Брайан Стэблфорд - Ангел боли Страница 82

— Дело не в названиях, — задумчиво произнёс Адам Глинн. — Имеет смысл только их сила. Пока они спали, люди могли мечтать о Веке разума. Теперь будущее в руках Демиургов.

— Вы не правы, — сказал Таллентайр. — Названия имеют смысл. Они позволяют нам давать правильные определения, и нам следует стараться удостовериться, что мы точно знаем значение используемых слов.

Ни Стерлинг, ни Глиняный Человек не стали отвечать, но повисшая тишина была тревожной. Таллентайр, видимо, почувствовал, что был слишком резок в своем заключении, поэтому он первым нарушил молчание, резко сменив тему разговора:

— Думаю, что пруд слишком заманчив, чтобы не воспользоваться им. Моя одежда, да и моя кожа уже покрылись коркой грязи от пота, сока растений и этих странных насекомых, которые мешались на пути. Я страшно хочу вымыться.

Стерлинг хотел того же, но не сразу последовал за стариком, когда тот начал раздеваться. Его мысли продолжали обращаться, к болезненным вопросам того, где и почему они находились. Мы изгои, подумал он. Троица Робинзонов, отвергнутых ходом истории.

Он не мог больше сопротивляться сказанному Таллентайром и Глинном, но только теперь начал понимать последствия их умозаключений. Он подумал, что остров и лес могли быть полем эксперимента, а огромное солнце — своего рода сфокусированным на них микроскопом, отслеживающим их движения и действия. Если какой-то любознательный ангел действительно влиял на всю его жизнь и открытия, то теперь, возможно, пришло ему время получить плоды этой старательно развиваемой мудрости.

Но как?

Выпитая вода обжигала желудок, и он подумал, не было ли в ней серы. Жажда немного улеглась, но он чувствовал себя нехорошо и был ужасно голоден. Клыки голода впивались в него, безжалостно раня.

«Неужели мы тут только ради страдания? — подумал он. Разве ангелам недостаточно способности читать наши мысли и смотреть нашими глазами? Может, они хотят очистить наше знание и экстраполировать его единственным, по их мнению, надежным способом? Сведут ли они нас с ума жаждой и отравленной водой, надеясь, что достигнув пределов безумия, мы сможем открыть им что-то, что недоступно нашему бодрствующему сознанию?»

Таллентайр спокойно разделся догола, и Стерлинг бездумно разглядывал очертания старческого тела. Несмотря на морщины на шее и изношенность лица, Таллентайр неплохо сохранился. Он прожил активную жизнь, подчиненную строгой дисциплине, и не утратил своей крепости.

Когда Таллентайр погрузился в воду, Стерлинг начал расстегивать пуговицы своей рубашки. Как атеист, он почитал чистоплотность одной из добродетелей, и несмотря на то, как странно было мыться здесь, в этом убежище, вдали от реального мира, все-таки чувствовал себя грязным. Но он снимал рубашку медленно, какое-то инстинктивное чутье сдерживало его. Оно не имело отношения к стыду или смущению, он чувствовал странное беспокойство, которое не мог осознанно передать.

Затем, совершенно неожиданно, его поразило внезапное предчувствие страшной беды.

— Таллентайр! — закричал он так громко, что баронет резко обернулся, испугавшись. Он машинально посмотрел на Стерлинга, на лес, в поисках опасности, о которой его предупреждали. Стерлинг подхватил свой пиджак с земли, куда он его бросил, вынимая пистолет из кармана. Даже делая это, он знал, насколько бесполезно будет оружие, но закричал:

— Вылезайте! Бегите!

Таллентайр не мог бежать, он был по пояс в воде. Он даже не успел обернуться прежде, чем тварь вцепилась в него.

Если бы он зашел чуть глубже, по шею, его бы утянуло на дно, но в данном случае преимущество оставалось на его стороне, так как существо, напавшее на него, было лишено скелета, способного держать его высоко над водой. Но и при всем этом оно пыталось ударить его своей отвратительной головой, в то время как плоское тело быстро обвивалось вокруг ног жертвы.

Стерлинг без колебаний вбежал в воду. Он действовал не столько из чувства долга перед баронетом, сколько из чувства ответственности, так как это существо, несмотря на больший размер, было воплощением созданной им формы жизни.

Когда три цепких жала впились в грудь Таллентайра и пронзили кожу насквозь, Стерлинг разрядил свой пистолет в прожорливую пасть.

Прозвучали выстрелы, Таллентайр вскрикнул. Обе пули попали в цель — Стерлинг не был профессиональным стрелком, но он стоял так близко, что не мог промахнуться. Пули прорвали тело пиявки около головы и вышли, вырывая брызги красной сукровицы, но краснота этой жидкости во многом была так ярка за счет крови, высосанной из ран Таллентайра.

Косые челюсти червя-вампира охватили область на теле Таллентайра от плеч до талии, и многочисленные зубы терзали его с яростью, которая бы ошеломляла, если бы Стерлинг не наблюдал её раньше так много раз. Он знал, что чудовище не может до конца использовать свою мощь, находясь наполовину вне родной стихии, и, отбросив использованное оружие, без колебаний схватился за голову обеими руками и попытался оторвать её от раненого тела.

Адам Глинн, прыгнувший в воду мгновение спустя, пытался оттащить Таллентайра в противоположную сторону, поддерживая его, когда тот начал падать.

Таллентайр изо всех сил отталкивал отвратительную тварь, вцепившуюся в него, и помощь Глинна пришлась как раз кстати. Втроем им удалось вырвать старика из хватки чудовища.

— Держитесь крепко! — крикнул Стерлинг, зная, что они должны любой ценой оставаться над водой. Это был не тот совет, которому было легко следовать, потому что извивающееся тело червя сбивало с ног Адама Глинна и Таллентайра и затягивало их в темную воду, но совместные усилия придавали им устойчивости.

Стерлинг, к собственному удивлению, пытался оторвать червя голыми руками, и к ещё большему удивлению, преуспел. Сила пиявки зависела от прочности её тела, а сквозные раны поразили её жизненно важные части, раздробив мускулы. Кожистая внешняя оболочка была эластичной, но не настолько прочной, как ожидал Стерлинг, и рваные раны там, куда попали пули, оказались хорошими местами для разрыва. Одно из трех жал задело его, разрезав кожу внутренней стороны левой кисти и предплечья, но резкая боль только заставила его увеличить усилия.

Пока трое мужчин боролись с чудовищем, его рывки становились все более яростными, но увеличивающаяся сила сочеталась с ослаблением рефлекса, благодаря которому оно пыталось обвиться вокруг их ног и задавить их. Стерлинг споткнулся от удара, но не упал и продолжал разрывать существо руками.

Но не только пиявка теряла силы.

Грудь и живот Таллентайра покрылись уродливыми ранами, и его кровь вымывалась водой. В трех или четырех местах виднелись ребра, и, по крайней мере, одна из ран брюшной полости была достаточно глубока, чтобы задеть внутренние органы. Он не мог продолжать бороться, и когда он начал падать в сторону своего товарища, Глинну пришлось отклониться, иначе он бы потерял равновесие и упал в воду.