Челси Ярбро - Костры Тосканы Страница 73

Он быстро пошел вперед, ощущая ломоту во всем теле. Наконец в густой белой мгле проступили очертания знакомого ему с детства моста. Гаспаро вздохнул с облегчением, ступив на незримые плиты. Вдали из густой пелены выступали крыши домов. Шум реки сделался громче, казалось, будто за путником шагают тысячи ног. Гаспаро вздрогнул и замер, ему вдруг почудилось, что за ним действительно кто-то идет. Он постарался унять дрожь и прислушался, но в шуме реки ничего разобрать было нельзя, и мастер, несколько успокоившись, двинулся дальше.

Гаспаро уже миновал середину моста, когда вдруг почувствовал на своем плече чью-то руку. Напуганный, он обернулся, чтобы ударить преследователя, но не успел сделать замах. Что-то вошло ему под ребро, отозвавшись во всем его теле пронзительной болью. Ошеломленный Гаспаро нащупал рукоятку ножа и попробовал его вытащить, однако работа эта была слишком тяжелой. Рядом стоял Лодовико, Гаспаро хотел ему что-то сказать, но не сказал, ибо усталость валила его с ног. Лодовико тут же пришел на помощь: он подхватил ослабевшего товарища на руки и понес к перилам моста. Темная тень полетела вниз, в воду, над которой клубился туман. Раздался всплеск, но Гаспаро Туччи его не услышал. Он был уже мертв.

Исповедь донны Эстасии Катарины ди Арриго Пармской, обнародованная по указу ее духовника — доминиканца Савонаролы — во Флоренции в святой праздник ангелов-хранителей 2 октября 1494 года.

Во имя Отца, и Сына, и Святого Духа, аминь.

Ниже приводится признание донны Эстасии Пармской в свершенных ею грехах. Признание дано ею по доброй воле и записано с ее слов без каких-либо дополнений и упущений:

«Боже всемилостивый, клянусь, моя исповедь не преследует никаких других целей, кроме искупления грехов, мною свершенных, и спасения моей бессмертной души!

Вот уже несколько месяцев меня преследуют демоны, вселяясь в мою плоть и подстрекая к нечистым деяниям. Причиной тому мое грешное тело, которое легко возбуждается и в прошлом ввело в соблазн немало мужчин. Каюсь, мне нравилось быть желанной, я проводила время в запретных увеселениях, ценя лишь минутные удовольствия и забывая о ценностях вечных. Теперь же я проливаю горькие слезы и проклинаю собственное беспутство, но демоны продолжают мучить меня.

Хочу заявить, что все мои бывшие любовники, кроме одного, о котором я еще расскажу, устыдились своих прегрешений и чистосердечно покаялись в них. Они прощены и ступили на путь добродетели, и я со всей искренностью желаю им преуспеть на этом пути.

В глубоком смирении я прошу их простить меня за бесстыдство, с каким я им себя предлагала, и за уловки, к которым я прибегала, чтобы ввести сопротивляющихся моим чарам в соблазн. Да позабудут они о неистовстве наших соитий, о безумных криках, которые мы издавали, и о позах, которые мы принимали в предвкушении изнурительных содроганий на скомканных простынях! Человеку следует помнить, что он создан по образу и подобию Божию, а мерзость, в которую мы себя вовлекаем, кощунственна — теперь я это хорошо поняла.

Демоны, которые терзают меня, не посещают тех, с кем я прежде бывала, и это, с одной стороны, радостно, а с другой — великая тягость, ибо таким образом мне указано, что проклятие лежит лишь на мне. Я одна должна искупить его покаянием и смею надеяться, что путь этот для меня не заказан, а потому с великим смирением приступаю к рассказу о бездне, в которую меня вверг один чужеземец, по ему лишь известным причинам решившийся поселиться на флорентийской земле.

Я до сих пор не знаю, человек это или дьявол. Как бы там ни было, он появился у нас три года назад. Богатство его проложило ему дорогу в общество уважаемых флорентийцев, где временами появлялась и я. Какое-то время мы даже не говорили друг с другом, но я хорошо видела, что он вожделеет меня. Позднее последовали домогательства, которые я отвергала. Тогда чужеземец поклялся, что добьется меня.

Я испугалась. Я затворилась в доме кузена, я ненавидела его голос и его черное одеяние, но он лишь смеялся. Будучи известным алхимиком, он говорил, что найдет способ открыть любые замки. Еще он говорил, что нет на земле уголка, где я от него могла бы укрыться. Я верила, что это действительно так.

Возможность убедиться в этом не заставила себя ждать. Он выбрал ночь, когда Сандро и Симоне уехали в Пизу, — путь был открыт.

Я защищалась, но он был сильнее, он грубо меня изнасиловал и потом насиловал целую ночь, каждый раз заливая потоками семени мое лоно. Он безжалостно стегал меня шелковой плетью, а потом окропил свой детородный орган елеем и заставил меня его облизать.

Но ему было мало и этого, и уже под утро он стал со мной тешиться, как великие грешники тешатся с мальчиками, совершая содомский грех. Я кричала и плакала, но это лишь веселило его. Он говорил, что, когда я понесу, в моем чреве завяжется совсем не ребенок. Могу лишь догадываться, что имел мой мучитель в виду, но не хочу ступать на зыбкую почву догадок, ведь исповедь требует от меня не домыслов, а достоверности.

Я пригрозила, что все расскажу своим родичам, он ответил, что убьет каждого, кто посмеет ему помешать.

Я впала в отчаяние, но все же еще надеялась избавиться от него. Я пыталась каяться, но демоны, которыми он населил мое тело, не давали мне вымолвить слова, обращенного к небесам, и мерзкие свидания продолжались.

Однажды он опоил меня каким-то напитком. Очнувшись, я обнаружила себя в церкви, там были зажжены черные свечи, и мой мучитель положил меня на алтарь. Я молила его убить меня, но он лишь смеялся и тешил со мной свою похоть несчетное количество раз. Он приходил в восторг, когда я кричала от боли.

Утомившись, он собрал свое семя в церковную чашу и заставил меня выпить его. Затем, сняв со стены распятие… о, сколь ужасно это воспоминание, я вся дрожу, но мой долг повелевает мне рассказать обо всем! Взяв распятие, он использовал его как свою мерзкую плоть. Я онемела от ужаса, я не могла даже кричать, а позже помутилась рассудком — тогда-то добрые сестры из Сакро-Инфанте и призрели меня.

Видите, преподобный отец, сколь велико мое грехопадение, но я все же надеюсь на вышнее милосердие, иначе душа моя будет проклята во веки веков.

Помолитесь же надо мной, добрый пастырь! Словом своим изгоните мерзостных демонов! Я каюсь, но знаю, что этого недостаточно! Я стерплю все муки и унижения! Делайте со мной все, что вам покажется нужным! Если надо, бичуйте меня денно и нощно! Спустите с меня всю кожу! Бросьте меня на съедение хищникам! Я готова остаток жизни провести на коленях, лишь бы душа моя обрела прощение и покой!