Антон Фарб - Глиф Страница 75

Но где и, главное, у кого он этому научился?!

— Помогите мне сесть, — попросила Марина сиплым голосом. В одном краевед оказался прав: дышать было больно, и при каждом вдохе в груди что-то пощелкивало. — Ну же…

Руслан протянул руку, и Марина с трудом придала своему телу вертикальное положение. Голова тут же закружилась, и Марина зашлась в приступе резкого, рвущего все нутро кашля. На мгновение у нее потемнело в глазах от боли, и она даже успела испугаться, что опять потеряет сознание — но нет, удалось удержаться… Откашлявшись, Марина сплюнула на асфальт струйку крови.

— Я же говорил, — пронудел Руслан. — Вам лучше лечь… И вообще, вас надо отвезти в больницу, вдруг что-то серьезное…

Плевать, мысленно ответила Марина. Если уж я смогла, получив пулю в грудь, ехать на мотоцикле, прижимаясь к широкой спине Шамана, то какой-то кашель мне уж точно не навредит. Вот то, что я сижу на холодном бордюрном камне, это не есть хорошо. Так и застудиться можно. Надо вставать.

— Не надо в больницу. Сейчас они за нами вернутся, и все будет хорошо…

Они — это Шаман и его команда, в том числе оставшийся безлошадным Самурай. Потеряв след угнанной «Тойоты», они сбросили балласт — двух испуганных «Мажоров», Руслана и Марину, — и разъехались врассыпную по узким улочкам, выслеживая гопников, похитивших ключ и Илону, как стая гончих выслеживает зайца. Связь держали по рации. План был такой: если никто не нападет на след «Тойоты» в течение пятнадцати минут, всем собраться в исходной точке и решать, что делать дальше.

Ждать оставалось недолго…

Марина попыталась встать (в голове отчетливо звучал мамин голос: не сиди на холодном, Мариша, заработаешь цистит…), но не смогла: ее опять скрутило в приступе кашля, и пришлось постыдно плюхнуться обратно на бордюр. Но благодаря этому она буквально всем телом ощутила приближение Шамана и его гончих. Асфальт мелко-мелко дрожал, вторя рычанию могучих мотоциклов, хотя звука еще слышно не было. Рев и тарахтение моторов нахлынули со всех сторон, отдаваясь вибрацией во всем теле Марины.

Байкеры съезжались по одному, глушили моторы, снимали шлемы и убирали в чехлы оружие. По лицам их было ясно: «Тойоту» не нашли. Шаман и Самурай приехали последними. Шаман даже не стал ничего спрашивать, просто обвел всех тяжелым взглядом и изрек:

— Все. Мы их потеряли.

— А как же ключ? — пискнул один из «Мажоров».

— А Илона? — заволновался второй, с разбитым носом. — Что с ней теперь будет?

— Надо связаться с ведьмой, — сказал Самурай, слазя с мотоцикла Шамана.

— Не выйдет, — покачал головой Шаман. Он был мрачнее тучи. — Она связывается с нами. А не наоборот. Я ни адреса, ни фамилии даже не знаю, только имя…

До Марины внезапно дошло, что асфальт под ее ягодицами продолжает мелко и неравномерно вибрировать, хотя двигатели всех мотоциклов были выключены, и на улице стояла гробовая тишина. Земля дрожала, как крышка на кастрюле с медленно кипящим супом. Что-то там было, под поверхностью. Что-то большое. И оно рвалось наружу.

— Как ее зовут? — спросила Марина, не узнав своего голоса. — Ведьму?

— Анжела, — ответил Шаман.

Ну конечно. Кто же еще.

— Поехали, — скомандовала Марина. — Я знаю, где она живет…

25

— На что это было похоже? — спросил Радомский.

— Что именно? — уточнила Ника.

— Этот ваш… сеанс ясновидения.

