Призрачный поцелуй - Нелли Хейл Страница 8

– Нет, с чего мне должно быть холодно? – спросила я, зашла в дом и тут же захотела выйти на улицу.

Тут было невыносимо сыро, пахло землей. Холодный воздух оседал, точно в овраге. Конечно, дом старый, но не настолько же? Тут было хуже, чем на улице, но мама уже закрыла за мной дверь. Пришлось кутаться сильнее, уже и впрямь для того, чтобы согреться.

– Тебе холодно, потому что ты все еще лежишь там, на земле… – сочувствующе произнесла мама дрожащим голосом.

– Мама, нет! – возразила я. – Такого не может быть! Я же обещала тебе, что вернусь, значит – вернусь! Вернусь, чтобы обнять тебя и папу! Мам, мам, перестань, не плачь, пожалуйста, или я тоже заплачу!

Глаза горели от слез. Ничего не вижу. Я сжимала ее руки в своих, не готовая ее отпустить.

– Ты до сих пор там, – раздался голос позади меня.

Обернувшись, увидела в кресле горбуна. Он уродливо согнулся, и его подбородок едва не касался колен.

– Я знаю, ты обещала всем, что выберешься, – произнес он. – Но оно украло и от тебя кусок. Закрывай глаза. Отпусти руки и вдохни полной грудью. Ты же веришь? Веришь, что оно пришло и забрало кусок? Тебе осталось немного подождать. Вдыхай. Чувствуешь запах мха?

Тери Нова

«Полдень»

1. Пять ассоциаций со словом «призрак».

Завывание ветра и скрипы, густая белая дымка в воздухе, боязнь моргнуть, посмертие, мурашки.

2. Есть ли жизнь после смерти?

Думаю, что мы перевоплощаемся в других формах, может быть, даже проживаем новые жизни. Не верю, что «водитель», управляющий телом, просто уходит в никуда.

3. О чем эта история?

Эта история о том, какие разные узы связывают людей: порой кровное родство хрупче случайных знакомств. Еще она об алчности, безвыходности, несправедливости и прогнившей сущности в разных стадиях ее становления. Ну и о призраках, конечно.

Алебастровые трещины серого здания протяжно выли, когда ветер прицельно бил меж раскрошившихся плит. Сухой июньский воздух высосал из этого места всю душу, не оставив ни малейшего напоминания о некогда бурлящем жизнью роскошном отеле. Город теперь совсем не привлекал туристов, скорее даже отталкивал.

События многолетней давности словно не желали покидать стены отеля «Полдень», впитываясь в обивку сидений и тускло освещенном холле и покрывая липким слоем сальные от времени обои. Запахи свежей полироли по прошествии лет сменились плесневелым смрадом, а яркие витражи на окнах потускнели. Но, несмотря на отсутствие внешнего лоска, такие места, как это, все же обладали особой привилегией оседать в памяти и умели рассказывать истории.

Преклонных лет человек, органично вписавшийся за стойку регистрации в далекой молодости, а с годами будто ставший ее естественным продолжением, одиноко раскачивался на скрипучем стуле. Имена в этой истории пока лишние, поэтому просто назовем его Консьерж.

Он как раз закончил обход, который ему приходилось делать лично, за неимением других сотрудников, кроме пары горничных, повара и сварливой экономки. Последняя еще подрабатывала официанткой, наверняка только для того, чтобы не упустить возможность плюнуть единичным постояльцам в посредственную еду.

Ровно в тот момент, когда часы над стойкой отбили двенадцать, двойная распашная дверь щелкнула и открылась, впуская в прохладное помещение поток горячего знойного воздуха, обгоняющий непривычное для этого часа, да и вообще для «Полдня», число посетителей.

Четверо человек поочередно шагнули в скукожившееся от обилия человеческих тел пристанище, привлекая внимание мужчины за стойкой. Консьерж быстро сбросил оцепенение, вызванное таким скоплением постояльцев, и расплылся в чеширской улыбке, оглядывая собравшихся.

– Добро пожаловать в «Полдень»! – томно протянул мужчина, втайне от всех надеясь, что его зазывной тон не был чрезмерно сладок.

– Спасибо, – выдавил коренастый подросток, стаскивая с плеча увесистый рюкзак и грохая его об пол, устланный ветхим ковром. Облако сухой пыли взмыло вокруг ноши, заставив девочку лет двенадцати, стоящую рядом, чихнуть дважды. Отель отозвался глухим эхом, словно где-то в дальних коридорах сказали: «Будь здорова!» Девочка вздрогнула, озираясь, затем повела худыми плечами, ежась в своем ярко-красном свитере, и уставилась на брата, которому не доставала и до подбородка, с презрением.

