Елена Гладышева - Проклятье на последнем вздохе или Underground Страница 74

Первое чувство, которое я испытал — была безумная радость от того, что ей сейчас плохо! Я решил, что ей воздаётся за всё, что из — за этой стервы когда — то пережил я! Но постепенно эйфория счастья у меня сменилась жуткой депрессией.

А тут ещё твой сопливый ухажёр в «Метелице» нарисовался. И ты им заинтересовалась! И тогда мне вдруг страшно захотелось напиться.

— Я заметила, — вспомнила вечер в ресторане Рита, когда Альберт так резко разочаровал её.

Оказывается, у него для этого был серьёзный повод.

— Я тщетно пытался убедить себя в том, что боль Жанны уже не имеет ко мне никакого отношения, что это просто её судьба, — не обращая внимания на Ритино ехидство, продолжал Альберт.

Его глаза влажно блестели.

— И всё же я поговорил с матерью Жанны, обещал по своим связям устроить её в лучшую клинику в Москве.

Но неожиданно для меня Жанна отказалась. У неё там оказывается четверо детей и она не хочет их бросать и надеется вылечиться по месту своего проживания.

Вот тут мне, как по заказу, предложили купить новейшее, дорогое лекарство от рака. Я купил. А оно оказалось в стеклянных ампулах. Отправлять посылкой опасно: неизвестно когда оно туда дойдёт и в каком состоянии. Поэтому придётся его отвезти самим.

Ты со мной согласна? — посмотрел он на Риту, уже осовелыми глазами.

— Конечно, — кивнула Рита. — Ты же у нас добрый волшебник! И развозишь подарки на голубом вертолёте. И как благородно с твоей стороны лететь по первому зову бывшей знакомой, когда — то с лёгкостью променявшей тебя на первого встречного!

Рита отобрала у Альберта стакан, наполнила его до половины и подняла перед собой.

— Я хочу сказать тост! — всё больше злилась она.

— Нет, нет, ты трезвая уже много лишнего наговорила. Ты у меня просто ангел — утешитель! — Альберт решительно отобрал у Риты стакан, прежде чем та успела что — либо возразить.

17

Сложившаяся в Узбекистане обстановка с нелегальным оборотом наркотических средств, стала угрожающей. Выправить, создававшуюся не один год, криминогенную ситуацию уже требовала Москва.

По предписанной свыше рекомендации опиумное поле, предназначавшееся для работы медицинской промышленности, срыли.

Но интересы от очень прибыльного незаконного оборота наркотиков остались. Тайные дельцы, не желая терять баснословные доходы, теперь пользовались самовольно засаженными плантациями, затерянными в горных районах.

И опиумная тропа, обеспечивающая подпольный синдикат, осталась. Всю цепь тропы обезвредить было невозможно, потому, что милиции попадались лишь курьеры, которые знали только одного человека, которому они передавали груз. Да, и некоторые работники правоохранительных органов за деньги помогали наркоторговцам, но были и те, кто пытался бороться с ними и по должности и по совести. Поэтому милицейские операции по поимке курьеров всё же тщательно планировались и исполнялись.

Так, получив очередное задание, Рустам с группой милиционеров выехал в малонаселённый горный район, где к концу дня обнаружил поле, самовольно засаженное красно-лиловыми цветами опиумного мака. В них уже вызрел густой, белый сок, который вытекал через подрезы на головках цветов и, высыхая на воздухе, превращался в сильный, очень дорогой наркотик.

Координаты поля нанесли на карту района. Позже здесь будет оставлена засада.

А сейчас, как и во всех южных районах, здесь стремительно темнело и милиционеры спешили выбраться на грунтовую дорогу, где их дожидался милицейский УАЗ.

Трясясь в душной, разогретой за жаркий день, машине по отвратительной грунтовой дороге, Рустам бесцельно смотрел в окно. Со скал, нависших над дорогой, сонно клонились пыльные ветки шелковицы. Потом машина промчалась по бездорожью степи, и УАЗик вышел на ещё более кошмарную асфальтированную пустынную трассу.

Ехавший по пустынной трассе «Москвич», обогнал милиционеров и вдруг резко затормозил. Его боковое стекло опустилось и из машины показалось чёрное дуло автомата. Тут же раздалась короткая автоматная очередь.

Обстреляв милицейский УАЗик, «Москвич», резко набирая скорость, с рёвом пролетел мимо.

Всё произошло так стремительно, что никто из милиционеров не успел воспользоваться табельным оружием.

Шофер милицейской машины опомнился первым и рванул руль. В УАЗике полетели разбитые пулями стёкла. К счастью никто серьёзно не поранив. Лишь одному мелкими осколками стекла посекло лицо.

После нападения «Москвич» пытался скрыться.

На большой скорости, при прыгающем на кочках, свете фар милиционеры пытался нагнать тех, кто только, что в них стрелял.

С визгом срезая крутые повороты, милицейский УАЗик, свернул на развилке дорог и на большой скорости полетел вперёд по тёмной трассе.

Наверно у каждого, находившегося в машине в этот момент заныло под ложечкой: вряд ли кому — то хотелось очутиться в канаве?

Вокруг не было ни огонька, лишь свет фар пробивал темноту ночи. Далеко впереди забрезжили габаритные огни догоняемой машины. Рустам сделал в темноту несколько выстрелов из пистолета, но машину сильно трясло и он промазал.

И тут УАЗ резко тряхнуло и он чудом не потерял управление: на переднем колесе лопнул болон под давно облысевшей покрышкой.

— Уходят сволочи! — в полном бессилии выругался Алишер, самый молодой и энергичный милицейский сотрудник, который по молодости лет ещё жаждал приключений.

Прошипев по инерции ещё какое — то расстояние на спущенном колесе, УАЗик остановился. Нужно было поставить запаску.

Выключенный перегретый мотор долго, огрызаясь, вздрагивал. А вокруг была уже пустыня. И как назло портилась погода. Вдруг расшалившийся ветер понёс на трассу, обозначенную в темноте лишь бесконечными линиями электропередач, ползучий песок. Сквозь разбитые окна в машину врывался жаркий ветер.

— Что это было: наглый расстрел, или пока пугают? — так и осталось безответным вопросом.

18

— Ассалом — алейкум…

— Ваалейкум — ассалом! — дорогих гостей встречала Жанна. — Заходите! Как ваше здоровье? Как доехали? — посторонилась она, пропуская гостей в дом.

— Как ваше здоровье? Как семья? Как дети? — Альберт тоже старался соответствовать ситуации.

— Вот расшаркался, — злилась Рита. — Словно готовился.

Таким она Альберта не знала и почувствовала себя несколько посторонней в этом большом, двухэтажном доме, увешанном коврами и заставленном новой полированной мебелью. Казалось, что дом, как выразился Альберт — простого милиционера, построенный в небольшом ауле, обставляли не для семейного уюта, а исключительно напоказ.