Алексей Сквер - Перекур Страница 8

Вадим кивнул, хотя мог бы этого и не делать. Михаил почувствовал его согласие раньше кивка.

— Блять… — первое, что выплюнул в воздух Вадим.

— Ах да… и не матерись, Вадим. Слов в нашем языке предостаточно, чтобы выражать свои мысли в спокойной обстановке. Сам грешу иногда, ну так то ж в бою. Во. А вот и Евгений.

К столу подошёл Женька. Выглядел он слегка ошалевшим.

— Я сделал так, что он всё слышал, пока гадил. И тебя, и меня — Михаил кивнул на Женьку, обращаясь к Вадиму.

— Ну и каша у тебя в башке, брат. — буркнул Вадиму Женька присаживаясь.

— За своей смотри! — огрызнулся Вадим. — И что теперь? — спросил он ангела. — Чем обязаны? Мы-то с Женькой тебе зачем?

Михаил хохотнул.

— Теперь? Теперь твоя очередь почистится — и Михаил так же быстро, как и в первый раз коснулся лба, но уже Вадимова.

Вадим почувствовал, что сердце куда-то ухнуло, и он резко вспотел. Да так, как будто пару часов тягал штангу в спортзале. Нижнее бельё хоть выжимай. Затем подкатила дурнота и он, почувствовав приближение рвоты, вскочил на ноги. К этому ощущению добавились спазмы в животе. Хотеть срать и блевать одновременно ему ещё ни разу в жизни не доводилось. Но времени на обдумывание у него не оставалось, Вадим рванул к кустам. Меж тем каким-то непостижимым образом он «видел» сидящих у стола Михаила с Женькой и «слышал» каждое их слово.

— С ним сложнее, чем с тобой. — Михаил указал пальцем направление, в которое умчался Вадим. — И грязи в теле больше и душа закрытая. Город его изъел. Социум. Не нравится мне всё то, что сейчас с вами происходит. Он тут спросил, зачем я к вам вышел. А всё просто. Я могу многое. Например, получать информацию из разных источников. Увидеть то, что видели эти берёзы — Михаил кивнул на деревья — Или, скажем, прочитать память камня. Всё что нас окружает — хранит информацию. Всё что создано Творцом, помимо собственного предназначения, ещё так или иначе взаимодействует с Миром. Тем более человек. Вас обоих я уже прочёл и знаю всю вашу жизнь. Все ваши тайны. Всё то, что вы и сами-то уже не помните. Так вот понять, что творится с моим народом, я могу, только пообщавшись с его представителями. Прочесть их память, но что самое главное — заглянуть в душу. А вы и есть, самые что ни на есть представители моего народа. Соль земли.

— А разве Вы не знаете, что у нас происходит? Не отслеживаете там… ну. на небесах? — Женька поверил Михаилу и теперь был само любопытство.

Михаил рассмеялся.

— Привыкай «на ты», в окопах не выкают. И да, и нет. Я вообще сюда прихожу только тогда, когда русским грозит геноцид. Остальное время я как и вы предпочитаю. заниматься своими делами. Грубо говоря, на печи лежать да жалейку ломать. Потому что считаю, что у всех должно быть право на самоопределение. Но не все ангелы считают также. Ты будешь удивлён, Евгений, но среди ангелов нет единства. С тех пор как Господь разделил нас по народам, было очень много вариантов поведения. Некоторые возглавляли свои народы и шли огнём и мечом на завоевание Мира. Побеждали другие народы, но не уничтожали, ибо это было бы уже убийством собрата. Порабощали на земле и отстраняли от решений у нас. гм. ну пусть будет на Небе. Но шло время. Империи рушились, потому что ни один народ не сможет жить в постоянном унижении, а завоевателям милосердие в душу не вложить. Некоторые из ангелов сократив численность своего народа до минимума, чтобы перестать представлять опасность для окружающих, договорились с другими, более сильными соседями о защите, да и отошли от дел. Вот тебе пример. За время правления Сталина, на территории России ни один народ не исчез из Мира. Хотя кровь рекой лилась.

Женька с трудом успевал за мыслью ангела.

— А разве Сталин не устраивал русским геноцид? Столько людей угробил!

— Я не участвую в ваших братоубийственных разборках. Только когда есть опасность извне.

— То есть Вы там спокойно сидели и смотрели на всю ту мерзость, которая тут творилась?

— Нет. Я… Долго объяснять. С вами творилось тоже, что и со мной. Я не хотел жить. И правая рука моя готова была вырвать левую.

Женька, картинно уронив челюсть, откинулся назад.

Михаил спокойно и немного грустно смотрел на него, не форсируя разговор.

Вадим всё это видел у себя в голове, но осознавал с трудом, мучимый спазмами в животе. Рвоту он победил довольно быстро. Дело быстрое и нехитрое. Потом откашливался какими-то мерзкими сгустками и наконец, умостился гадить, еле переводя дух от всего, что с ним происходило последние минуты. Мысль лихорадочно скакала с одной темы на другую. Он и злился и удивлялся своей неожиданно откуда-то взявшейся вере в чудеса, одновременно. Но сколько бы он ни пытался найти брешь в происходящем, сколько бы не придумывал логичных объяснений творящимся чудесам — всё это было нелепо. Мысль сворачивала на вопросы к самому Михаилу. Потому что,… потому что все, что он говорил, было жутко интересно. И самым интересным было то, что он чётко осознавал то, о чём говорили за столом, вышвыривая из себя накопившуюся дрянь.

— А сейчас, значит, хотите жить? Что-то изменилось?

— Я могу принять суицид, но не заклание. Не знаю. Может быть надвигающаяся угроза возвращает мне вкус к жизни. Чего уж теперь об этом говорить? Я пал духом и разочаровался. Пока мне было не до вас…точнее не до себя, тут всё и закрутилось.

— Ты — падший ангел? — Женька уцепился за «павшего» продолжая поражаться услышанному.

Михаил покосился на него.

— Лучше бы налил. Это долгая тема. Я к вам сюда не лекции читать пришёл.

И Женька принялся разливать покачивая головой из стороны в сторону.

«Падший? Но ведь Дьявол — падший ангел. Что-то тут не так!»

— Да всё тут не так, Евгений. То во что принято верить — миф. Всё было иначе. От сотворения Мира. Я не дьявол. Не Люцифер. Я уже говорил кто я — Михаил! А по поводу понятия «падший» то тут не всё так просто. Творец, создав вас и разделив меж ангелами…покинул нас. С ним никто не может поговорить. Его не могут дозваться. С того момента как он ушёл, мы предоставлены самим себе. Многие просто ждут его возвращения. Кто-то посчитал, что должен остаться один — уничтожив своим народом всех остальных. Таких мы разубеждаем. Последний рецидив — Уриель. Проще говоря — немцы. Сильный и очень прямолинейный народ. Мы с ним не в первый раз сталкиваемся. Но вроде бы сейчас он многое понял. Хотя память на поражения у него короткая. Кто-то отошёл от своего народа, уповая на замысел Божий. Они вообще сюда не спускаются. А те кто сюда выходят — считаются падшими. Но я говорил не об этом падении. Я утратил веру в целесообразность всего происходящего. Думал, что больше никогда не приду к вам. Хотел забыть и забыться. Уриель этим воспользовался. Остановить удалось только под Москвой. Да и то с трудом.