Сергей Волков - Пророк Темного мира Страница 8

Бойша вынырнул из зарослей краснотала, весь облепленный узкими блеклыми листьями. Справа темной дружиной встал Стражный лес, налево вдаль уходила путеводная плешь. На ней, по счастью, не было видно ни одного коня. До осенних ярмарок еще три седмицы, сейчас самая страда, по всей Россейщине урожай убирают, тут не до поездок. «Оно и славно, — подумал Бойша, перебегая через травянистую гряду, отделявшую низинку от речной долины. — Лишних разговоров не будет».

Слободка открылась сразу вся — как на ладони. Несмотря на близость к реке и приглубое место, сырости здесь сроду не знали, напротив, дома стояли как на подбор — звонкие, сухие, даже в погребах плесени не водилось. «Видать, знал Шибяка, где строиться», — уже спокойно, лесным размашистым шагом спускаясь к слободке, размышлял Бойша.

С караульной вышки, торчавшей на взгорке, у дороги, его запоздало окликнул сторож, сухорукий дед Лышка.

— Свои, — отмахнулся Бойша. — С охоты я. Малость плутанул вот. Спи себе.

— Да я ни в жизнь! — тоненько и обиженно заблазил дед. — Хто меня видел, что я спал? Ты видел? Нет? Тогда язык свой дурной…

Усмехаясь, Бойша приблизился к городьбе, стукнул в калитку. Приврат, крепкий мужик по имени Хват, по прозвищу Пол Лица, отпирая, заворчал на Бойшу:

— Почто деда обижаешь? Старый он, а службу свою блюдет.

Итер глянул на приврата, которому еще в юности красный медведь из мертвоземья смахнул лапой всю левую сторону головы от носа до уха, задержался взглядом на узкой щелке ноздри, в которой трепетала от дыхания мутная слизь, вздохнул и ничего не сказал.

Шагая по единственной улочке просыпающейся слободки, Бойша в уме решал непростую задачу. Можно было — и сердце горячо толкалось в груди при этой мысли — сейчас же, нынешним же днем побежать на восход, в лабу к наруку. При хорошей погоде да целых ногах дойдет туда Бойша за две седмицы. Дойдет, отдаст тексты, скажет Стило Трошсын свое веское слово — и шабаш, не посмеет ничего возразить верховному итеру отец Талинки.

Разум же подсказывал Бойше, что торопиться все же не надо. Утекший из засады незнать наверняка всполошил чистуновских набольших по всему краю, а то и до князя весть донес об итере-убойце. Коли начнется охота да облава, Бойшу на путеводной плеши легче легкого возьмут. Отсидеться надо, спрятаться, выждать, покуда не успокоится округа, не забудется за другими делами история со смертью трех чистунов. Верил Бойша, что сыны Всеблагого Отца большого шума поднимать не будут, ибо те, кого он убил на Сухой тропе, тоже закон нарушили, итерские бумаги храня.

«Зайду к связчику, передам весть наруку — и в схрон за Белую воду уйду, — решил наконец Бойша. — Там до Солнцеворота отсижусь, а потом уж и на восход побегу. Со Званом Мехсыном уговор у нас был на две зимы, а они только к Новогодью истекут. И Атяма-незнатя проклятый срок тогда же закончится. Время есть. Лучше переждать. Талинке я живой нужен».

…Первый раз Бойша сватался к Талинке три года назад, когда юная красавица едва вошла в возраст, отметив четырнадцатую прожитую зиму, — и получил отказ. С горя подался он на Оку, в богатые торговые посады Залесья. Хотел наняться в караванное охранение и уйти подальше от родных мест. Но судьба извернулась ужом — в Каширском городище на постоялом дворе встретился Бойше знакомый куплец по имени Громадин, прозванный Заячье ухо. Было у Громадина два коня и пятнадцать лавок по всему Залесскому княжеству. Бойшу куплец знал — итер как-то спас целый обоз его товара от ватаги лиходеев.

— Приказчик мне нужен для важного дела, — выставив четверть духмяной смородиновой браги, сообщил Бойше Громадин. — Возы с золотянкой в Нижний сопроводить. Путь не близкий. Плешей в тех краях нету, лошадями идти надо. Возьмешься? Плачу товаром, харчом, монетами. Не обижу.

И Бойша взялся — себе на беду…

Весь день они осматривали удивительный и страшный корабль, ползущий по прямой, как стрела, просеке средь зачарованного леса. Страшный — потому что прав оказался незнать — были в трюме корабля люди, но люди мертвые. Ни Тамара, ни Мыря не знали, кто они и откуда, вот только смерть эти неведомые хозяева или пассажиры сухопутного судна приняли жуткую.

Первый труп обнаружился в носовой части корабля, в обширном помещении под верхней палубой. Но еще до того, как спуститься туда, домовой обратил внимание своей спутницы на пятна крови, темневшие на плотно сплетенных ветвях настила.

— Девка, ты оружья огнебойного, часом, с собой не брала?

Тамара развела руками. Да и какое оружие, если она ехала на операцию в качестве консультанта, эксперта, наблюдателя, а никак не участника задержания?

— Вот и я тоже, чурбак стоеросовый… — пробурчал Мыря и полез в круглую дыру лаза, к которой снизу была приставлена лестница, сработанная из целого елового ствола. Ступенями служили короткие толстые сучья, попарно оставленные через шаг. Лестница качалась и норовила крутануться, сбросить с себя Тамару. Ей пришлось потратить немало усилий, чтобы спуститься вниз.

Просторное помещение освещалось дневным светом через овальные дыры в стенах. Тамара заметила, что дыры эти расположены не абы как, а попарно, образованные одинаковыми извивами древесных стволов. Это окончательно убедило девушку, что чаровная повозка, пассажирами которой они стали, была сработана неизвестными умельцами, а не природной аномалией.

Мебель — вполне человеческий деревянный стол, пяток стульев, пара лавок, шкаф — валялась на полу, переломанная. Под ногами хрустели черепки, на глаза Тамаре попалась деревянная ложка, кружка, медный кувшин с крышкой. В той части помещения, что примыкала к носу судна, имелось еще одно окно, большое, широкое. Там с потолка свисали какие-то веревки с привязанными к ним палками.

Вдруг Мыря зашипел и потянул из-за пазухи свой короткий и широкий костяной нож. В дальнем углу, у дверного проема, лежал лицом вниз мертвец. Сначала Тамара и не поняла, что это человек, продолжая бродить по разгромленной каюте, но домовой жестом остановил ее, на согнутых ногах подобрался к телу и потыкал его острием ножа. Убедившись, что человек мертв, Мыря умело перевернул труп на спину, и Тамара вскрикнула — у человека была разворочена грудь и из страшной раны торчали потемневшие от запекшейся крови ребра.

Принюхавшись, домовой скривился:

— Дня четыре как убоен. Подтухать начал.

Но самый страх начался потом, когда они спустились в чрево корабля. Трупы теперь попадались с пугающим постоянством. Они были везде — в коридорах, в тесных закутах и длинных темных помещениях, заваленных туго набитыми сырой шерстью мешками. В кормой части обнаружилось целое побоище — одиннадцать человек приняли здесь смерть, до последнего отбиваясь от неведомого врага. Ни один из мертвецов не умер легко — все тела были истерзаны, с разорванными шеями, с выпущенными кишками, проломленными головами…