Александр Варго - Корень зла Страница 9

– И нет зацепок, чтобы связаться с Гурвичем?

– Почему же нет? – Фельдман невесело рассмеялся. – При желании я смогу зацепиться даже за Бен Ладена. Но до сегодняшнего дня, сам понимаешь, желания не было. Да, собственно, и сейчас нет.

– От нас не отстанут, – напомнил Артем, – это к вопросу прогулки в пасть Дьявола…

Он мог не сомневаться – канал доставки сообщения заработает в самое ближайшее время. Он ушел от Павла незадолго до полуночи. Стоял на пустой остановке под проливным дождем, недоумевая, откуда в небе столько влаги и чем провинилась в этом году Сибирь перед небесными силами. Ни людей, ни транспорта. Медленно проехало такси с шашечками. Остановилось, сдало назад, вылупилась физиономия.

– Скучаешь, командир? Куда ехать? Артем молчал, утонув в невеселых раздумьях.

– Понятно, – вздохнул ночной таксист, – вакуум между ушами. Ох уж мне эти безденежные…

Взревел мотор, он укатил в ночь, разбрызгав глубокую лужу. Артем побрел по тротуару, раскрыв над головой зонт. Добрался до центральной площади, украшенной монументальным вождем пролетариата и его обманутыми вкладчиками – рабочим, солдатом, матросом. Из центрального кабака, полвека носящего одноименное гордое название «ЦК», вывалили в дождь загулявшие граждане. Надрывалась какая-то визгуха, ржали мужчины. Он запоздало начал их обруливать.

– Белинский? – хрипло вымолвил кто-то. – Артем?

Грузный мужчина, норовя выколоть глаз зонтом, уже заглядывал ему в лицо, дышал перегаром. Некий Добровольский – бездарный художник-пейзажист. Год назад с трибуны местного Союза художников поливал Артема грязью (хотя тот ни на что не претендовал и плевать хотел на весь союз и каждого его представителя). Когда Фортуна повернулась лицом и скромный художник сделался востребован, живо стал набиваться в друзья. «По морде, что ли, съездить? – лениво подумал Артем. – Хотя нельзя, вон их сколько».

– Белинский? – доставал его старый знакомый. – Это ты или это не ты?

– Вы обознались, – он поднял воротник, прикрылся зонтом, двинулся своей дорогой.

– Как это обознался? – возмутился Добровольский. – Артем, ты что? Откуда? Инкогнито из Петербурга?

Он удалялся, сжав зубы. Придется в рожу, если будет приставать. И плевать, что Артем в низшей весовой категории. Но уже заводился минивэн у обочины, прибывший за богемой, кто-то, хохоча, призывал Добровольского не приставать к прохожим.

– Рассаживаемся, рассаживаемся, – бархатно гудел еще один бездарь, – работаем бедрышками, дамы, работаем…

Артем ускорился, пересек вокзальную магистраль, чуть не утонув в грязи. Правильно говорят, что у российских дорог только два состояния: до дождя они пыльные, после дождя они грязные. Веселый город – родной сибирский мегаполис! Из подворотни высунулось существо среднего пола, поманило пальчиком. Он показал существу кулак, пошел дальше. Оглянулся на всякий случай. Погони не было. В переулке за Домом быта два наркомана сосредоточенно и как-то вдумчиво лупили третьего, не обращая внимания на дождь. Артем прошел мимо, потом вернулся – один из нариков как раз поднял увесистый камень и приступил к долбежке черепа поверженного врага. Увидев постороннего, отбросил камень, поднялся.

– Что, друзья, время разбрасывать камни? – добродушно спросил Артем.

– Нет, дядя, время собирать зубы! – заорал второй недоумок и бросился в атаку. Он схватил его за воротник, отбросил при помощи пятки. А когда наркоманы сплотили ряды и пошли в психическую, он просто стукнул их лбами, отшвырнул в разные стороны. Повернулся, чтобы помочь подняться третьему, но того и след простыл. Ни «спасибо», ни «до свидания». Он пожал плечами, решил добавить первым двум, повернул голову, но и те куда-то пропали. Пустой переулок, зарешеченные окна какого-то офиса, огонек в окне – сторож несет службу. Сюр какой-то…

Он закурил. Скрипнув тормозами, на проспекте напротив переулка остановилась патрульная машина. В окне образовались две скучающие физиономии. «Ну все, – загрустил Артем, – пришла беда – вынимай паспорта». Но дураками эти двое точно не были. Не каждый милиционер по долгу службы выйдет в дождь из сухой машины. Машина постояла, завелась, покатила дальше, разгребая лужи. Он тоже побрел, напевая: «Иду по зеркальному мосту, по ночному городку…»

Вскоре он стоял у своего элитного дома на улице Крылова и с неприязнью разглядывал окна последнего этажа. Не поверят же – был в родном городе и не побывал в родном доме. Вынул ключи, приложил «таблетку» к положенному месту на двери с домофоном. Оглянулся, появилось неприятное чувство, будто в затылок ему пристально смотрят.

