Фридрих Шиллер - Духовидец ( Из воспоминаний графа фон О***) Страница 7

— Иезус Мария! Я ранен! — застонал человек в камине.

Пуля раздробила ему правую ногу. Рану тотчас же тщательно перевязали.

— Но кто ты такой, и какой злой дух привел тебя сюда?

— Я бедный францисканец, — ответил раненый. — Незнакомый господин пообещал мне целый цехин, чтобы я…

— Произнес заклинание? Но почему ты не скрылся тотчас же?

— Он должен был подать мне знак, продолжать или нет, но знака я не дождался, а когда я захотел вылезти, оказалось, что лестницу убрали.

— А какому заклинанию он тебя выучил?

Но тут францисканец потерял сознание, и мы не смогли ничего от него добиться. Присмотревшись к нему, мы узнали того самого монаха, который еще раньше, вечером, заступил принцу дорогу и столь торжественно обратился к нему.

Между тем принц заговорил с начальником стражи.

— Вы спасли нас, — сказал принц, протягивая ему несколько золотых. — Вы спасли нас из рук авантюриста и, не зная, кто мы, поступили с нами по справедливости. Заставьте же нас быть вам навсегда обязанными: откройте имя незнакомца, которому достаточно было сказать несколько слов, чтобы освободить нас.

— О ком вы говорите? — спросил начальник стражи, но по лицу его было видно, что он и сам знает, о ком идет речь.

— Я говорю о господине в русском мундире, который отвел вас в сторону, предъявил какую-то бумагу и при этом шепнул несколько слов, после чего вы немедленно нас отпустили.

— Значит, вам незнаком этот господин? — переспросил начальник стражи. — Разве он не принадлежал к вашему обществу?

— Нет, — сказал принц, — и у меня есть веские причины желать познакомиться с ним поближе.

— Но я и сам знаю его не достаточно хорошо, — возразил начальник. — Имя его мне неизвестно, и сегодня я встретил его первый раз в жизни.

— Как? И он смог за такое короткое время, всего лишь двумя словами, взять над вами такую власть, что вы объявили и его и всех нас ни в чем не повинными?

— Да, достаточно было одного его слова.

— Какое же это слово? Сознаюсь, мне весьма любопытно его услышать.

— Этот незнакомец, ваше сиятельство… — Тут он взвесил на руке золотые. — Вы были столь великодушны и щедры, что я не стану делать из этого тайну: этот незнакомец — служитель государственной инквизиции.

— Инквизиции?.. Он?..

— Вот именно, ваше сиятельство. И в этом меня убедила предъявленная им бумага.

— О том ли человеке вы говорите? Возможно ли это?

— Скажу вам еще больше, ваше сиятельство. Именно по его донесению я и был послан сюда, чтобы арестовать заклинателя духов.

Мы переглянулись с еще большим удивлением.

— Теперь понятно, — воскликнул англичанин, — почему этот несчастный заклинатель так перепугался, разглядев его. Он узнал в нем шпиона инквизиции, потому-то он закричал и бросился к его ногам.

— Неверно! — воскликнул принц. — Этот человек может стать, кем захочет и как то потребуется в данную минуту. Кто же он на самом деле, этого не знает еще ни один смертный. Разве вы не видели, что сицилианец упал, словно подкошенный, когда тот крикнул ему в упор: «Больше ты не будешь вызывать духов!» За этим кроется многое. И никто не убедит меня, что так можно испугаться обыкновенного человека.

— Лучше всего нам смог бы объяснить это сам заклинатель, — вмешался лорд, — если только этот господин (он обернулся к начальнику стражи) даст нам возможность переговорить со своим пленником.

Начальник стражи обещал исполнить нашу просьбу. Условившись с англичанином завтра же утром посетить арестованного, мы отправились в Венецию.

Ранним утром лорд Сеймур (так звали англичанина) явился к нам, и через некоторое время начальник стражи прислал за нами своего доверенного, которому было поручено проводить нас в тюрьму.

Я забыл рассказать, что уже несколько дней принц не мог доискаться одного из своих егерей, родом бременца, который преданно служил ему много лет и пользовался неограниченным его доверием. Никто не знал, случилось ли с ним несчастье, был ли он похищен, или просто сбежал. Впрочем, не было никаких оснований предполагать последнее, так как егерь этот был человек смирный и добросовестный и его ни в чем нельзя было упрекнуть. Его товарищи замечали только, что в последнее время он часто впадал в задумчивость и каждую свободную минуту старался проводить в миноритском монастыре на Джудекке, где он свел знакомство с некоторыми братьями. Это навело нас на мысль, что он попал, быть может, в руки монахов и принял католичество. Принц относился в то время к этому вопросу чрезвычайно терпимо, даже безразлично, и после бесплодных поисков он решил удовольствоваться этим объяснением. Но ему тяжело было потерять человека, который не покидал его ни на миг в сражениях, всегда служил ему верой и правдой и заменить которого в чужой стране было не так легко. И вот сегодня, когда мы уже совсем собрались выйти, принцу доложили, что пришел его банкир, которому было поручено найти нового слугу. Банкир представил принцу воспитанного, хорошо одетого человека средних лет, который долго прослужил у одного прокуратора в качестве секретаря, говорил по-французски и немного по-немецки и, кроме того, имел множество наилучших рекомендаций. Лицо его понравилось нам всем; и так как он к тому же сказал, что жалованье он просит назначить ему в зависимости от того, насколько будут довольны его услугами, принц принял его без всякого промедления.

Сицилианца мы застали в одиночной камере: его поместили там в угоду принцу, прежде чем перевести под свинцовую кровлю, куда уж никому не будет доступа. Эти свинцовые казематы — самое страшное место заключения в Венеции — расположены под кровлей дворца дожей, и несчастные преступники доходят до сумасшествия под палящими лучами солнца, накаляющими свинец. Сицилианец уже оправился после вчерашних событий и почтительно встал, увидев принца. Одна его рука и нога были скованы, но передвигаться он мог свободно. Когда мы вошли, стража удалилась из камеры.

— Я пришел сюда, — начал принц, когда мы сели, — чтобы потребовать объяснения по двум вопросам. На первый вопрос вы мне еще не успели ответить, для вас будет лучше, если вы ответите также и на второй.

— Моя роль сыграна, — сказал сицилианец, — теперь судьба моя в ваших руках.

— Только ваша откровенность может смягчить вашу участь, — проговорил принц.

— Спрашивайте же, монсеньер. Я отвечу на все, ибо мне уже нечего терять.

— Вы показали мне в зеркале лицо армянина. Как вам удалось это сделать?

— Я показывал вам не зеркало. Вас ввел в заблужденье простой рисунок пастелью под стеклом, изображавший человека в армянском платье. Обману помогли и ловкость рук, и полутьма, и ваше изумление. Вы найдете этот рисунок среди других вещей, взятых при обыске в гостинице.