Олег Кожин - Темная сторона Сети (сборник) Страница 75

– Пропусти меня! У меня там сестра!

– Ты меня слышишь?

– Ты есть?

Бот молчал.

Я не видел себя, не чувствовал, просто кричал, а потом понял, что меня не слышно – то ли голос пропал, то ли заложило уши, хотя какие еще уши, сообщения на доске чата перестали появляться. Это пустое белое поле давило на меня, словно я лежал на дне Марианской впадины, а сверху навалилась вся Вселенная, забила мне рот, оглушила, ослепила и оставила так навсегда.

Не знаю, что это было. Я увидел себя со стороны, а может, это был просто листочек из книжки с цветными снами, который мне позволили разглядеть прежде, чем окончательно раздавить. Темные дождевые облака, ветер гоняет волны по темно-зеленой высокой траве, странно уютные холмы. Кажется, я был здесь очень давно. Впереди низкий ветхий домик, за дверью которого, наверное, ожидало избавление от всего. А я лежал в паре десятков метров от него, мои глаза отражали мутное небо и сами становились мутными, медленно зарастая катарактами.

Появилась знакомая фигура в зеленом пальто. Дохлая рыба, неслышно шевеля пухлыми губами, прошагал мимо меня. Он подошел к дому, помялся, постоял, раскачиваясь, открыл дверцу. Замешкался на пороге, пропуская кого-то наружу, а затем скрылся внутри.

Дверь затворилась. Ко мне быстро шла девочка в солнечном сарафане. Худенькие ноги с поцарапанными коленками, в салатовых носках и зеленых сандаликах, утопали в высокой траве. Она подошла ко мне, серьезная, строгая, хотела что-то высказать, устроить мне взбучку. Но подумала, посмотрела и молча села рядом.

Алексей Шолохов

Все сложно

© Алексей Шолохов, 2015

Максим, как и любой зависимый человек, не ощущал себя больным. Но люди в его окружении отмечали нервозность и даже легкую дрожь в руках Максима Григорьева, когда он, словно опустившийся наркоман в поисках дозы, пытался выйти в Интернет. Казалось бы, век высоких технологий, любой гаджет разве что еду не готовит, вставляй sim-карту с тарифом «Мне все по…» – и только в путь. Максим перепробовал все. Планшет, прихваченный из Омска, чудесным образом перестал включаться, будто утомил его четырехчасовой перелет. А смартфон не давал той широты, тех просторов для общения. К тому же Максим хотел слышать стук клавиш, слышать стук, так похожий на звук, с которым гвозди входят в крышку гроба с погребенным внутри творчеством очередного самоуверенного писаки.

Сейчас, когда ему не удавалось больше суток выйти в Интернет, его трясло. Перед отлетом в Москву он затеял нешуточную бучу, в которой давил на незнание матчасти одним писателем-недописателем. Макса раздражали подобные персонажи. Если ты берешься за описание тюрьмы, так описывай тюрьму, считал Григорьев. Не надо выдавать пансион благородных девиц за режимный объект. Читателя это раздражает. Особенно такого, как Максим. Его, получившего сначала историческое, а потом и юридическое образование, обмануть было сложно.

Григорьев прилетел в Москву на пару дней в командировку. Он трудился топ-менеджером на одном омском ЗАО, ставшим впоследствии, как и все периферийное, столичным филиалом. И вот, чтобы сохранить за собой тепленькое место, ему пришлось прилететь в головной офис для собеседования на профпригодность. Он был уверен в себе как в специалисте, но встреча с руководством все откладывалась, и это разбавляло его уверенность некоторой долей сомнения. Вот и еще одна причина, по которой ему нужно было в Сеть. Он хотел выпустить пар.

К вечеру второго дня ему удалось подслушать разговор двух уборщиц. Вот уж не знаешь, где найдешь, где потеряешь. Несмотря на вид, мягко говоря, далекий от интеллектуального, одна из них говорила о библиотеке. При этом она время от времени откашливалась и шмыгала носом. Речь шла о выходе в Интернет с библиотечного компьютера. Добраться до библиотеки не составило труда – шмыгающая носом женщина согласилась его проводить.

Библиотека располагалась на первом этаже девятиэтажного дома, в километре от общежития, которое его обитатели снисходительно называли гостиницей. Максим очень надеялся, что посетители библиотеки не окажутся такими же толерантными, и компьютер будет компьютером, а выход в Сеть, собственно, будет выходом в Сеть. Но все едва не закончилось, так и не начавшись.

– Закрыто, – огрызнулась сухая старушка и поправила наброшенную на плечи шаль.

Макс обернулся, чтобы сослаться на знакомство со шмыгающей носом женщиной, но в зале никого, кроме него и библиотекарши, не оказалось.

– Мне бы в Интернет… – неуверенно произнес он.

– Молодой человек! – с укором сказала старушка. Причем укор, казалось, был как раз в слове «молодой». – Приходите завтра и выходите куда хотите.

– Но мне очень нужно сегодня, – взмолился Максим.

– Слушайте, юноша! – И снова ему показалось, что разница в возрасте библиотекарши и читателя старушке не по душе. Будто он ее на свидание звал. – Я вам русским языком повторяю, что здесь не забегаловка, и мы не работаем до последнего клиента.

– Ася Викторовна!

Голос раздался из-за стеллажей. Через секунду оттуда вышла молоденькая девушка. В руках она держала стопку из нескольких томиков в зеленых переплетах.

– Ася Викторовна, вы можете идти. Мне все равно нужно готовиться к вечеру греческой мифологии. Я еще побуду, а молодой человек может пока посмотреть свою почту. Вы же почту хотите посмотреть?

Максим не сразу сообразил, о чем она, поэтому замялся. Паузой воспользовалась старушка:

– Сайты для взрослых ему посмотреть надо, а не почту.

– Ася Викторовна, вы же знаете, что такие сайты у нас заблокированы, – сказала молоденькая и положила книги на стол.

– Ладно, – согласилась старуха, поправила шаль и направилась к выходу. – Только недолго. – Остановилась перед Григорьевым. – Иди, а то почтальон уже заждался. Извращенец.

Макс хотел возразить, но понял, что в этом случае «почтальон» уйдет, так и не дождавшись.

– Вы присаживайтесь, – сказала девушка Максиму, когда ее старшая коллега ушла. – Интернет, правда, на конной тяге, но…

Макс улыбнулся ее шутке:

– Мне сейчас подошел бы даже на черепашьем ходу.

Тут он солгал. Будь у него время обдумать каждое слово (а черепашья скорость соединения времени давала предостаточно), он бы не был так резок и многословен в своих комментариях. Его посты были бы лаконичны и скучны. Тогда бы он не мог добиваться нужного эффекта. Потому как «аффтар убейся ап стену» уже не работало, нервы у писак стали крепкими. Поэтому у него появился свой метод. Многословный разнос с кучей разбросанных по тексту смайликов делал свое дело – надежда и опора русского хоррора вступала в перепалку и зачастую проигрывала бой. Потому что равных Григорьеву в этом деле не было.