Шарлин Харрис - Все хорошо, что начинается с убийства Страница 7

Седака выглядел слегка сердитым и обиженным, когда я желала ему доброго вечера, но, судя по всему, испытывал также и легкое облегчение. Он не просил меня объясниться, что оказалось приятной неожиданностью.

Я не виделась с Клодом Фридрихом. У меня ушла пара дней на то, чтобы понять — я нигде его не встречаю и он не заглядывает на обед. После мне понадобилось столько же времени на осознание очевидного факта: это происходит не случайно, Фридрих так решил. Я скучала по компании Клода, но не скучала по давлению его желания.

Я потеряла клиентов. Том и Дженни О'Хагены, жившие рядом с моим домом в Садовых квартирах Шекспира, переехали в Иллинойс, чтобы управлять более крупным рестораном сети «Биппиз».

Меня не слишком обеспокоил пробел в расписании. Я имела резервный список и начала обзванивать тех, кто в нем значился. Первые два потенциальных клиента отклонили мою инициативу под надуманными предлогами, и я начала чувствовать, как где-то внутри меня зашевелилась тревога. Со времени драки на парковке «Магната бургеров» я беспокоилась, что моя клиентура разбежится.

Третья семья, которой я позвонила, нашла другую уборщицу, поэтому пришлось вычеркнуть и их.

Женщина, ответившая на четвертый звонок, сказала, что решила развестись с мужем и будет заниматься уборкой сама. Еще один вычеркнутый пункт.

Пятой в списке значилась Муки Престон.

Поломав голову над вступительными словами, я вспомнила, что госпожа Престон звонила мне пару месяцев назад и сказала, что только что переехала в Шекспир. Когда я связалась с ней, она, судя по голосу, была в восторге оттого, что я смогу работать у нее по утрам в пятницу. Престон снимала дом, и ей требовалось больше времени, чем те полтора часа, что я тратила на уборку апартаментов О'Хагенов.

— Почему бы мне тогда не делать это по пятницам с десяти до двенадцати? — Я пыталась сообразить, зачем молодой одинокой женщине нужно, чтобы я работала так долго.

— Посмотрим, — сказала она глубоким звучным голосом. — Я немножко грязнуля.

Я ни разу в жизни не видела Муки Престон, но, судя по беседе, она была… эксцентричной. Ладно, если ее чеки в порядке, мне плевать, даже если она разводит в ванне сомов и носит костюм динозавра Барни.[5]

Утром в пятницу я пришла в «Телу время» и обнаружила там Бобо, сидевшего за стойкой слева от входа. Он казался таким удрученным, каким только может выглядеть восемнадцатилетний мальчик.

Я запихнула свою спортивную сумку в пустой пластиковый бокс, один из пятнадцати у восточной стены, сперва вытащив свои перчатки для поднятия тяжестей. У них был очень потрепанный вид, и я знала, что скоро мне придется покупать новую пару. Еще одна трата в моем и без того напряженном бюджете. Обматывая запястья ремнями и крепко застегивая их на липучки, я смотрела на Бобо. Даже поза выдавала его уныние: поникшие плечи, бесцельно лежащие на прилавке руки, опущенная голова.

— Что? — спросила я.

— Лили, они уже дважды допрашивали меня, — отозвался он.

— Почему?

— По-моему, детектив думает, что я имею какое-то отношение к убийству Дела.

Бобо глотнул отвратительной с виду белковой смеси, на которой помешались все младшие члены тренировочных групп. Я не дотронулась бы до этой штуки даже десятифутовым шестом.

— С чего же он так думает?

— Дел работал на моего папу.

Среди множества финансовых пирогов отец Бобо, Хоувелл Уинтроп-младший, владел магазином спортивного инвентаря и рыболовных принадлежностей. Дел там работал, по большей части в отделах спортинвентаря и одежды, хотя знал достаточно о рыбалке и об охоте, чтобы продавать и другие вещи, которые предлагал магазин «Спортивные товары Уинтропа». Дел сам сказал мне об этом, когда я мучительно долго выбирала себе подвесную грушу.

— Как и многие другие люди города, — заметила я. Бобо непонимающе уставился на меня, и я пояснила: — Работают на твоего папу.

Бобо ухмыльнулся, как будто солнышко выглянуло из-за тучи. Он и вправду был милым мальчиком.

— Да, но мистер Джинкс, похоже, думает, что я решил, будто Дел знает что-то, способное разрушить папин бизнес. Поэтому я сам подумал, что должен его убить, или папа велел мне это сделать.

— Из-за того, что ты был последним, кто его здесь видел?

Кстати, Дедфорд Джинкс — детектив маленького отделения полиции Шекспира.

Бобо кивнул.

— Кто-то сказал шефу, а тот сообщил мистеру Джинксу… если люди не приводят собственных споттеров, то просят помочь кого-нибудь из здешнего персонала. То есть, само собой, меня.

Он молча протянул мне пластиковую чашку со своей мерзостью. Содрогнувшись, я покачала головой.

Я боролась с чувством вины. Ведь это я упомянула Клоду, что иногда здешних служащих просят выступить в роли недостающего споттера.

— Я не очень хорошо знал мистера Пакарда, — сказал золотой мальчик. — Но сильно сомневаюсь, что он мог выяснить, будто мой папа хоть как-то нарушает закон. Может, это неуважительные слова, особенно теперь, когда мистер Пакард мертв, но я никогда не считал его настолько смышленым. Если бы он даже знал, что папа делает что-то неправильное, думаю, просто решил бы, будто не так понял, или пошел бы поговорить об этом с ним.

Мне подумалось, что Бобо совершенно прав.

— Ты мило выглядишь, Лили, — сказал парень, меняя тему разговора так внезапно, что лишь спустя минуту до меня дошли его слова.

— Спасибо.

На мне была зеленовато-голубая футболка и тренировочные штаны, новые, без единого пятнышка, пусть и купленные в «Уол-марте».[6]

— Почему ты не носишь что-нибудь вроде этого?

Бобо показал на вешалку, где Маршалл все время держал дорогую спортивную одежду. Та, что привлекла внимание Бобо, была с бледно-розовыми и голубыми завитками, с низким вырезом и короткими штанинами — ее полагалось носить поверх трико.

— Да уж! — фыркнула я.

— Ты выглядела бы очень здорово. У тебя как раз подходящая фигура, — сказал он смущенно. — Мне хотелось бы понаблюдать за твоей спиной, когда ты ее качаешь.

— Спасибо, — натянуто произнесла я. — Но шмотки в подобном стиле просто не в моем вкусе.

Я пошла поздороваться с Рафаэлем. Он уже оправился после гриппа, но что-то явно беспокоило этого человека. Его приветствие не было обычным счастливым ревом.

— Что?

— Ты спрашиваешь меня — что? — переспросил он, потирая затылок.

Рафаэль всегда стригся очень коротко. Его красновато-коричневая рука не внесла никаких изменений в прическу из тугих черных кудрей.

— Я скажу тебе, Лили.

Он говорил громче, чем следовало, и я немедленно поняла, что обратилась к нему в неподходящий момент.