Ричард Дейч - Ключи от рая Страница 7

— Не забудь улыбаться, — шепотом напутствовала Мэри мужа.

Она раздвинула шторы, и взору открылось праздничное сборище. И не просто сборище — всем сборищам сборище. Терраса за домом была заполнена людским морем, выплеснувшимся на берег. Дымились три жаровни для барбекю, поднимая к небу языки пламени. Если на них и лежало когда-то мясо, то оно уже давно было кремировано и отправилось к богам. Огромные колонки извергали «Комнату сладостей», но завываниям Спрингстина с трудом удавалось состязаться с гомонящими гостями.

Мэри вцепилась Майклу в руку, и они нырнули в сумасшествие веселья. Она протащила мужа к свободному пятачку в глубине террасы, и им навстречу шагнул огромный медведь в человеческом обличье. Люди расступались перед ним, словно перед царственной особой, кивали и хлопали его по необъятной спине. Это был просто громадный мужчина: не сплошной жир, но и не мышцы, а просто здоровенная туша. Шести футов пяти дюймов роста, он возвышался над всеми.

Волосы цвета золотистого песка придавали гиганту сходство с серфингистом, но, наверное, подобрать доску по росту ему было бы очень непросто. Он радостно стиснул Мэри, и та потонула в его объятиях: великан, нежно ласкающий голубку.

— Наконец пирушку можно официально считать начавшейся, — прорычал гигант.

Освободив Мэри из своих огромных лапищ, хозяин дома обернулся и обнял Майкла, слегка придушив его.

— Как всегда, опоздали, — прорычал он.

— Мы ходили в церковь, — оправдываясь, произнесла Мэри.

Заглянув Майклу в глаза, великан спросил:

— Правда, что ли?

— Я молился за твою широкую, пропитанную виски душу.

Лицо гиганта стало серьезным.

— Прошу прощения, прошу прощения. — Схватив голову Майкла своими здоровенными лапами, он привлек его к себе. — Все они похожи на задницы — у каждого есть по одной, и от них воняет. — Он шумно чмокнул Майкла в лоб и лишь после этого отпустил. — Рад, что вы приехали.

Только теперь Майкл смог наконец расслабиться.

Поль Буш пил сверх меры только тогда, когда у него появлялись на то более чем веские причины — что случалось крайне редко, не курил, а наркотики и вовсе были его заклятыми врагами. И вообще, если не считать слабости к жирному и мучному, Поль вел самый здоровый образ жизни, о каком только можно мечтать. За исключением одного раза в году. Каждый год приблизительно в одно и то же время Буш устраивал свой «День воспоминаний» — загул, продолжающийся целые выходные. Все, с кем он когда-либо встречался, разговаривал, дрался, целовался, знакомился в дороге, обнимался и состоял в браке, приглашались в гости, для того чтобы помочь ему надлежащим образом встретить приход лета. Это был праздник наслаждения жизнью и благодарности всему живому, и Поль, поскольку оплачивал все расходы, считал себя обязанным отведать все, в том числе и спиртное. Этим и объяснялось его нынешнее состояние: сбивчивая речь и глуповатая улыбка.

Ритмическое буханье музыки, парящее над толпой, внезапно потонуло в веселых детских криках и хохоте, которые приближались с каждым мгновением. И вот они уже были здесь, словно материализовавшись из воздуха, — мальчик и девочка лет шести, парочка юных ирландцев. Робби, старше на одиннадцать месяцев, и Крисси Буш, парочка очаровательных белокурых ангелочков с улыбками, способными согреть океанские глубины. Пробившись сквозь толпу гостей, дети бросились в объятия Майкла.

— Пошли на трамплин!.. — закричал Робби, ухватившись Майклу за левую руку.

— Нет! В песчаные замки! — вцепилась в правую руку Кристи.

— Эй, ребятки, а как насчет того, чтобы поздороваться? — с укором произнес Буш.

— Все в порядке, — остановил его Майкл, наслаждаясь вниманием.

— Оставьте же дядю Майкла в покое, дайте ему хотя бы пропустить штрафную, — попытался оттащить детей Буш.

— Но, папа… из всех гостей он единственный, кто будет играть с нами, — взмолился Робби.

Буш посмотрел сыну в глаза.

— Это потому, что он здесь единственный, достигший вашего уровня зрелости.

— Все в порядке, — повторил Майкл, опускаясь на корточки перед детьми.

— Папочка, ну пожалуйста…

Поль Буш был человек сильный, наверное, самый сильный среди собравшихся, однако во всем, что касалось его малышей, становился не просто слабым, а самой настоящей размазней. Он вскинул руки, признавая поражение, и повернулся к Майклу.

— Как тебе будет угодно, но если они тебя убьют, не жалуйся. — Ухмыльнувшись, Буш обхватил Мэри за плечи. — Красавица, не желаешь поразвлечься?

И они скрылись в толпе.

Майкл и малыши сидели на корточках прямо среди гостей так, словно это была отдельная комната. Подняв руки, Майкл помахал ладонями, показывая, что в них ничего нет. Дети недоуменно переглянулись. И вдруг он потянулся к ним и достал у каждого из-за уха по маленькому плюшевому слоненку. Более восторженных улыбок нельзя было представить.

Сидя за кофейным столиком вместе с другими женщинами, Мэри слушала обычную пустую болтовню. Все потягивали коктейли, закусывая чипсами и орешками. Разговоры крутились вокруг свежих сплетен, переходили на неудачные замужества и снова возвращались к сплетням. Мэри все это было совершенно неинтересно. Рядом с ней сидела женщина, которая также терпеть не могла этих претенциозных особ. Откинувшись назад, Дженни Буш, с трудом скрывая презрение, наблюдала за тем, как пестрая толпа друзей ее супруга и их жен общаются, болтают и пьют. Дженни ненавидела шумные попойки. Все эти лживые улыбки и неискренние жесты растворялись по мере того, как алкоголь смывал тщательно возведенные фасады, оставляя одну правду. Нельзя сказать, что Дженни не получала удовольствие в обществе подруг, однако сейчас был праздник ее мужа, и она предпочла не звать своих друзей, не желая обрекать их на этот разгул, — всех своих друзей, за исключением Мэри. Для Дженни Мэри была якорем, незыблемой скалой. Благодаря ей Дженни следила за своим языком; в противном случае уже давно бы взорвалась, жестко, в духе «пленных не брать», обрушив свой гнев на кого-нибудь из набравшихся приятелей или начальников Буша — или, что еще хуже, на жену начальника. Как правило, спиртное обнажало истинную натуру человека, и в большинстве случаев открывающаяся картина не нравилась Дженни, но она каждый год стоически терпела «День воспоминаний», надев на лицо улыбку и потягивая минеральную воду, — потому что миссис Буш терпеть не могла пьянки, но любила своего мужа.

— Как новая школа, тебя встретили хорошо? — пробился сквозь общий гомон ее хрипловатый голос.

Мэри кивнула, и в лучах полуденного солнца ее волосы сверкнули янтарем.