Ирина Андронати - Перевёртыш Страница 8

Скалли дернулась, чтобы вскочить:

— Ему нечем дышать!

— Ему не нужна ваша помощь, — резко остановила ее сестра Абигайль.

— Он сейчас умрет от удушья! — выкрик­нула Скалли и бросилась к больному.

Крепыш, как мешок с ветошью, повалился на пол.

— Уберите брата Аарона из столовой! — властно распорядилась хозяйка. — Мы пригласили вас сюда не для того, чтобы вы вме­шивались.

Скалли на помощь не успела. Один из мордоворотов, встречавших агентов ФБР в лесу, перехватил ее на полдороге. Тело бра­та Аарона поспешно, но деловито и без суе­ты вынесли из комнаты.

— Мы заботимся о себе сами и разбира­емся с нашими людьми тоже сами, — строго, глядя Молдеру прямо в глаза, сказал юноша-кучер.

Напарники переглянулись. И хотя не его, а Дэйну держали сейчас за руки, Фокс чув­ствовал то же самое, что и она: держат креп­ко, не вырваться. Надо стерпеть.

Перевертыш:

Он очень торопился. Он знал, что оста­лось совсем недолго. Скорее всего, считан­ные дни. Как ни малы были его знания о внешнем мире, он все же понимал, что рано или поздно его связь с умершими игрушка­ми будет замечена и полицейские попытают­ся его схватить. Да что там — уже пытают­ся. Однако он принял все меры предосто­рожности, какие только смог придумать, и считал себя вправе гордиться. Он недаром назывался Познающим — открывающим новое, искателем знания, лучшим из лучших. Ни один из братьев и сестер общины не смог бы так долго продержаться во внешнем мире, не привлекая к себе внимания. Боль­шее, что смогли до него, — наладить хилень­кую торговлишку да научиться отваживать надоедливых туристов. Он был лучшим! А чем ему отплатили? Несправедливым нака­занием? Ежедневным унижением? Тем, что его, Познающего, во искупление заставили заниматься бессмысленной черной работой? И за что — за подростковую шалость. За обыкновенную неосторожность. За полудет­ское любопытство. За грех, который на про­тяжении непомерно долгой, по меркам внеш­него мира, жизни вольно или невольно со­вершал каждый третий «родственник»...

Он сухо закашлялся. Конечно, за этот грех расплата была обидной и несоразмер­ной. Но как знать — возможно, его тогда наказывали впрок. За нежелание раскаять­ся, которое ему удалось скрыть и три года, и год назад. За отсутствие чувства вины. За жгучее желание снова впасть в грех, не счи­таясь ни с моральными запретами, ни с не­избежными смертями людей внешнего мира, ни с горестным отчаянием единственного ис­тинного брата.

Его знания позволяли ему создать строй­ную теорию о любви к свободе, о благо­родной мести или даже обосновать свои дей­ствия как последователя восставших Ангелов — он одинаково хорошо знал и уче­ние общины, и искаженную версию внешне­го мира...

Только нет смысла лгать самому себе. Те­перь ему неизбежно предстояло заплатить так много, что новый грех стал неразличим в череде предшествующих, а все полицейские этого мира могли всего-навсего лишить его нового наслаждения — из немногих остав­шихся.

Община «родственников»

Третий день

Поздний вечер

На фоне глухих черных пальто багровели тусклые фонари и освещенные ими суровые лица. Ночной лес по сравнению с ними ка­зался приветливым и теплым.

— До вашей машины — одна миля. Иди­те по тропинке и не сворачивайте, — сухо напутствовал брат Оукли федеральных аген­тов, возвращая им обоймы. — Фонари може­те оставить на дороге.

Дэйна и Фокс, вооруженные древними керосиновыми фонарями, отделились от толпы провожатых и отправились восвояси. Молдер не удержался, пробормотал на ходу:

— Спасибо за сотрудничество.

Отойдя достаточно далеко, чтобы его не услышали чрезмерно гостеприимные «родст­венники», он подвел итог увиденному:

— Семейка Адамсов, открывшая для себя религию.

— Верни меня обратно в двадцатый век, — устало попросила Скалли. Выбраться отсюда самостоятельно она уже не чаяла.

— Ты что, приняла это за чистую монету, Скалли? Так просто во все и поверила?

— Во что?

— Ну, в это — «мы разбираемся со своими сами» и «Господь следит за своими детьми»?

— Лучше бы это оказалось неправдой. И тогда тот человек за столом не умер бы.

— Я думаю, это делается преднамеренно.

— Что? Удушение?!

— Нет. Показная простота. Я думаю, «родственники» что-то знают. Это видно по гла­зам — по тому, как они переглядываются друг с другом.

— И они знают, кто убийца?

— Они — ты заметила? — не ответили ни на один наш вопрос. Зато каким-то обра­зом получилось так, что мы ответили на все их вопросы. Ты заметила, что их задавали вполне осознанно, с какой-то целью? А по­том последовала дурацкая вспышка гнева — этого, как его, — брата Уилтона. А почему у них нет детей? Ты не знаешь?

— Не знаю. А ведь это действительно странно. Может быть, их где-то прячут? Не разрешают видеться с чужаками?

— Ага, в погребе выращивают. Как гри­бы. Такое ощущение, что у этих «родствен­ников» родственные связи вообще отсутству­ют. Ни намека на нормальные человеческие отношения. А знаешь что совсем странно? Помнишь фотографии, которые мы рассматривали сегодня в магазине, в Стивстоне? Ну те, еще тридцатых годов? Клянусь, некото­рые из этих лиц я видел сегодня за обеден­ным столом, — Фокс сунул в рот пару се­мечек. Ему страшно хотелось пощелкать се­мечек на протяжении нескольких последних часов, но он не был уверен, что его привычка не вызовет проповеди об оскорблен­ных чувствах или разврате внешнего мира. Проповедей Молдер наслушался сегодня лет на пять вперед. Даже голова разболелась и начинала кружиться от любого резкого дви­жения.

— Видимо, эти люди долгие годы всту­пают в брак только между собой, и опреде­ленные внешние черты передаются из поко­ления в поколение... — Скалли, как всегда, пыталась объяснить любую странность рационально.

— Может быть. Может быть, я в это даже поверю — если ты мне покажешь хотя бы одного местного ребенка. А может быть, не все такое черно-белое, как это кажется на первый взгляд. — Молдер прикрутил винт, удушив язычок пламени.

— Что ты делаешь? — ошарашенно спро­сила Скалли.

— Между прочим, собак у них тоже нет. А сторожевых лошадей я пока не встречал. Так что я хочу вернуться и немножко поподглядывать.

Фокс поставил тяжелое керосиновое со­оружение на землю и двинулся обратно. Скалли, проклиная про себя все на свете, особенно любителей черно-белой расцветки и любознательных профессионалов-напарни­ков, погасила свой фонарь и бегом бросилась следом.

Между прочим, Молдер и Скалли находи­лись всего в трехстах метрах от того места, где была найдена первая жертва таинствен­ного убийцы. Но почему-то и мельком не вспомнили о преступлении годичной давно­сти. Возможно, виной тому были бесконеч­ные проповеди, вымотавшие обоих агентов до изнеможения. А возможно — легкое го­ловокружение и странная рассеянность, за­ставлявшая обоих сосредоточиваться даже на самых простых, конкретных действиях, не отвлекаясь на воспоминания.