Джефф Лонг - Преисподняя. Адская бездна Страница 83

Американский посол в Пекине заявил решительный протест. По его словам, которые цитирует агентство «Рейтер», этот инцидент — спланированная и опасная попытка отомстить за инцидент с китайской подводной лодкой.

31

— Я хочу, чтобы ты кое-что представил, — говорит ангел. — Вообрази, что ты маленькая девочка, спящая у себя дома.

Едва живой ученик лежит на спине, глядя в потолок своей усыпальницы, питаясь лишь глотками воздуха.

— Ты спишь в своей постели, — продолжает ангел, — и мир добр к тебе. Тебя любят. В твоем желудке еда. Тебе снятся сладкие сны. Вдруг посреди ночи дверь в комнату распахивается.

Внутрь врываются пятеро мужчин в балахонах и масках. Ты слышишь, как в соседней комнате плачут мать и сестры. Ты слишком напугана, чтобы звать на помощь. Мужчины сдергивают одеяло. Широко раздвигают тебе ноги. Все происходит в полном молчании. Они не говорят ни с тобой, ни друг с другом.

Ты думаешь, что это изнасилование. Позор, означающий для тебя смерть и проклятие. Оказывается, нет. Еще хуже. Ты замечаешь блеск бритвенного лезвия в руках одного из мужчин. Он наклоняется. Прямо к твоему священному плоду.

На мгновение тебя охватывает такой стыд, что ты готова умереть. Затем все заслоняет боль. Никогда в жизни тебе не было так больно. Мужчина тяжело дышит. Вытирает лезвие об одеяло. На ткани остается кровь и кусочки кожи. Твоей. Мужчина вновь принимается за дело. Он не останавливается, пока не вырезает всю нечистую плоть. Потом они заворачивают тебя в одеяло, словно укладывают спать. «Во имя Господа, — шепчет один из них. — Господь не оставит тебя». Он произносит это так нежно, что ты испытываешь чувство, похожее на благодарность. К этим дьяволам!

Но дело обстоит еще хуже — если такое возможно. Потому что, когда мужчины уходят, ты замечаешь босую ногу, на которой отсутствует один палец. И это странно. Во-первых, это означает, что они сняли сандалии, прежде чем ворваться в твою комнату. Во-вторых, ты узнаешь эту ногу. Или походку. Или кольцо на руке. Или родинку.

В это мгновение твой мир выворачивается наизнанку. Потому что эти мужчины, вырезавшие у тебя женское естество и лишившие наслаждения, которого ты теперь никогда не узнаешь, — твои любимые дядья.

И это еще не все. Ты выздоравливаешь. Растешь, превращаешься в женщину. Выходишь замуж, рожаешь детей, в том числе дочь. И однажды ночью просыпаешься от хлопка двери в ее комнате. Через минуту слышишь отчаянный крик. Точно так же, как твоя мать, а до того ее мать и ее… ты ничего не делаешь. Просто лежишь и плачешь, закрыв лицо ладонями.

Ученик поворачивает голову и смотрит в пустые глазницы лежащего рядом черепа. Насекомые сделали свое дело. Если не обращать внимания на жуткий рассказ ангела, он обрел покой. Ученик пытается понять, какой урок ему хотят преподать, и не может.

— Зачем? — выдыхает он. — Зачем мне это рассказывать?

— Затем, что твой народ превратил меня в воплощение зла. — В голосе ангела одновременно чувствуются стальные нотки и обида. — Но даже мое воображение и время, которого у меня в достатке, не способны создать жестокости, которые вы совершаете по отношению к себе подобным — ежедневно и ежеминутно. Худшее зло — то, которое вы оправдываете религией, законом или долгом. А ведь существуют злодеяния настолько ужасные, что их невозможно оправдать никакой извращенной логикой или самой нелепой религией, и тогда вы приписываете эти злодеяния мне. Тому, кто дал вам огонь, обучил языку, подарил города, вытащил из грязи.

Ученик вежливо слушает.

— Ад существует, — заключает ангел. — Только он не здесь.

— Прости нас, — выдыхает ученик. — Пощади нас.

Ангел понимает, что он имеет в виду.

— При одном условии.

— Повелитель?

— Освободите меня.

Ученик делает вдох. Затем осторожно выдыхает. Он страдает, но не чувствует этого. Блаженство.

— Повелитель, — шепчет он. — Я бесполезен.

— Может, и нет, друг мой.

Ученик ждет дальнейших указаний. Их нет. Только размышления.

— Мы близки к окончательному решению, — говорит ангел. — Оно должно еще немного созреть. Еще чуть-чуть побыть в утробе. Свобода близка, и я ее чувствую. Дверь открывается.

Ученик удивляется, зачем ангел искушает его разговорами о свободе и открывающейся двери — его, лежащего в склепе. Странно, но ему наплевать. Потому что он обрел знание. Живя рядом с трупом, он увидел, как рассеиваются иллюзии жизни. Наблюдал, как исчезает плоть, спал рядом с костями. Страдание преходяще. Даже смерть преходяща. Жизнь продолжается.

32

Стикс

Армия Ребекки остановилась в том месте, где река разделялась на два рукава. Если верить Клеменсу, левый рукав вел к морю и городу Хинном. Правый рукав нырял в неизвестность. Клеменс настаивал, что их путь лежит именно туда.

— По нашей информации, детей ведут в город, — возразил Хантер. — Город в центре. Город Сатаны.

— А наш друг хейдл сказал, что нет. Не в Хинном. Совершенно точно. Это был арьергард. Дети в основном отряде. Они направлялись в город, но другой — город Быка. Таурус, так он его назвал. Нужно искать рога. Начал рассказывать дальше, а потом его голова вроде как испарилась прямо у меня на глазах.

Беквит — вот кого он имел в виду. Кудесник оптического прицела.

— Рога. — Клеменс указал на левый рукав реки. — Мы со съемочной группой выбрали этот путь. Спустились к морю, обогнули его и попали в Хинном. Отсюда не меньше трех недель пути. — Он махнул в сторону правого протока. — Нам сюда, в город Быка. Хейдл сказал, до него несколько дней.

— Нужно разделить армию на две части, — предложил Хантер Ребекке.

— Это сделает нас вполовину слабее, — возразил Клеменс.

— Зато мы охватим в два раза большую территорию.

— И станем слишком слабы, чтобы сражаться.

Ребекка жевала никотиновую жвачку. Черный кофе и жвачка стали ее главной опорой. Она заставила мужчин еще немного помучиться в ожидании окончательного решения.

— Время дорого, — сказал Хантер.

— Не распыляя силы, мы…

Их пререкания становились смешными. Исчерпав аргументы, соперники обратились к клише. Ребекка продолжала жевать жвачку. Она научилась объявлять решения — неважно, правильные или нет — без малейших сомнений в голосе.