Виктор Гламаздин - Одна против зомби Страница 76

— Не переживай, Лодзеева, будешь в шоколаде, — пообещал шеф.

— Но мы же договаривались, Пал-Никодимыч!

— Да все будет нормально! Переведем тебя на постоянку, премию годовую получишь… наверное. Не обидим.

— О, мой га-а-а-д!! — простонала я в трубку. — Мы же договаривались!

«Накрылись мои процентики! — моему отчаянью не было границ. — Это ж беспредел!»

— Та договоренность должна не ослаблять позиции ОВО «ЛАДИК» на российском рынке, а укреплять их самим фактом своего существования, — парировал мои обвинения довольно туманной фразой шеф (скорее всего, ее ему подсказал крутящийся поблизости юрист). — Пойми, Лодзеева, «ИNФЕRNО» — уже не твой уровень компетентности.

— Но я почти…

— Все! Жди нас. Мы скоро приедем и заменим тебя на переговорах. Пока развлекай Хорькоффа.

Я сунула мобильник обратно в карман. И почувствовала, как по лицу текут слезы.

Такого подлого удара я еще не получала. У меня появилось ощущение, будто мне и в самом деле врезал со всей силы какой-то невидимка. Под дых. Даже дыхание перехватило. И наверное, с минуту я вообще не могла ни вдохнуть, ни выдохнуть, ни выругаться матом.

Мне разом вспомнились все мои сегодняшние приключения. Штурм офиса «ИNФЕRNО». Возня с вахтером. Путешествие по страшному холлу первого этажа. Эпическая битва с Мымрой. Рукопашная с секретуткой. Драпанье от охранников. Езда на «колеснице смерти». Сортирные переживания…

И все это за спасибо!? За просто так!?

Они же меня развели, суки! Как самую распоследнюю лохушку лузерского пошиба, развели!

Глава 2. Нет, сначала надавать по ребрам

— Что-то случилось? — спросил Хорькофф.

— Па-а-а-длы! — прохрипела я, глотая слезы. — Я им верила, как родной маме. А они хотят зверски прокатить меня! Они всю жизнь мне поломали, падлы! Надули! Меня надули! А ведь это все равно что приманить к себе конфеткой доверчивого ребенка, а разбить ему голову ломом.

— Так что же произошло?

— Андрей Яковлевич, Вам не попадалось пособие «Как отомстить кинувшему тебя начальнику и остаться в живых?»?

— Не слыхал о таком.

— А жаль. Мне бы сейчас такая информация пригодилась, ибо в мою кровожадную голову на сей счет не лезет ни одной вегетарианской мысли.

— Как я понял, прознав о нашей беседе, Ваше руководство решило подсуетиться и явиться сюда. И в чем проблема?

— Ни в чем особенном. Просто за все свои страдания и сожженные в заморочках с Вашими сотрудниками нервы я не получу ни копейки комиссионных.

— Мне бы Ваши заботы!

— И сама умом понимаю — это фигня по сравнению с нашествием зомби. А вот сердцу не прикажешь — очень хочется взять ножницы и отрезать Пал-Никодимычу его лживый язык. Нет, сначала надавать по ребрам бейсбольной битой, а потом уже обезъязычить коварную тварь.

— Те, кто придет, могут значительно увеличить сумму страховых выплат?

Хорькофф убрал со стола бутылку и стопку. Достал из кармана несколько белых драже и бросил их в рот. И по кабинету распространился запах ментола.

— Хрена с два! — кипя от негодования, я встала, подошла к окну и стукнула кулаком по подоконнику. — У шефа такой нюх, что он мигом просечет все наши с Вами игры. Нет, договор-то он подпишет, но — добавив туда столько тухляка, что при страховом случае уже не наша шарага будет Вам должна, а Вы ей.

Я говорила одно, но думала совершенно о другом. О том, что слова Пал-Никодимыча о том, что если я облажаюсь сегодня, то навсегда останусь неудачницей, вполне могут иметь гораздо более глубокий смысл, нежели предполагал шеф. И речь тут идет вовсе не о чудиках из «ИNФЕRNО», а о гораздо более масштабных делах. Одно ясно — вероятнее всего именно сейчас решается моя дальнейшая судьба. Или меня сломают обстоятельства, или научусь их ломать и больше не стану прогибаться под всяких Пал-Никодимычей и иже с ними. Пусть лучше они прогнутся под меня.

Мое внимание привлекла горгулья на карнизе. Мне показалось, что она вдруг ожила и ободряюще подмигнула мне: мол, не тушуйся, девка, иди напролом!

Я зажмурилась и затрясла головой. Открыла глаза и увидела, что горгулья уже вернула себя прежний вид безжизненной лепнины.

И тут меня, словно током долбануло. Видимо, именно так и приходит к человеку озарение. Я вдруг поняла, как насолить шефу и одновременно с этим получить причитающееся мне вознаграждение за труды тяжкие и страдания ужасные.

«Этот глюк — знак свыше! — прокомментировал амикошонство гаргульи мой внутренний голос. — Ника, бери судьбу за жабры, пока она тебя не ухватила за задницу!»

— Гм, а знаете, Андрей Яковлевич, я, пожалуй, помогу Вам гораздо круче, чем предложила, — сказала я, развернувшись к Хорькоффу. — Что нам какой-то жалкий лимон?! Плевок по репутации, а не сумма! Даже порядочная трешка в Москве и та больше стоит.

Я подошла к Хорькоффу, пристально посмотрела ему в глаза и сказала:

— Давайте, пока не примчался мой начальник с нашим юристом, замутим более крутую бодягу.

— Задумали аферу? — деловито осведомился Хорькофф, давая понять, что готов на любую авантюру, лишь бы выпутаться из столь стремной ситуации.

— Не-а! Просто подумала, раз у меня в доверенности нет ограничения на сумму сделки, то почему бы не увеличить ее до предела.

— Но сюда, как я понимаю, движется Ваш начальник, который тут же дезавуирует Ваши полномочия.

— А если ему не удастся войти в «ИNФЕRNО», и мы заключим договор без этой козлиной морды?

— Но законность такой сделки…

— Не парьтесь! Ежели успеете сегодня проплатить свой страховой взнос через банк, то все станет тут же абсолютно законным.

— Даже не знаю. Порядочно ли это?

— И кто это говорит? Почтенный баден-вюртенбергский пастор? Святой отшельник с горы Мудадзян? Нет, это говорит доктор Франкенштейн наших дней — человек, превративший добрых и чистых сердцем сотрудников богоугодного заведения в слуг Тьмы и тварей из преисподней. Оставьте лицемерие ханжам и смело ввязывайтесь в самое величайшее приключение в Вашей жизни. Будет о чем после эмиграции в Лондон, рассказывать у камина внукам, чтоб те не забывали о далекой Родине даже в ночных кошмарах.

— Не надо издеваться над человеком, попавшим в западню.

— Так ведь я же Вас прямо сейчас из нее вытащу! — хлопнула я ладонью по столу, испытывая тысячу чувств одновременно, главными из которых были отчаянье, надежда и острый принцип вдохновенного авантюризма. — Только прикажите своим баранам не пускать сюда моих козлов. Иначе данным мне в ОВО «ЛАДИК» полномочиям — кранты!