Э. Хадспет - Химера Страница 7

Блэк был убежден в том, что в этом экземпляре кроется разгадка тайны его исследований. Он верил в то, что мутации — это проявления древних времен, о которых он уже писал, свидетельства не вполне исчезнувшего генетического кода. Кое-кто утверждал, что Блэк обнаружил ответы там, где не было необходимости в вопросах. Так или иначе, но встреча с ребенком-олененком усилила его решимость найти средство от пороков развития, что являлось ведущей темой его работы. После этого он уже никогда не возвращался к традиционной медицине.

Организатор выставки продал образец Блэку за двести долларов — по сути, небольшое состояние. Блэк принес ребенка-олененка домой и провел тайное, но скрупулезное вскрытие в лаборатории на чердаке. Даже его семья ничего не знала об этой работе, пока она не была завершена.

Что самое интересное, в своих записях Блэк утверждает, что он работал не с человеческим существом, страдавшим от пороков развития. Он верил в то, что ребенок-олененок представляет собой рудимент мифологического прошлого. Его подход к анатомии и медицине изменился самым коренным образом за весьма короткий промежуток времени.

14 августа 1878 года

До сих пор вскрытие не показало мне ничего, что не позволило бы считать его родственником сатира. Я принес на чердак самую обычную маленькую козу (Capra domestica), чтобы сравнить ее с моим экспонатом. Мои опыты установили, что в строение ребенка-олененка действительно «вплетено» животное, хотя и не родственное именно этому виду коз. Найти родственное животное будет нелегко. Различия в размерах, цвете и форме рогов затрудняют установление родственных связей. Ребенок-олененок напоминает альпийского козла (Capra ibex), одного из самых совершенных представителей вида, но его шерсть похожа на мех кашмирской козы (Capra thibetensis).

Физиологически это животное похоже на человека; у него нет четырехкамерного желудка остальных жвачных. Не удалось мне пока обнаружить и безоаровый камень. Это человек… по большей части.

Я стремлюсь придерживаться доводов рассудка и логики, одновременно пытаясь за один месяц усвоить всю зоологическую науку. Я не хочу допустить несправедливость по отношению к невинному созданию, лежащему у меня на столе. Теперь я ежедневно борюсь с усталостью и болезненными ощущениями: меня угнетает тревога за исход этой работы и полученные в ее ходе знания. От моих нервов уже ничего не осталось, но, как ни странно, в то же время я ощущаю прилив сил и жизненной энергии. Я не могу думать, я не могу есть или спать, улыбаться или гневаться. Я не чувствую ничего, кроме тошнотворной и необъяснимой тяги продолжать эту работу над освежеванным существом, молчаливо ожидающим меня на чердаке. Его кожа отвернута и приколота к столу, его органы извлечены из брюшной полости и плавают в банках с отвратительной жидкостью. Оно ждет меня, лежа рядом с заметками и набросками, подтверждающими и фиксирующими его полное и окончательное уничтожение.

Рисунок, выполненный Спенсером Блэком на начальных этапах вскрытия ребенка-олененка. Филадельфия, 1878 год

На этом рисунке генетические пороки проиллюстрированы более четко, и нетрудно понять, почему это состояние могло вызвать к себе такой живой интерес, не только в девятнадцатом веке, но даже сейчас. Доктор Блэк так описывает вскрытие: «Я положил тело на спину поперек стола. Затем я приготовил приставной столик для инструментов и журнал, чтобы делать записи о первом сеансе вскрытия. Я буду действовать очень осторожно. Я буду записывать все, что только можно записать. Я зарисую все детали строения животного, все пазухи и ткани в таком виде, в каком они предстанут после разрезов. Я спешу успеть сделать все это до неизбежного разложения тела животного. Я подробно опишу каждый дюйм его организма во всех возможных ракурсах. Пот заливает мне глаза, а пальцы судорожно сжимают скальпель, и я очень боюсь сделать что-нибудь неправильно, из-за чего от моего внимания ускользнет жизненно важная деталь, и эту головоломку уже никогда и никому не удастся собрать».

1879–1887

Американская ярмарка

Я разделал тела многих людей. Все невинны и равны, когда лежат на столе. Все изысканно красивы и фантастически уродливы.

Завершив работу над ребенком-олененком, Блэк решил опубликовать свои находки. Он считал их публикацию единственным практичным, смелым и полезным применением результатов своих усилий. Тем не менее он понимал, что столь неортодоксальные заявления скорее всего подпишут приговор как его будущему, так и репутации традиционного врача. Несмотря на риск, Блэк передал свои записи Медицинской академии. Он написал исчерпывающе полную статью, в которой изложил свои убеждения. Блэк утверждал, что мутации ребенка-олененка представляют собой доказательство того, что мифологическое существо, известное как сатир, некогда действительно существовало. Он считал, что тело ребенка-олененка — лучшее тому свидетельство. Академия отвергла эту работу.

Блэк обратился в двенадцать других университетов, расположенных в крупных городах, включая Чикаго, Бостон, Нью-Йорк и Лондон. Везде его энтузиазм столкнулся с неприятием и отказом.

В течение короткого времени Филадельфийская медицинская академия прекратила всякое финансирование доктора Блэка. Его коллегам было ясно, что Блэк не придает никакого значения всем своим прошлым усилиям и достижениям. Он всецело сосредоточился на работе над ребенком-олененком. Его репутация в научных кругах стремительно рушилась. Пресса его поносила, прохожие на улице осыпали бранью. Нападки продолжались даже в личной переписке.

Открытия доктора Блэка напоминают притянутые за уши и фантастические мечты ребенка, а не идеи современного ученого…. его заявлениям место в романе, читатели которого более склонны предаваться истерическим восторгам по поводу всевозможных чудовищ.

Репутации Блэка был нанесен непоправимый урон. Его долги неумолимо росли, надеяться на профессиональное искупление не приходилось, но он продолжал исследования. Он был исполнен решимости и верил в то, что раскроет величайшую антропологическую загадку всех времен.

В 1880 году Блэк присоединился к Американской ярмарке. В то время сотни ярмарок и цирков колесили по всей территории Соединенных Штатов и Европе. Американская ярмарка была далеко не самым крупным балаганом. Располагая всего пятнадцатью фургонами и соответствующим количеством лошадей, она была довольно скромной по своим размерам. Анатомический музей доктора Блэка стал новым дополнением к ярмарке, демонстрируя людям экспонаты, артефакты и информацию, собранные Спенсером за годы исследовательской работы.