Никого во дворе. Свет в городе давным-давно погас. Мокрые кусты, пустые детские грибочки, машины с мигающей сигнализацией. Он толкнул дверь…

В квартире – полный беспорядок. Все как три месяца назад, когда он решил временно переселиться во Францию. Пыль пушистым ковром. На стенах картины собственного изготовления. Он постоял у «Царицы амазонок», вспомнил, как рисовал ее сначала с Лики, потом вымывал краску с лица «царицы», выписывал черты Кристы Зиверс, а когда не стало Лики, пьяный, давясь слезами, удалял с полотна Кристу и вновь придавал обнаженной девице сходство с Ликой Погосян, которая погибла по его мудрости…

Он рухнул на диван не раздеваясь, закрыл глаза. Какого дьявола он сюда притащился? Шел бы в гостиницу, избавил бы себя от тягостных воспоминаний. Он вскочил, отправился на кухню варить кофе. Раковина доверху набита заплесневелой посудой. Вот это да! Неужели не вымыл перед Францией? Или все в порядке? Он где-то слышал, что стопка немытой посуды в раковине холостяка – величина постоянная, ограниченная высотой крана. Уселся за стол с дымящейся чашкой, извлек сотовый, нашел в телефонной книге номер хорошей девушки Лиды, угрюмо таращился на вереницу цифр – словно выискивал в них что-то магическое, потаенное, закодированное. Лида спит в клешнях мужа, не самое подходящее время для звонков. Сказать, что ошибся номером? Объясниться в одиночестве?… Он машинально надавил на «вызов», тупо смотрел, как побежала по экрану волнистая полоса, спохватился, сыграл «отбой»…

Резкий звонок заставил вскочить с табуретки. Он едва не вылил на себя кофе, завертел головой, вспоминая, где находится и что означает эта певчая трель…

Второй звонок – уж точно не померещилось. Сердце забилось. Он пошел к двери. Завьюжило в голове. Мысли завертелись, и самая важная – спросить, кого несет в столь поздний час, – не стала доминантой. Как в анекдоте про Штирлица – все равно выкрутятся. Раз звонят, значит, знают, что он откроет. Все равно не уйти от судьбы… Он распахнул дверь.

Человек за порогом доброжелательно улыбнулся.

– Здравствуйте.

– Здра… – начал Артем, и вдруг все завертелось с бешеной скоростью. Боли не было. Только карусель – ослики, лошадки, зебры. Прислонился к косяку, сполз, а как добрался до пола, уже и не помнил…

Он проснулся в восемь утра в своем гостиничном номере на последнем этаже. Тикали часы на стене. Шторы задернуты, но не совсем, видно, как курсируют по небу небесные странники, мелкий дождик стучит по карнизу. Состояние именно такое, какое должно быть после пробуждения. Что было? Он вскочил, взъерошенный, уселся на кровати. Раздет, в трусах, одежда сложена на стуле (слишком аккуратно, сам он никогда так не делает), в номере – пусто. Он вскочил, побежал в прихожую – куртка на вешалке. Захлопал дверьми – ванная, клозет. Перетряс карманы. Деньги, документы, сотовый – все в наличии. Что за аттракционы, граждане?

Он уставился на свое отражение в зеркале. Живой, невредимый, поджилки трясутся, глаза бегают, вид диковатый, перекошенный. Видно, зеркало кривое. Он уселся на кровати, обхватил голову. Начал вспоминать. Что же было вчера? Он открыл дверь. Но не в гостинице «Обь», а в своей квартире на улице Крылова! За порогом стоял человек. Какой из себя? Не успел рассмотреть. Только улыбка – большая, добродушная, во все ворота. Чеширская какая-то улыбка. И все – сознание пошло гулять. Гипноз? Укол? Ну подумаешь, укол…

Он застонал, взялся добывать огонь из черепа. А в чем здесь здравый смысл? Не убили, не отравили, не ограбили. На акцию устрашения не похоже…

В дверь негромко постучали. Он вскинул голову, окончательно замороченный. Ошиблись номером? Персонал? Соседи? «Здравствуйте, от вас можно позвонить? – Звони, сын мой, только аккуратнее с колоколом». Да черта с два это посторонний? Сейчас он все узнает. Горя негодованием, как был, в зеленых труселях, он бросился к двери, распахнул.

Лида отпрянула, с изумлением уставилась на его зеленые трусы. Она прекрасно выглядела – изящная кофточка, бархатный беретик, непослушный локон поперек лба. А он не сразу понял, что происходит – стоял, тяжело дыша, поедал ее глазами, не мог сказать доброго слова.

– Это ты…

– О святые, – сказала Лида, – я знаю, что ты отличаешься страстностью натуры, но чтобы вот так… Ты не один, Артем?