таки удрал из тюрьмы и здесь появился как перебежчик. Ты же мне тогда говорил, что если твой план провалится, ты порываешь с англичанами и бежишь в Ирландию.

— Но план не провалился, по крайней мере в той его части, что касалась тебя.

Он начал импровизировать на ходу:

— Но меня, разумеется, арестовали. И такой навесили срок, что закачаешься. Короче, последние полтора года были не самыми счастливыми в моей жизни. А сюда я приехал, можно сказать, в отпуск. Шпионить в пользу Британии.

Момент был критический: во-первых, не завраться, потому что она все-таки не дура, а во-вторых, еще неизвестно, как она поведет себя в дальнейшем. У него отлегло от сердца, когда он увидел, что лоб ее снова разгладился. Она покачала головой:

— Ах ты бедняжка. Сидел в тюрьме из-за меня. Ну, иди ко мне, расскажешь обо всем подробнее.

— Не стоит. Да и меня могут увидеть из дома, а я же в бегах, как ты помнишь. Я знаю, что тебе я довериться могу, но лучше будет, если нас никто не увидит вместе.

— Не беспокойся. Днем я здесь всегда одна. Со мной только горничная Труди. А сегодня ее вообще не будет — я дала, ей выходной.

Грегори вышел из-за гамака и сел рядом с ней.

— Но ведь ты не станешь меня уверять, дорогая, что по ночам тоскуешь в одиночестве, правда? И кто же он? Все еще Рибб или кто-то новый?

— С Риббом я иногда вижусь, но не часто в последнее время. Хотя он и позволяет мне оставаться здесь, на вилле, и между прочим, этого нового любовника — если только язык повернется назвать так эту старую калошу — сосватал мне тоже Иоахим. А этот козел, он ни на что не годен — представляешь себе, раз в неделю. Жуть! И работать мне приходится с ним столько, что уму непостижимо. А помнишь те недели в Будапеште…

Грегори не требовалось напоминать, чтобы увидеть в ее загадочных темных глазах сладостные картины прошлого. Она поняла его и, встряхнув густыми волосами, с тихим смешком протянула руку к бокалу с шампанским. А Грегори было о чем задуматься: если у Сабины сейчас такой неудовлетворительный в плане постели любовник, то его она будет рассматривать в качестве ниспосланного ей с неба утешителя. Она прервала его раздумья:

— Тебе что же, неинтересно знать, кто он? Ты даже не догадываешься?

— Да откуда же мне знать?

— О, это твой старый приятель или, лучше сказать, что-то вроде родственника по линии жены.

— Но я же не женат.

— Не женат, не женат. А как же та блондиночка, которая готова была глаза мне выцарапать, когда узнала о нашем с тобой плавании по Дунаю? Разве ты мне не говорил еще в Лондоне, что ты к ней относишься как к своей жене?

— Эрика? Но я в жизни не встречался ни с одним из ее родственников.

В темных глазах Сабины загорелись лукавые огоньки: