Уильям Блэтти - Экзорсист Страница 8

Она вновь просмотрела письмо, присланное агентом. “Вера, Надежда и Благотворительность”: три серии, в каждой свой режиссер и актерский состав. Ей предлагали “Надежду”. Идея ей понравилась; название тоже. Звучит, пожалуй, пресновато, но зато просто и ясно. Потом, конечно, его изменят, и все превратится в что-нибудь вроде “Роком — По Циферблату Добродетелей”[4].

Звонок в дверь. Бэрк Дэннингс, одинокий и заброшенный. Он к ней частенько заглядывал. Из прихожей донесся град непристойностей; Крис скорбно скривила рот. Опять он терзает несчастного Карла; и за что только так ненавидит беднягу?

— Ага, привет, где там мой стаканчик? — не глядя на хозяйку и даже не вынув рук из карманов мятого плаща, Бэрк прошел через всю комнату к бару, взгромоздился на круглый стул. Чем-то раздражен и расстроен, заметила Крис; ишь, глазки как бегают.

— Рыщем в поисках очередной жертвы?

— Черт побери, что ты хочешь этим сказать? — Бэрк шмыгнул носом.

— Больно вид у тебя странный.

Однажды она уже видела его таким: как-то раз они снимали фильм о Лозанне и остановились в тихом отеле у Женевского озера. Первой ночью Крис не спалось. В пять утра она вскочила, наконец, с кровати, оделась и спустилась вниз, чтобы выпить кофе или просто с кем-нибудь поболтать. Дожидаясь лифта в холле, она случайно выглянула в окно и увидела Дэннингса: он нетвердым шагом пробирался вдоль берега, спрятав руки от холода глубоко в карманах пальто. В тот самый момент, как она спустилась в фойе, Дэннингс вошел в отель. “Ни одной шлюхи на горизонте”, — буркнул он, глядя куда-то в сторону, и прошмыгнул в лифт. Позже смеха ради Крис напомнила режиссеру об этой предрассветной встрече; он страшно разъярился, заявил, что она страдает галлюцинациями да вдобавок ко всему еще и распространяет о нем всякие выдумки, — а им, “конечно же, верят: еще бы — такая звезда!” Позже, правда, как бы извиняясь за грубость, Бэрк предположил, что она спутала его с кем-то: “Я вообще похож тут на всех понемногу: моя пра-пра-прабабка была из Швейцарии”.

Крис зашла за стойку бара и напомнила ему об этом случае.

— Какая глупость! — рявкнул Дэннингс. — Если хочешь знать, я сегодня весь вечер проторчал на факультетском чаепитии, пил, представь себе, этот чертов чай!

— И нализался чаем, — заметила она сухо, — с какими-нибудь, наверное, иезуитами.

— Иезуиты как раз ушли трезвыми.

— Они не пьют?

— Да ты рехнулась! — заорал Бэрк. — Они не пьют, а глушат! Удивляюсь, как в них влезло столько.

— Слушай, Бэрк, потише! Тут Риган.

— Ах да, Риган, — зашептал он, — ну, дай же мне тогда выпить скорей.

— Каким же это ветром тебя занесло на факультетское чаепитие?

— А — встреча с общественностью; как раз то, чем тебе неплохо было бы заняться. — Крис приготовила джин со льдом; режиссер с благоговением поднес стакан к губам. — Особенно после того, как мы испоганили их территорию. Ну же, смейся — у тебя это здорово получается: хихикать да задницей вилять.

— Я всего лишь улыбнулась.

— Что делать — кому-то нужно же было их ублажить.

— Ну, и ты ублажил, конечно, всех; скажи-ка мне, Бэрк, сколько раз ты употребил там слово “е…”?

— Радость моя, не будь ты ко мне так сурова. Расскажи лучше, как у тебя дела.

Крис в ответ лишь уныло пожала плечами.

— Что так грустно? Ну-ка, выкладывай, в чем дело?

— Сама не знаю. Выпью и я, пожалуй, — она потянулась за стаканом.

— И правильно, для желудка полезно. Ну, так в чем дело?

— Ты задумывался когда-нибудь о смерти? — Крис медленно налила себе водки.

— Извини, но…

— Да, о смерти, — перебила она, — думал когда-нибудь, а Бэрк? Что это значит? В действительности, что это значит?

— Я не знаю, — в голосе его послышалось легкое раздражение. — О таких вещах я не думаю вообще. Просто умираю постепенно, и все. Что это ты об этом заговорила?

Крис пожала плечами.

— Не знаю, — произнесла она тихо. Затем бросила в стакан кусочек льда, поглядела на него задумчиво. — Хотя… знаю, конечно. Видишь ли, сегодня утром… меня осенило вдруг. Это было как… сон в момент пробуждения. Не знаю. Понимаешь, до меня дошло вдруг, что это. Бэрк, это конец, конец! — я в ту минуту представила себе его необычайно ясно. — Крис покачала головой. — Боже, как я перепугалась. Ощущение такое, будто срываешься с планеты и летишь в какую-то пропасть со скоростью света.

— Полнейшая чепуха, — хмыкнул Бэрк. — Смерть приносит успокоение.

— Кому угодно, только не мне.

— Ну, и кроме того, ты как бы продолжишь жить в своих детях.

— Э, брось. Дети мои — это уже не я.

— И слава богу. Одной такой на белом свете предостаточно.

— Нет, Бэрк, ты только вдумайся! Перестать существовать — навсегда. Это же…

— О, ради всего святого! Лучше приходи на чаепитие через неделю; глядишь, священники наши тебя и успокоят. — Бэрк грохнул стаканом о стойку. — Давай-ка еще.

— Ты знаешь, а я ведь думала, они не пьют.

— Ну и дура.

Опасный огонек зажегся в его глазах. Что это он — подходит к своей черте? Или она попала случайно на болевую точку?

— А они исповедуются?

— Мне-то откуда об этом знать?! — взревел Бэрк.

— Разве ты не учился на…

— Где мой джин, я тебя спрашиваю?

— А кофе не хочешь?

— Хватит болтать, в конце концов. Мне выпить нужно.

— Выпей кофе.

— Ну пожалуйста: чуть-чуть еще вдогонку — и я ухожу.

— “Линкольн Хайвэй”?

— Гадость. Не пью такого. Ну наливай же наконец.

Бэрк подпихнул ей стакан, и она плеснула туда джину.

— Не знаю, может быть, действительно пригласить кого-нибудь из них к себе? — задумчиво проговорила Крис.

— Кого?

— Ну, не знаю, — она пожала плечами, — из этих священников — только кого-нибудь поважней.

— Потом не отвяжешься. Грабители, одно слово, — просипел Бэрк и залпом осушил стакан.

Вот-вот взорвется. Крис поспешила переменить тему: рассказала ему о сценарии, о возможности впервые в жизни снять собственный фильм.

— Так это здорово, — язык у Дэннингса стал заплетаться.

— Но это меня и пугает.

— А, ерунда. Самое трудное в работе режиссера, детка, это заставить других поверить в то, что это работа трудная. Сначала я и сам этого не понимал, ну а теперь — сама видишь: все элементарно.

— Бэрк, если б ты знал, как я мечтала об этом, но вот предложили — и я уже сама в себя не верю. Трудно мне будет, в техническом отношении особенно.