Ника поморщилась. Головная боль локализовалась в левом виске; давило изнутри на глаз, и отдавало в лоб. Хорошо хоть тошнота прошла, свежий воздух помог (к ночи изрядно похолодало, и Ника в ветровке уже успела продрогнуть).

— Голос в голове, — ответила она.

— И все? Как по телефону?

— Нет, не так, — возразил Ника. — Нужно еще усилие. Не прислушиваться, а… Как будто ты уже знаешь, что сейчас прозвучит, но надо напрячься и вспомнить. Как подзабытый анекдот.

— Забавно, — хмыкнул Радомский. — А кроме адреса Илонка ничего не сказала?

— Нет.

— Это плохо… Ага, вон такси!

Радомский шагнул к краю тротуара и взмахнул рукой. Такси (старенькая «Волга» с зеленым огоньком под ветровым стеклом и допотопными «шашечками» на крыше) промчалось мимо, даже не притормозив.

— Да что ж это за херня такая! — рыкнул Радомский. — Им что, деньги вообще не нужны?!

Это была уже четвертая машина, проигнорировавшая Радомского и Нику. Если учесть, что, кроме такси, других машин на улицах Житомира в этот час не наблюдалось, можно было подумать, что Ника и ее спутник превратились в людей-невидимок в городе-призраке. Окна многоквартирных домов не горели, фонари рыжевато мерцали в ночном тумане, и гудели неоновые вывески аптек и салонов красоты. Пустынно и холодно было в городе, и необычайно тихо.

— Нам туда, — Радомский указал на темный переулок, ведущий в сторону от фонарей и реклам. — Срежем угол.

Бывший местечковый олигарх явно не привык ходить пешком — он быстро сбился с дыхания, запыхался и периодически поглаживал печень, хмурясь от боли. Ника же, наоборот, радовалась возможности согреться быстрой ходьбой и подышать сырым ночным воздухом. Если бы еще не болела голова…

— Слушайте, Радомский, что это вы такое затеяли с моим дедом? А?

Радомский тяжело вздохнул.

— Вы уверены, что хотите знать?

— Кончайте эту бодягу. Уверена. Хочу. Выкладывайте.

— Тогда перекур, — потребовал Радомский. — А то мне за вами не угнаться.

Они остановились, Радомский закурил, выдохнул облако серого дыма и сказал:

— Посмотрите вокруг.

Ника посмотрела. Их окружал частный сектор: кривобокие домики, вросшие в землю от старости, с подоконниками чуть ли не на уровне тротуара, с прохудившимися крышами, почерневшими печными трубами, ржавыми крылечками, убогими пристройками и гнилыми мансардами. Некоторые из домиков (где хозяева побогаче) были обложены белым кирпичом, другие — обшиты вагонкой, третьи же просто покрыты осыпающейся штукатуркой, из-под которой выглядывала дранка и трухлявые доски. Вокруг домиков стояли покосившиеся заборы и росли корявые деревца.

— Это центр Житомира, — сказал Радомский. — Не в деловом смысле, а в географическом. Один из самых старых районов. Он практически не пострадал во время войны, и по большому счету выглядит точно так же, как и сто лет тому назад. Разве что чуть обветшал.

— Ну и что?

— А то, что всего сто лет назад Житомир был маленьким одноэтажным городишком, что называется, уездного значения. Он и губернским центром-то стал по ошибке, случайно… А потом пришла советская власть, и Житомир постигла участь тысяч других провинциальных городов. Индустриализация. Понастроили заводов, гигантских, как полагается, общесоюзного значения. Соответственно, забабахали спальные районы. Проложили новые маршруты общественного транспорта: от спального района до проходной завода и обратно. Все для блага трудящихся. Оставалось найти этих самых трудящихся… А где их взять? Да из окрестных сел, разумеется. В пятидесятые-шестидесятые годы население Житомира практически удвоилось за счет притока крестьян в город. Культурный же уровень, естественно, упал, потому что быдло принесло с собой свои обычаи. Плевать семечки, разговаривать матом, гадить мимо унитаза…