– Мог бы оставить свои прибамбасы дома, мы тут всего на два дня. – Она щелкнула жвачкой и принялась расхаживать по просторному холлу, разглядывая неуютное убранство, при этом смешно морща нос. – Гадость, – фыркнула, заметив на свисающем со стены куске обоев маленького черного жука. Она вытащила из кармана перцовый баллончик, после незаметно брызнув едкой струей в сторону противника, но промахнулась. Жук опрометью сиганул под обои и смылся в спасительной трещине стены.

Двое взрослых, застрявших в полушаге от порога, по-прежнему возились с багажом в поисках документов, поэтому, конечно же, проглядели акт вопиющего безобразия, устроенного их дочерью. Но Консьерж видел все. Он сделал мысленную пометку, известную только ему одному, и устремил взгляд на пару, копошащуюся у входа.

Элегантная тихая дама в фетровой шляпе удостоила его легким кивком головы и одними губами произнесла слова сожаления. Ее муж наконец смог втиснуть пухлую руку в маленькую пасть чемодана, замок которого явно заклинило. Он на ощупь нашарил стопку документов, лежащую поверх одежды, и принялся вытягивать конечность назад, что было сродни освобождению лампочки, застрявшей во рту любопытного невежды.

Консьерж молча наблюдал со своего места, не вмешиваясь и не произнося ни слова. Не то чтобы он был невежливым, чтобы не предложить свою помощь, просто границы его обязанностей резко заканчивались там, где начиналась территория чужих чемоданов.

Парень, что теперь, подбоченившись, скучал, уткнувшись в телефон, закатил глаза, молясь всем богам – даже пресловутым греческим, – чтобы эта неловкая ситуация поскорее разрешилась. Он не был против самой поездки, но в бунтующей голове шестнадцатилетнего подростка каждое родительское телодвижение соперничало со скрипом пенопласта по стеклу, иначе говоря – было не особо-то приятным. Если бы отец вел себя по-другому вместо того, чтобы отчитывать и критиковать, дорога сюда могла бы стать сносной, как и вся затея с семейным уик-эндом.

– У вас есть вайфай? – окликнул он Консьержа.

Тот уставился в ответ, абсолютно не понимая, о чем идет речь, и сколько льда положить в стакан, будь это напиток.

– Не уверен, сэр. – На всякий случай мужчина оставил вопрос незакрытым, побоявшись отпугнуть посетителей отсутствием необходимого им вайфая. – Я уточню у повара.

Девочка как раз завершила круг, закончив осмотр нехитрых достопримечательностей лобби, и оперлась на высокую стойку кончиками пальцев, пару раз ударив в латунный звоночек.

Было ли это совпадением, но в тот же миг глаза Консьержа лизнуло пламя, разжигая восторгом карие зрачки за впалыми веками. Он словно вспомнил что-то давно позабытое и подобрался всем телом, улыбаясь.

– Он спрашивал про интернет, – пояснила девочка, изучая человека за стойкой. Некоторым любопытным детям нравилась магия времени, отпечатанная на морщинистых лицах стариков. Будто целая карта жизни открывалась перед ними, лакмусом проявляя ускользающие годы, как напоминание – ничто не вечно.

– Простите, Маленькая мисс, в здешних краях туговато со связью, – тепло улыбнулся Консьерж.

– Кабельное? – девочка отбросила с лица непослушные темные волосы, вопросительно взглянув на Консьержа.

– Увы, мисс.

– Настольные игры? – не отступала она.

– Нет.

– Хм-м, – девочка прищурилась, приложив указательный палец к подбородку.

– Привидения?

Сперва она хотела спросить про библиотеку, но другой вопрос сам собой сорвался с губ, разносясь по обветшалому зданию, проникая в каждый его уголок. Консьерж широко улыбнулся желтеющими зубами, приоткрыв рот и втянув побольше воздуха в грудь. Он словно сотню лет прождал этого вопроса, готовый к словесному извержению. Девочка навострила уши, ожидая заполучить ошеломительную новость. До ответа оставалась лишь доля секунды, когда на стойку шлепнулась толстая папка с бумагами, разрывая таинственную нить, связывающую рассказчика и слушателя.

– Не задавай глупых вопросов. – Отец даже не взглянул на дочь, отмахнувшись от нее, как от прилипчивой мошки. – Вот, – обратился он к служащему, ближе двигая папку и вытирая раскрасневшееся лицо замызганным платком. Рука, спасенная из оков чемодана, покрылась боевыми ссадинами, оставленными железной молнией. – Простите за заминку. Здесь все необходимые бумаги. Я – Кенсингтон-младший.

Слова прогремели