Мария Барышева - Искусство рисовать с натуры Страница 7

— Ну, судя по бабушкиной болтовне и по архивным планам застройки именно так.

— Ты залезла в городской архив?!

— Я залезла в городской архив. Японский бог! Проще залезть на секретную военную базу!

— Ты чокнутая!

— Я не чокнутая. Я любопытная. А когда у меня нет денег, я особенно любопытная. Может, я из этого передачку сварганю минут на 15 — опять же деньги.

Наташа пожала плечами. С улицы донесся пронзительный переливчатый свист, услышав который, сам Соловей-разбойник махнул бы рукой и ушел, посрамленный. Свист сменил высокий тонкий полувопль-полувизг, словно кому-то от души наступили на интимное место.

— Козлы! — заметила Наташа, ставя на огонь сковородку. Надя повернулась и посмотрела в окно.

— Старый район, сказала она тихо. — Второй по возрасту. Когда селение начало разрастаться, превращаться в город, вначале здесь не хотели строить дома. Но к тому моменту, как начались перемены, на этой дороге уже много лет ничего не происходило, люди снова начали ходить по ней, и все посчитали, что зло ушло. Да и людям, которые приехали сюда жить и работать, не было дела до суеверий чужого народа.

— Неужели? — пробормотала Наташа, продолжая заниматься кухонными делами и слушая вполуха.

— Пока город строился, ничего не происходило. Но как только он разросся, как только в нем закипела жизнь, как только он пустил корни и сменилось несколько поколений, все началось заново. То экипажи столкнутся, то лошадь понесет, то кто-нибудь под колеса свалится.

— Да ну?

— Наташка! — в глазах Нади блеснули злые металлические искры.

— Да ладно, ладно, — миролюбиво протянула Наташа, шлепая тесто на раскаленную, блестящую от масла сковородку, одновременно с любопытством наблюдая за Надей. Сейчас та, как это иногда бывало, не просто рассказывала. Вещала. Выступала. Поставленный голос, из которого вдруг пропала хмельная растянутость гласных и слова перестали сплетаться и спотыкаться друг о друга. Исчезла обыденная жестикуляция. Между Надей и Наташей появилось невидимое стекло экрана. Наташа была по другую сторону. Наташа была толпой зрителей. Она должна была внимать.

— Ни в обрывках преданий, ни в архиве я не нашла никаких следов ни кладбищ, ни тюрем, ни лобных мест, которые бы здесь располагались в то время, хотя, конечно, они могли быть здесь гораздо раньше, может быть, вообще в глубокой древности. А так — всегда была дорога — та или иная. Лицо города менялось, во время Отечественной почти все дома и дороги разбомбили, все отстраивали заново.

Надя немного помолчала, очевидно, выстраивая дальнейший рассказ.

— Но первая часть моей истории — часть, не подкрепленная фактами, которую нельзя проверить, заканчивается в районе 1890-х годов. А дальше уже идут факты, мои любимые факты. Статистика — великая вещь, — она снова порылась в записной книжке, — и если мы обратимся к ней, то обнаружим, что в среднем каждый год на этой дороге погибало пять-шесть человек. Немало для тихой старой дороги — ты не находишь? Это не считая аварий и прочих, менее драматичных событий.

— Не может быть! — изумленно сказала Наташа, которую рассказ наконец-то задел за живое. Она повернулась, и оладьи тихо и раздраженно ворчали позади нее на сковородках.

— В принципе, я могу представить тебе доказательства в любой момент с восьми до восемнадцати часов. Наташа, это не пустая болтовня, я серьезно поработала. Я же сказала, что хочу сделать передачу.

— Но за 110 лет это получается…

— Выбрось период с 1940 по 1951. И я брала среднюю цифру, так что исходи из этого.

— И что, прямо таки никто этим не заинтересовался?!

— Почему? Заинтересовался, конечно.

— И что?

— Ничего. Или, точнее будет сказать, я не знаю. Так или иначе, дорога никуда не делась — вот факт. Она никуда не делась и она не стала безопасней. Несколько раз ее закрывали, но потом открывали снова. Сейчас же она не волнует абсолютно никого… — деловой рассудительный, солидный тон Нади вдруг сорвался на совершенно несерьезный визг. — Наташка, горит!

Только сейчас ощутив резкий запах горелого теста, Наташа тоже, как положено, взвизгнула и машинально схватила сковородку голой рукой и, конечно, тут же обожглась и с грохотом уронила сковородку обратно на плиту, тряся обожженной рукой, и Надя, вскочив, схватила тряпку, опрокинув по пути рюмку с шампанским, и кинулась на выручку, а кухня уже наполнялась сизо-голубым дымом.

Спустя пять минут Надя хмуро счищала в мусорное ведро сгоревшие оладьи, покачиваясь из стороны в сторону, и ворчала:

— Кто-то говорил, что все это глупости? Что ж этот кто-то так заслушался, что забыл о своих драгоценных сковородках?!

— Не обольщайся, — отрезала Наташа, нежно обмазывая руку подсолнечным маслом. — Ты болтаешь занятно, но неубедительно. Я просто задумалась. Может, я и сама являюсь частью твоей статистики.

— Как это?

— Вон там, — Наташа махнула здоровой рукой в сторону противоположного дома, — раньше жила подруга моей матери. Как-то мать поехала к ней по каким-то делам и взяла меня с собой. Мне было четыре года. Они стояли во дворе и разговаривали, а я вышла на тротуар. Нет, на саму дорогу я не пошла. Я была очень послушным ребенком. Там, у кромки тротуара была маленькая одуванчиковая полянка, и я села там прямо на землю и рвала одуванчики. А по дороге ехал грузовик. Я не знаю, что случилось потом, шофер сказал матери… что-то там с рулем было — не помню я. Я не успела встать, я вообще не успела ничего понять. Что-то огромное пронеслось мимо — с грохотом, с визгом — тогда я подумала, что это какое-то чудовище. А в следующий момент я уже была на руках у мамы и ревела ей в шею, а мать кричала как сумасшедшая. Но я мало что помню… — Наташа пожала плечами и отвернулась.

После ее Надя вдруг как-то поскучнела и засобиралась домой. Ехать ей было далеко, и Наташа скрепя сердце предложила Наде остаться на ночь — Паша не жаловал ночных гостей. Но Надя неистово замахала руками, словно сумасшедший дирижер.

— И не уговаривай! Я лучше прогуляюсь по ночным улицам. Парочка маньяков приятней драконьих взглядов твоего мужа. Нет, пойду до дому — может, Славке позвоню, может, посмотрю какой-нибудь глупый американский фильм — из тех, где одному идиоту отрывает ноги, а второй подбегает к нему и спрашивает: «Сэм, что с тобой?» или «Ты в порядке?», а первый, хрипя в агонии, отвечает: «Е, ай эм о» кей». Да мне еще текст писать…

Она зевнула, возясь с дверным замком. Наташа подумала, что с тех пор, как они пили сок на балконе, Надя стала выглядеть хуже — то ли с тех пор было много презентаций и годовщин, то ли Надя одержима идеей о дороге гораздо сильнее, чем кажется.