Наталья Игнатова - Смена климата Страница 7

Бедняги. Так же боялись вампиров животные, и Заноза, сначала опасавшийся безглазов, потом слегка брезгующий ими, начал их жалеть, когда понял, что они сродни городскому зверью и птицам, просто кормятся не отбросами с помоек, а людьми.

В прежние времена ему было бы жаль и людей тоже, но вот уже полсотни лет, как он знал, что люди жалости не заслуживают. Безглазы и то лучше.

Сегодня ему не нужно было домой. Сегодня ему нужна была машина.

В Рейвентире Заноза автомобилями почти не пользовался, садился за руль, только чтобы выбраться за город. Не железной же дорогой путешествовать вампиру, в самом деле. Он ведь не стокеровский Дракула, впечатленный европейским и британским прогрессом. Однако нынче ночью привычкам пришлось изменить. Очень много дел, очень много визитов. При всем уважении к возможностям «Трубы», с ее помощью везде не успеть.

Три из шести своих автомобилей Заноза держал в гараже при автомастерской в Хэкни, остальные перераспределял по тийру по мере надобности. Так, чтоб какой-нибудь всегда был под рукой. Нормальные люди, когда им срочно нужна машина, пользуются кэбами, нормальные мертвяки тоже, но где они, нормальные? Уж точно не мечутся из края в край тийра, не вламываются посреди ночи в чужие дома, не задают странные вопросы о Гэбриел Су-Лин и парне, которого кто-нибудь, возможно, видел с ней рядом.

Ни один кэбмен не выдержал бы такой ночки. Услужить был бы рад, даже без дайнов убеждения, но толку-то? А на своей машине можно ездить по-настоящему быстро. То есть, нельзя, конечно. Правила и все такое. Ну, и что?

Правила Занозу не интересовали. Они все, в сущности, сводились к одному — ездить так, чтобы не устроить аварию. Он так и ездил. И, придерживаясь главного, вникать в тонкости считал излишним. Самый верный подход, если пользуешься машиной для того, чтобы быстро добираться из точки в точку, а не для того, чтобы хвалиться перед публикой.

Он побывал у друзей мисс Су-Лин, у ее коллег, у режиссера, заехал в отель «Святой Христофор», где Брюс Шеди снял номер для замороченной Сары Смит, заглянул в «Химерию», откуда мисс Смит увезли на встречу с Эмрилом. Всюду успел. Всюду его приняли. Всюду рады были видеть. В самом деле, кто же не обрадуется визиту такого представительного упыря в любое время ночи?

Заноза не стеснялся пользоваться дайнами. Считалось, что это опасно для психики — постоянно использовать дайны власти, влиять на людей, злоупотреблять силой — но, какого черта, что может быть опасно для психики, вывернутой наизнанку и пропущенной через шредер? Он давно с трудом различал границу между дайнами и собственным умением убеждать. А если нет никакой разницы, то зачем себя ограничивать?

Людям тоже куда приятнее иметь дело с тем, кто им нравится.

На людей к исходу ночи было уже не наплевать. Эмпатия — это не дайны, ее нельзя использовать или не использовать, она просто есть. Эмпат, ощутивший чужую приязнь, неизбежно начинает испытывать ответные чувства, и Заноза, за несколько часов очаровавший одиннадцать человек, вновь, как когда-то в далеком прошлом, стал думать, что люди не так уж плохи.

Ошибочное ощущение. Но приятное. Пока оно сохраняется, кажется, будто люди в состоянии разумно распоряжаться своими жизнями и своим миром, кажется, что они могут понимать друг друга и умеют договариваться.

К завтрашнему вечеру все пройдет. А пока можно наслаждаться иллюзиями. Вера в людей — тоже что-то вроде наркотика. Только ломка потом куда хуже героиновой.

Суматошная ночка. Но результатами Заноза был доволен. Потому что ничего не понимал. А значит, дело становилось еще интереснее.

Он был прав, предположив, что Брюс Шеди — или как там звали этого типа, на самом деле? — тратил не свои деньги. Но насчет источника ошибся. За мистера Шеди платила не организация, не фирма, не ковен единомышленников. Отнюдь. Номер в «Святом Христофоре» оплатил управляющий отеля. За обед в «Химерии» расплатился метрдотель. Заноза был уверен, что по счетам за гардероб, собранный для мисс Смит, платили менеджеры бутиков, в которых покупали наряды. Но экскурсия по бутикам в ночи не имела смысла, нет там никого по ночам. Пусть люди Турка прогуляются туда днем, может, что-нибудь и выяснят.

И метрдотель, и управляющий «Святого Христофора» не смогли вспомнить мистера Шеди без подсказки с применением дайнов. Зато уж под дайнами вспомнили все. В том числе и потраченные деньги. Заноза погасил их возмущение, убедил, что они стали жертвами аферистов, что делом занимается полиция, а потом, уже успокоившихся, попросил не принимать потери близко к сердцу и забыть Брюса Шеди, как дурной сон. Сработало. Это всегда работает. Когда ты с людьми по-хорошему, они к тебе тоже со всей душой. Просишь вспомнить о чем-нибудь — вспоминают. Просишь забыть — забывают, как будто ничего и не было. А под предлогом полицейского расследования он забрал из «Химерии» записи с камер наблюдения. Мог просмотреть их и сам, пережидая световой день, но предпочел отвезти в «Турецкую крепость». Были люди Турка так хороши, как он говорил или не были, они все равно могли действовать днем. И если в записях найдется хоть что-то интересное, этим можно будет воспользоваться, не дожидаясь заката.

На том ночь и закончилась. Заноза едва успел спуститься в метро — до восхода оставалось каких-то полчаса, когда он нырнул в темноту тоннелей.

Как и положено упырю, сыну ночи, порождению тьмы, домой Заноза являлся из-под земли. И из дома, понятно, уходил под землю. Снаружи его склеп давно зарос плющом, хмелем и клематисом, выглядел крайне романтично, и даже самый невнимательный наблюдатель увидел бы, что каменные двери не открывались уже несколько десятков лет.

Удобно. Безопасно. Еще и красиво.

Фамильный склеп в фамильных владениях, в парке Семендер-холла. И его маскировка была естественной — цветы, плющ, мох — все выросло само. Заноза присматривал за клематисом — тот мог замерзнуть в особо суровые зимы, — но в остальном предоставил природе полную свободу. Да и о клематисе пекся не столько для поддержания маскировки, сколько из любви к красивым цветам. Он не беспокоился, что кто-то обнаружит его убежище. Склеп располагался в части парка настолько запущенной, что никто не полез бы туда добровольно. Кому надо прорываться сквозь подлесок, обдираться о колючки и спотыкаться на корнях, только для того, чтобы проведать чужих, давно истлевших мертвецов?

Если б в Семендер-холле водились дети, они, конечно, разведали бы тут все, содрали цветы и плющ с мраморных стен, обнаружили, что дверь склепа заперта изнутри и черт знает, что придумали бы по этому поводу. Может даже рассказали бы родителям. А люди в нынешние времена пошли нервные и осторожные, им ничего не стоит заподозрить в запертом изнутри склепе гнездо террористов, перевалочную базу контрабандистов или наркоторговцев, или еще что-нибудь, столь же увлекательное и настолько же далекое от правды.