Ольга Михайлова - Клеймо Дьявола Страница 7

У вампира было его лицо.

С того времени Мормо стал ровнее и спокойнее, полюбил сырость затхлых подземелий, куда слугам доступ был заказан, и никто, кроме него, не знал тайн этих склепов, где временами раздавались леденящие души челяди звуки. Впрочем, и челяди-то становилось с каждым годом всё меньше… Сам Мормо с каждой новой жертвой телесно ощущал в себе всё умножающуюся мощь — силу мышц, силу своего воздействия на окружающих, силу возможностей углубившегося ума. Столь же быстро, но менее ощутимо менялись его вкусы, грубели ощущения. Жуир и циник, он становился колдуном-мизантропом. Теперь только искажённое восхищало его, завораживало извращённое. Он стремился к немыслимому, желал невообразимого. Естественные раздражители перестали возбуждать его. Он жаждал познания сокровенных тайн природы и всеобщего преклонения, власти над миром и бессмертия.

Нергала он выделил из массы сокурсников сразу — и интуитивным чутьем, и осмысленным влечением, осознанным как поиск подобного себе. И не ошибся. Нергал ни на минуту не обманул его ожиданий, а в чем-то даже и превзошёл их. Сходство натур и единство устремлений мгновенно породили понимание. Понимание вызвало симпатию.

Фенриц со знанием дела рассказал Августу об изученных им магических заклинаниях, оставшихся ещё от деда.

— Милком Нергал был признанным авторитетом в своей области, — с любезной улыбкой заметил Мормо.

Коротко, но основательно Фенриц поведал и о своём интересе к сатанинским службам, проводимым аббатом Ботру, не скрыл и своей склонности к инфернальным учениям. В ответ Мормо продекларировал глубокое уважение — как к демоническим ритуалам Ботру, так и люциферианской церкви, не вдаваясь в мелкие демонологические частности и второстепенные литургические формальности. Великий принцип "что вверху, то и внизу" — вот основа понимания истины. "Он встретил единомышленника и весьма рад этому", с улыбкой отметил он в заключение беседы.

Этикет этикетом, но от Нергала не укрылся ни цвет губ Мормо, ни странности строения его зубов и ногтей. В свою очередь, Мормо отметил потаённый жёлтый цвет глаз и необычную форму ушей своего собеседника, и сделал из этого выводы, весьма недалёкие от истины. Но причем тут внешность? Ведь главное-то — душа!

Вампир и оборотень понравились друг другу.

Через несколько дней они прониклись полным взаимным доверием, и Нергал узнал о несколько странном рационе питания его нового товарища. Шокирован не был. Фенриц тоже любил кровь, хотя его меню было куда разнообразней и богаче. Он и от свеженького мясца никогда не отказывался. Мормо деликатно пожаловался на сложности: пытаться полакомиться в Меровинге — безумие, здесь торчать ещё три года. Но три года поститься? Нергал успокоил друга — ворота замка никто не закрывает. Он будет охотиться — и если Август согласится разделить с ним трапезу… Мормо блеснул зелёными глазами. Предложение господина Фенрица фон Нергала говорило о благородстве и щедрости натуры, и его можно было только принять — с восторгом и благодарностью.

Теперь читателю должна стать понятной осторожность господ Нергала и Мормо в отношении мсье Мориса де Невера. Нергал, когда Невер фактически бросил им вызов, задумался — и прочёл ту же задумчивость в глазах Мормо. Может ли человек обладать столь безрассудной смелостью? Храбрость француза граничила с идиотизмом, но никаких признаков ненормальности Морис де Невер не проявлял, был неизменно спокоен, мягок с сокурсниками и галантен с девицами. Стало быть…

Этот вывод они с Мормо сделали одновременно. Стало быть, красавчик имеет нечто, дающее ему основание дерзить. Но что он может? Глупо было нарываться на неизвестность, но кое-что для Фенрица неожиданно прояснилось — пусть и не до конца.

Дело в том, что оставшиеся до полнолуния дни дружки-бурши коротали в небольшом борделе в городишке Шаду, неподалеку от Меровинга. Блудный дом располагался в полуподвальном помещении, имевшем вход через небольшой бильярдный зал обычного с виду кафешантана под названием "Три фазана". Клиентов знали здесь в лицо, новый посетитель мог войти в общий список лишь по рекомендации члена клуба. Названия у него не было, и потому в ходу были простое наименование "Клуб" или эвфемизм "Фазаны". Нергал и Мормо почти сразу по прибытии в Меровинг прошли туда по представлению одного из самых известных и весьма пожилых казанов городка, в последнее время переставшего появляться в борделе из-за странной, как утверждали некоторые злопыхатели, "сифилитической гундосости". Клеветники! Надо полагать, просто простудился старичок. За Нергалом и Мормо, спустя неделю после приезда, стали приходить Риммон и Хамал. По приглашению Мормо был и Митгарт. Заходил и Морис де Невер. Последний, как считал Нергал, неизменно портил весь отдых. Для бордельных барышень он всегда был самым дорогим и желанным гостем, они сбегались толпой и, словно заворожённые, пялились на него, как на диковинку, напрочь забывая обо всех остальных. Нергал морщился и скрипел зубами. Чёртов селадон…

Однако попытка поставить на место красавца, уже поразившего Фенрица противоестественной для разумного человека дерзостью, не имела успеха. Налетев на него с кулаками в полутёмном коридоре притона, Нергал оказался с невероятной силой отброшенным к стене и, не устояв не ногах, свалился на грязный пол. Вторая попытка закончилась ещё плачевней. Фенриц отлетел к лестнице и, не удержавшись на ступеньках, упал вниз, в кровь разбив голову. Кто бы мог подумать, что этот херувимчик столь силён? Нергал ринулся на него в ярости в третий раз — так бросается волк к глотке жертвы. Из глаз Нергала посыпались искры — ему показалось, что он ударился головой о каменную стену.

Что происходит, чёрт возьми? Фенриц недоумевал до такой степени, что перестал и злиться.

По счастью, вскоре все изменилось. Невер стал появляться всё реже, а, забежав, торопливо расплачивался, лихорадочно суетился, выбирал, не глядя, первую попавшуюся, потом исчезал. Перестал заходить и Риммон. Что касалось Хамала, то он постепенно тоже становился всё более редким гостем, утверждая, что местные гетеры воняют. При этом почему-то опускал глаза и бледнел. Нергал заметил, что и мадам Бове, бандерша, хозяйка притона, умолкала и переставала раскланиваться с посетителями, когда замечала среди них Гиллеля Хамала, и, наконец, в приватной беседе, подслушанной Фенрицем, попросила его… более её заведение не посещать. Лицо Хамала передернулось судорогой, но больше он у "Фазанов" не появлялся.

Девицы волей-неволей начали уделять Фенрицу больше внимания. Довольный этим, Нергал стал галантнее и щедрее и даже иногда, по просьбе барышень, барабанил по клавишам простуженного пианино, горланя арии из "Травиаты". Как считала мадам Бове, очень даже неплохо.